— Я не переживаю, — убираю волосы обратно за ухо, задеваю синяк и закусываю губы тянущей боли на скуле.
— Больно? — поднимает лицо за подбородок.
— Да.
— Тебе даже синяк идет, Мила.
Теперь он точно хочет меня поцеловать. Наклоняется, приподняв мое лицо за подбородок двумя пальцами, но я отступаю, когда с лестницы доносится топот Вани.
— Я готов! Я нашел шляпу!
В глазах Адама проскальзывает легкое недовольство, а я мило улыбаюсь, но только той стороной, которая не пострадала от пятки Вани.
— Облом, да? — ехидно шепчу я.
— Еще какой, — едва слышно отвечает Адам, и его глаза загораются азартом.
— Пап! — Ваня подскакивает к нем, нахлобучив шляпу на голову, хватает за руку и подпрыгивает от нетерпения. — Пони! Идем! Идем!
А меня будто не замечает. Все внимание сосредоточено на Адаме, который должен срочно отвести его к пони.
Я сейчас я не злюсь, не ревную, а просто наблюдаю. Я в своем гневе не контролирую себя, теряю материнскую уверенность и могу на этой волне истерики навредить сыну. Очень хочется схватить Ваню и начать перетягивать его на свою сторону манипуляциями, обидами, но родительство — это игра в долгую.
— Идем! — Ваня опять подпрыгивает.
— Идем, — Адам уводит его, оборачивается на меня, а я не стою и не бегу за ними.
Я согласна, мама должна разделять радостные моменты с сыном, но… что-то мне подсказывает сейчас, что мне надо притормозить. Если Ваня позовет меня, то я пойду, однако в данный момент он не нуждается во мне и напрашиваться, втискиваться в их веселую компанию с пони мне не стоит.
У меня есть достоинство. Материнское достоинство, которое говорит, что надо выждать, пусть сердце начинает трескаться разочарованием: “я не нужна сыну”.
Я возвращаюсь в гостиную, падаю на диван и прижимаю к лицу пакет с подтаявшим льдом, мысленно убеждая себя в том, что я хорошая мать и что Ваня меня любит. И наши отношения с ним выше всяких там Конфеток.
Меня утягивает дремота, и я роняю пакет со льдом. Только мои грезы начинают углубляться, как я слышу мамин голос:
— Мила?
Я недовольно мычу и не желаю просыпаться. Сладко причмокиваю, вновь ухожу в теплые грезы, которые шипят маминым голосом:
— Это ваш сын сделал? Где он?! Да я ему сейчас голову оторву!
Испуганно сажусь. Я все еще сплю, гостиная размыта в блеклые пятна. Тру глаза, ойкаю от боли, что охватывает половину лица, и падаю на диван, тихо поскуливая:
— Больно…
— Мила! Доченька! Где Ваня?! — мамины руки стаскивают меня с дивана. — Я вас забираю! Я же не знала, что он такой урод! Господи, да что вы стоите?! Воспитали мерзавца! И рты еще открыли! А казались такими милыми и приличными людьми!
Глава 33. Непредсказуемая радость
— Мам! — рявкаю я. — Это не он!
С трудом промаргиваюсь и болезненно мычу. В дверях застыли мужчина и женщина. Оба статные, высокие, темноволосые с легкой проседью в волосах. И молчаливые.
— Здрасьте, — неловко улыбаюсь я.
Они медленно кивают, не спуская взглядов с моего лица. У женщины в ушах аккуратные золотые сережки с небольшими строгими рубинами, которые выгодно. подчеркивают бледность ее лица.
— А кто тогда? — не унимается мама.
— Ваня. Пяткой зарядил в глаз.
Мама хмурится, выискивая во мне ложь, а затем шепчет:
— Как неудобно получилось… — смотрит на родителей Адама и мило улыбается, — прошу прощения. Я просто испугалась…
— Адам мне однажды нос сломал, — тихо отвечает мать Адама. — Это, видимо, у них семейное…
А его отец издает какой-то испуганный низкий смешок и передергивает плечами:
— Кровищи было…
— Да? — мама округляет глаза. — А так и не скажешь, что нос был сломан…
— Ринопластика творит чудеса, — едва слышно отвечает родительница Адама.
— Ооо, — тянет мама и толкает меня в спину и шепчет с улыбкой, — представься.
— Мила.
Чувствую себя маленькой девочкой. Какая неловкая и напряженная ситуация, а Адам мастерски слился.
— Павел.
— Анна.
— Очень приятно, — сдавленно отвечаю я, но взаимностью мне никто не отвечает.
Минута гнетущего молчания, и Анна говорит:
— Сильно опухло. Может, к врачу?
— Сейчас, — Павел лезет в карман, достает телефон и копается в нем.
— Не надо мне к врачу…
Павел поднимает мрачный взгляд, и затыкаюсь. И я теперь знаю, каким будет Адам через двадцать пять лет.
— Слушаю, — раздается спокойный мужской голос из динамиков телефона.
— Слав, у нас тут пяткой в глаз зарядили, половина лица опухла…
— Кому? Тебе?
— Нет. Одной девушке. Ребенок пяткой в глаз… Вдруг перелом скулы?
— Ребенок — каратист?
— Ты сейчас пытаешься шутить?
— Получается? — равнодушно спрашивает мужик в телефоне.
— Нет, — Павел вздыхает.
— Тогда пусть пощупает себя.
Анна в ожидании смотрит на меня. Аккуратно касаюсь скулы.
— Пусть чуток надавит.
Давлю, половину лица простреливает болью, и я морщу нос.
— Щупает?
— Щупает, — Павел закрывает глаза.
— Раз не орет, то вряд ли перелом, — Слава на том конце зевает. — А говорить может? Глотать?
— Да, — отвечаю я. — Немного больно, но…
— Это просто ушиб мягких тканей. Скорее всего и трещины нет. Если очень хочется, то везите ко мне и я посмотрю, но у меня через час операция. Везете?
— Нет, — решительно говорю я.
— Я скину, чем мазать и какие примочки делать.
Гудки, и Павел прячет телефон в карман. Опять воцаряется молчание, которое нарушается криками и ревом Вани, который врывается в гостиную маленьким обиженным торнадо. Рот открыт, лицо красное и задыхается в слезах. Никого не замечает вокруг и бежит ко мне:
— Мама!
За пару секунд успеваю его осмотреть на наличие травм и принимаю в теплые сочувствующие объятия.
— Что случилось?
Слишком сложный вопрос для малыша, который охвачен истерикой.
— Поранился?
Отрицательно мычит, продолжая рыдать в шею. Я не слышу боли, только обиду, разочарование и облегчение. Нервная система не выдержала, зацепилась за что-то, и Ваню прорвало.
— Что случилось? — спрашивает мама у шокированного Адама, который входит в гостиную.
Судя по его лицу, он ничего не понимает. Он, вероятно, и не подозревал, что, безудержное веселье может окончиться такими же безудержными слезами.
— Зайчик, — поглаживаю Ваню по спине, а он в ответ бессвязно воет.
— Что случилось? — испуганно шепчет Анна.
— Конфетка чихнула ему в ладошку, когда он положил руку ей на морду.
— Какая Конфетка? — Павел недоуменно приподнимает бровь.
— Пони, — невозмутимо отвечает Адам.
А Ваня тем временем рыдает и руку вытирает о мою пижаму. Замечательно. Я теперь еще и в лошадиных соплях и слюнях.
— Пони? — переспрашивает Анна.
— Да, — Адам прячет руки в карманы брюк. — Вы мне в свое время пони не купили, поэтому я купил пони для своего сына.
— Пони? — шепчет мама.
— Даааа, — воет Ваня с восторгом и обидой одновременно. — Конфеее-ее-ееетка- ааа!
— Вот ты таким же был, — Анна неуверенно шагает к нам, садится на корточки, пытается заглянуть в лицо Ваня, который отворачивается и всхлипывает. — Привет… Посмотри на меня. Ну же. Давай знакомится.
— Нет, — бурчит Ваня, затем шмыгает и затихает, чтобы опять через секунду расплакаться. — Не хочу-ууу-уууу!
Да, по реакции присутствующих, я могу судить, что встреча с внуком должна была пройти как-то иначе. Маловато веселья.
— Ваня, — шепчет Анна.
Я решительно подхватываю его на руки. Случился перегруз, и ему срочно нужна тишина и сон, чтобы прийти в себя.
— Куда это ты его потащила? — Павел готов вместе с Адамом кинуться ко мне и отобрать “внука”, о котором еще пару часов назад ничего не знал.
— Поспит и будет готов к знакомству, — с едва уловимой угрозой отвечаю я, и недовольно зыркаю на Адама, — вот тебе и пони.
— Так это он от радости? — в изумлении уточняет он.
— Ага, — выхожу из гостиной, с трудом покачивая тяжелую обезьянку на себе, — радость у детей она такая. Непредсказуемая.
— А мы пока чаек попьем? — с вежливым дружелюбием предлагает мама. — Продолжим знакомство, а то оно у нас не задалось. И многое надо обсудить.
— Да, особенно вопрос по установлению отцовства, — с неожиданной холодностью отвечает ей Павел. — Или он вас смутит?
Глава 34. Нам надо поговорить
Спит. Сквозь сон всхлипывает, а затем переворачивается на спину и уютно сопит. В комнату заглядывает любопытная Анна, и я хочу ее прогнать, чтобы она не мешала мне наслаждаться минутами тишины в обществе спящего сына, но молчу.
Заходит, снимает туфли и на носочках прокрадывается к кровати. Заглядывает в спящее лицо Вани, прижимает ладони к груди и улыбается. Она меня пугает.
— Такой сладкий, — шепчет она и переводит взгляд на меня. — Так бы и съела.
Я аккуратно сажусь, замираю, когда Ваня недовольно вздыхает и раскидывает руки в стороны.
— Такой зайчик, я аж не могу…
Встаю и красноречивым взглядом намекаю Анне, что нам стоит оставить Ваню наедине с его снами.
— Можно я побуду с ним? — мило улыбается.
— А как же тест на отцовство? — вскидываю бровь.
— Разрешаю по этому поводу поругаться с моим мужем, — пожимает плечами. — А я-то помню Адама в детстве.
Хочу упрямо заявить, что Ваня похож на меня, а не на Адама, но это будет глупо.
— Он также нос морщит, — Анна завороженно разглядывает Ваню. — И рыдает так же. С теми же интонациями.
— Без понятия, как рыдает Адам, — сердито отвечаю я и семеню к двери, — и знать не хочу.
— Сейчас он, конечно, не рыдает, — Анна оглядывается, — но я тебя не обманываю. Он тоже был маленьким мальчиком.
Ваня опять вздыхает, и мы с Анной испуганно замолкаем. Когда он затихает, я бесшумно выхожу.
В коридоре уговариваю себя, что я не должна испытывать, недоверие к Анне и бояться, что она навредит моему сыну. Она же бабушка.