Несколько шагов, и я возвращаюсь к двери. Прислушиваюсь к тишине и заглядываю в комнату.
Анна лежит на кровати и задумчиво разглядывает профиль Вани, накрыв его живот ладонью.
В груди неиствует ревнивая тигрица, которая требует прогнать наглую тетку. Ваня только мой! Мой! И никто не смеет прикасаться к нему!
Кто-то хватает меня за капюшон, мягко тянет за него и тащит прочь от двери. Прикусываю язык, чтобы не завизжать, разворачиваюсь и в немых криках отталкиваю Адама.
— Спокойно, — шепчет он, — это я.
— Чего тебе?
— Проверить.
— Что проверить?
— Вдруг вы тут с мамой моей схлестнулись? — пожимает плечами. — Пришел разнимать.
— Разнимать?
— А у вас все тихо, — Адам усмехается, — даже удивительно.
Я не знаю, что ему ответить. Конечно, я бы могла вступить в перепалку с его матерью, но она вела себя прилично и не нарывалась на конфликт.
— Твоя мама разрешила поругаться с твоим отцом, — скрещиваю руки на груди.
— По поводу?
— По поводу теста на отцовство.
— Оставь это своей маме, — Адам тихо смеется. — Она отлично справляется.
— Они, что, там ссорятся? — настороженно спрашиваю я. — И ты их оставил наедине?
— Не то, чтобы ссорятся, — Адам озадаченно поглаживает щеку. — Так, на грани общаются.
— А ты решил уйти?
— А зачем мне во всем этом участвовать?
— Не знаю, — сердито хмыкаю. — Меня уже в который раз называют обманщицей, которая решила тебя поиметь и нагреть на бабки сыном, который совсем тебе не сын.
— Я бы понял тебя, если бы это я потребовал тест на отцовство, — Адам раздраженно приглаживает волосы. — Хочешь что-то сказать моему отцу, иди и говори.
— А вот пойду и скажу.
Решительно шагаю к лестнице, а затем оглядываюсь, когда слышу тихий смех.
Кашляет, выдыхает и надевает маску невозмутимости.
— Что ты ржешь?
— Я бы предложил тебе переодеться…
— Стыдно за меня? Да? Какая-то нищенка в пижаме и с синяком под глазом?
Конечно! Не модель с ногами от ушей и идеальной кукольной моськой!
— Нет, не стыдно, — мягко и бесшумно шагает ко мне, а я приподнимаю подбородок, чтобы скрыть свою неловкость.
Мне лучше молчать. Мне самой за себя стыдно. Вечно у меня все через одно место, и всегда я какая-то неуклюжая и стремная. Все вокруг такие красивые, статные и преисполненные собственным достоинством, а я — потасканный жизнью единорог.
— Я думаю, все и ожидали модель с ногами от ушей, — за своими мыслями я и не заметила, как Адам оказался рядом со мной, — а я взял и всех удивил. И Ваня, как сын своего отца, решил добавить маме чуток очарования под глаз. Согласись, Мила, твое знакомство с моими родителями — запоминающееся. И никакой фальши. Мой отец лишь для порядка сказал про тест, Мила.
— Зато сколько в тебе фальши, — вглядываюсь в его глаза. — Адам, игры играми, но нам надо поговорить.
— Ты вроде шла надирать уши моему отцу за то, что он посмел тебя оскорбить, — ухмыляется, а в зрачках проскальзывает темная тень. — И раз мама дала разрешение, то грех им не воспользоваться.
— Чего ты от меня добиваешься?
— Раз ты мать моего ребенка, то будешь моей женой, — отодвигает меня в сторону и шагает прочь. — Нравится тебе это или нет, — оборачивается через плечо, — и нет, требовать от тебя супружеского долга я не буду. Любовниц никто не отменял.
— Да ты издеваешься, — с губ срывается короткий смешок.
— Я дам тебе время исправиться, — недобро щурится.
Он опять соскакивает с разговора, который бы мог нам разобраться в отношениях друг с другом.
Язвит, выплевывает гнусности, лишь бы уйти от откровений.
— Я видела твой байк и инвалидное кресло, Адам, — со лживым спокойствием говорю я.
Он закрывает глаза, медленно выдыхает через нос и вновь смотрит на меня исподлобья:
— Это тебя не касается.
Глава 35. Такой женщины у меня нет
Я помню клокочущее желание вернуть Милу и злость на себя, что отпустил и позволил уйти.
Ночная дорога. Яркие огни фонарей, что на скорости размазываются в сияющие полосы, а затем поворот и дальше все обрывается.
А теперь я лежу на больничной койке и не чувствую нижнюю часть тела. Полная медсестра с жуткой рыжей химией на голове обрабатывает уродливый шов, что тянется от груди до лобка.
После она перевернет меня на бок, одарит мою задницу комплиментом и займется спиной, которая тоже изуродована скальпелем.
А, может, постесняется восхищаться моими “аппетитными” булками. Я сейчас в относительно трезвом сознании. А еще за ней следит один из хирургов, которые меня оперировали и которые, уроды такие, вытащили меня с того света. Представился Вячеславом.
Похож на безэмоционального робота. Из всего его холодного, тихого и спокойного потока слов я выхватываю основную суть. Мне жопа. Я парализован ниже пояса и с высокой вероятностью я никогда не встану на ноги.
— Как вы себя чувствуете, — спрашивает Вячеслав, выждав долгую минуту после жестокого приговора.
— А ты, мать твою, как думаешь? — хрипло отвечаю я.
— Я понимаю, новости не очень хорошие.
Ни черта он не понимает. Ему все равно. Он бы с таким отсутствующим лицом смотрел бы и на мой труп.
— Но никто не отменял физиотерапию, — Вячеслав прячет руки в карманы халата. — Я не буду лгать, прогнозы не самые радужные, однако при правильном уходе, рекомендуемых физических нагрузках, наблюдении специалистов может быть шанс на восстановление. У нас с коллегами, когда вы поступили, была задача спасти в первую очередь вашу жизнь. Мы ее достигли, теперь будем наблюдать и, вероятно, вновь оперировать после очередных снимков и анализов.
— Да лучше бы я сдох…
— Катюш, выйди.
Медсестра кивает, откладывает бинты, тампоны и торопливо покидает палату.
— Ваша жена такого же мнения, — Вячеслав смотрит на меня и не моргает. — Я, конечно, не тот человек, которому стоит раздавать советы семейным парам, но я думаю, что вам стоит развестись.
— Другого от своей жены я и не ожидал, — закрываю глаза.
— То есть вас не удивит тот факт, что она предлагала серьезную сумму за то, чтобы я организовал вам смерть на операционном столе?
— Даже так? — приоткрываю веки. — И во сколько она оценила мою жизнь?
Я испытываю лишь любопытство, какую сумму Диана была готова вывалить за то, чтобы стать “несчастной и уважаемой” вдовой. В ее картине мире предпочтительнее мужа похоронить, чем развестись.
И в который раз я убеждаюсь, что она не очень умная в своей ненависти и ревности. Глупая и наглая.
— Я к деньгам равнодушен, — отвечает Вячеслав. — Они меня совершенно не заводят. Триста тысяч в долларах — это достаточная сумма для хирурга, чтобы тот согласился совершить фатальную ошибку при операции?
— Вы могли потребовать больше, — недобро щурюсь.
— А насколько вы себя оцениваете?
— Вопрос с подвохом.
— Я же должен знать, какие нынче расценки на жизнь человека и на профессионализм хирурга.
— Я не знаю, — устало говорю я, — но я бы не отказался сейчас быть мертвым.
— Не будьте пессимистом.
Я издаю короткий смешок и сквозь боль смеюсь. Затем кашляю и сипло говорю:
— Хорошая шутка.
— Если вам так хочется, то вы можете себя жалеть, Адам, — Вячеслав клонит голову набок, — но с практической точки зрения это не принесет никакой пользы. И да, я считаю, что вы не должны были выжить с такими травмами и подобной кровопотерей, но вам удалось выкарабкаться.
— Очень вдохновляюще.
— И еще немного вдохновляющего, — Вячеслав отстраненно улыбается. — Вам будет больно. Часто — очень больно.
— Прекрасно, — едко отвечаю я. — Что еще скажешь?
— Возможна депрессия, поэтому рекомендую сеансы психотерапии, — Вячеслав задумывается на несколько секунд и продолжает, — как вариант, групповую терапию. Говорят, помогает.
Может, это сон? Может, я сейчас проснусь, а под боком сладко сопит Мила? Я ее обниму, поцелую, а она сквозь сон улыбнется? Может, никуда она не убегала?
— Кстати, — Вячеслав вздыхает, — когда я после третьей операции сказал вашей жене, что вас, вероятно, ждут серьезные проблемы с опорно-двигательными функциями из-за травмы позвоночника, то она заметно приободрилась.
Медленно моргаю. Да, она будет очень рада, когда меня выкатят из больницы на инвалидном кресле. Я же подлый и коварный изменщик, и меня настигла карма.
— Конечно, потом она опомнилась и расплакалась, — спокойно продолжает Вячеслав. — После отозвала в сторонку и заявила, что из-за паники и ужаса наговорила всяких глупостей. Под глупостями она имела взятку в триста тысяч долларов.
— А за молчание денег не предлагала?
— Намекала.
— Советую ее нагреть на бабки, — облизываю растрескавшиеся губы.
— Даже так?
— Воспользуйся случаем, — усмехаюсь. — Я все равно не стану с ней выяснять отношения.
— А, может, стоит?
Удивленно вскидываю бровь.
— Для восстановления важны и хорошие взаимоотношения в семье. И рядом должна быть женщина, которая будет готова к сложностям.
— Увы, такой женщины у меня нет, — смыкаю веки и отворачиваюсь. — Зовите обратно Катюшу. Пусть заканчивает.
Глава 36. Хорошо, что тебя не было рядом
— Адам, — шепчу я.
А он сейчас не со мной. Он будто отключился от реальности, утонул в своих мыслях.
— Адам…
Он вздрагивает, медленно моргает и шагает прочь, игнорируя мое присутствие.
— Да что с тобой? Адам! — семеню за ним. — Поговори со мной! — касаюсь его плеча.
— И что ты хочешь от меня услышать? — разворачивается ко мне. — Сама не в состоянии сделать логичные выводы из увиденного в гараже? Или мне самому надо озвучить то, что я попал в аварию, а потом три года потратил на операции, реабилитацию, физиотерапию?
— Мне жаль…
— Вот оно что, — Адам зло усмехается, — разговор нужен для того, чтобы ты меня пожалела? Ну, хорошо.