— Мила, — голос его звучит так близко, где-то у затылка, и я резко разворачиваюсь к нему на носочках.
— Это не я! — не подумав, говорю ему в лицо на повышенных и требовательных тонах. — Вы ошиблись!
— Как я могу забыть эти глаза? — с мягкой издевкой улыбается.
Улавливаю терпкий парфюм. Немного землистый и отдает древесиной и кожей. Не на каждом мужчине такой сложный аромат раскрывается правильно, но тут сел идеально.
— Проваливай, — взгляда не отвожу и шепотом добавляю, — Адам.
У меня аж мурашки по коже от его имени, что слетает с моих губ. Может, это очередной сон, после которого я проснусь в слезах?
— Я думаю, — щурится и говорит, — что, как джентльмен, я должен возместить твой кофе, — кивает в сторону кофейни, из которой я вышла пять минут назад. — Ты все еще пьешь латте на миндальном молоке?
Пальцы дрожат. Я помню эти вечера, когда я пила латте, а он — двойной эспрессо. Я все пыталась затянуть его на светлую сторону с вкусным и сладким кофе, а он не поддавался моим ухищрениям и уговорам.
— Перешла на кокосовое, — прячу за высокомерным недоумением беспокойство и смущение. — И капучино.
Я лгу и я все еще люблю латте на миндальном молоке, но не хочу уступать Адаму. Ничего он обо мне не знает.
— А я думал, эта любовь к миндальному молоку будет вечно! — ухмыляется. — Я даже разочарован.
— Все меняется.
— Вот и поговорим о переменах. Сколько мы с тобой не виделись?
Я знаю, что надо рвать когти. Я все прекрасно понимаю, но сколько я думала о том, что хочу поговорить с ним о том, что случилось тогда, когда решила сбежать и не слушать его? И сколько раз я задавалась вопросами “почему?”, “за что?” и как же “так"?.
— Кофе ты мне действительно должен, — стараюсь говорить легко и непринужденно. Шагаю к крыльцу, перекинув сумочку через плечо.
Адам вырывается решительным шагом вперед, распахивает передо мной дверь и скалится в улыбке:
— Прошу.
Чувствую, как он провожает меня внимательным и цепким взглядом. Лучше бы я после своего кофейного снаряда убежала, но сейчас уже поздно идти на попятную, поэтому приподнимаю подбородок и плыву вперед королевой, а внутри дрожу белым испуганным кроликом. Во что я ввязываюсь?
— Иди садись, — строго командует он, — я сделаю заказ.
Возмущенно оглядываюсь, а он смеется с низкими мягкими вибрациями:
— А ты не изменилась.
— Изменилась, — с досадой фыркаю я и торопливо семеню к столику в углу кофейни.
Сажусь и наблюдаю за тем, как он улыбается милой девочке-баристе, которая краснеет, смущается и тупит глазки. Ему нравится ее реакция, и у меня складывается впечатление, что он готов затащить ее в подсобку и там же ее отыметь, потому что его взгляд плотоядно скользит по ее лицу к губам. Он и меня так в прошлом подцепил на крючок.
Вздыхаю, достаю из сумки ежедневник и пачку влажных салфеток. Я не ревную и мне все равно на то, что он заигрывает с другими на моих глазах. Мы друг другу никто. Так, старые знакомые.
Расплачивается пятитысячной купюрой и с пренебрежительной улыбкой говорит, что сдачу может оставить себе. У девицы краснеют даже уши. Будь с ней каждый клиент таким щедрым, то она бы через месяц свою кофейню открыла.
— Пара минут, — садится напротив, — и твой кофе будет готов.
Молча возвращаюсь к салфеткам. Пытаюсь оттереть грязные засохшие капли с края юбки, но я лишь размазываю их. Через несколько минут я делаю пару небольших глотков кофе, с наслаждением мычу, и Адам с улыбкой говорит:
— Все-таки ты все еще верна латте с миндалем.
Я смущаюсь, когда понимаю, что у меня во рту не капучино на кокосовом молоке, но не подаю вида. Лишь поджимаю пальцы в узких неудобных туфлях.
— Ну, — усмехается с наглым прищуром глаз, — что у тебя нового, Мила?
Отставляю кружку, я подпираю лицо кулаками и улыбаюсь:
— Я замуж вышла.
Глава 2. Вновь очарован
— А кольцо? — Адам указывает взглядом на мои руки и вновь всматривается в глаза. — Где кольцо?
Ненавижу. У него все тот же пристальный, прямой взгляд. В прошлом я завороженно смотрела в его карие очи, млела, растекалась лужицей и глупо улыбалась, а сейчас так нельзя.
— Ты тоже кольцо не носил.
— О, — откидывается назад и постукивает пальцами по столешнице, — тревожный звоночек.
— Ты это по личному опыту вещаешь такие истины?
— Конечно.
— Так ты тогда развелся?
Я напрягаю икры, чтобы справиться с волнением. Это вопрос меня преследовал все эти годы. Лгал ли он о разводе?
В глазах Адама пробегает темная тень, и он медлит с ответом.
— Да ты издеваешься, — не могу сдержать в себе короткий и разочарованный смешок. — Вот же…
Обалдеть.
— Развелся, Мила, но не сразу, — наконец отвечает он. — Год назад.
Во рту становится горько, а в легких застряли металлические шарики разочарования.
— Ты ведь ушла тогда, — взгляда не отводит. — Не стала меня слушать, разбила сердце.
— Год назад? — вскидываю бровь и возмущенно повторяю. — Год назад? То есть и тогда ты мне лгал?
— Нет. У меня были свои соображения остановить бракоразводный процесс, и одна из причин — ты.
— Какая прелесть, — делаю глоток кофе, замираю и медленно выдыхаю через нос.
— Хочешь выплеснуть кофе мне в лицо?
— Да. И он уже остыл. Ожогов не будет. И очень жаль.
— Я скучал по тебе.
На мгновение сердце замирает от его проникновенного шепота и легкой улыбки, однако я в следующую секунду понимаю: он лишь провоцирует меня. Я отставляю кружку и вздыхаю. Я тогда сделала правильный выбор. И это меня почему-то очень печалит. Я бы хотела услышать, что Адам все-таки развелся, как и обещал, но он „лживая сволочь„.
— Терять любимую женщину мужчине тяжело, — его голос понижается до глубокой вибрации, — и больно.
— Ты сейчас про жену?
— Про тебя.
Вопреки здравому смыслу и моей обиде ноги тяжелеют, и внизу живота теплеет.
— Прекрати, — морщу нос, чтобы скрыть свою слабость перед Адамом. — Как всегда красиво стелишь, но жестко спать. И делаю ставку на то, что это не ты развелся, а жена тебя кинула, потому что ей осточертело терпеть твоих сладких девочек. Я ее не осуждаю за то, что она так долго тянула, но женщины всегда тянут до последнего в надежде, что муж все осознает и изменится.
— Еще варианты? — вопросительно приподнимает бровь.
— Ну, — тоже откидываюсь назад и копирую расслабленную позу Адама, — ты все еще женат. И у тебя есть дети.
— А у тебя?
— Что у меня?
— Дети есть? — резко поддается в мою сторону и шепчет. — Может, сын или дочь лет четырех?
— Наш головокружительный роман обошелся без залета, — обнажаю зубы в оскале.
Это была еще одна причина глупых девичьих мук. В самый острый момент моих истерик я страдала, что не унесла с собой частичку Адама. Я проливала слезы и фантазировала, каким мог быть наш малыш. У него бы были обязательно глаза Адама и мой носик.
— А мы ведь не предохранялись.
— Пронесло, — жестко отвечаю я.
Цепко и внимательно вглядывается в глаза, недовольно цыкает и, развалившись на стуле, резюмирует:
— Жаль.
— Ты серьезно?
— Да. Я бы хотел от тебя ребенка, — будничным тоном отвечает он.
— И как бы я с ним… — у меня от негодования перехватывает дыхание. — Да я на стипендию жила, Адам. Я в дырявых кроссовках на пары ходила.
— Ты бы справилась, — пожимает плечами.
— А потом бы ты появился такой красивый и крутой папаша?
— Да, — безапелляционно заявляет он и продолжает тихим стальным голосом. — И не было бы у тебя дырявых кроссовок, если бы ты тогда осталась и выслушала меня.
— Тогда бы у меня душа была дырявой. Прости, Адам, но быть любовницей и содержанкой — не мое, — встаю и ножки стула скрипят о плитку на полу.
— Ты бы стала моей женой, — поднимает тяжелый взгляд, — и я бы заставил тебя носить на пальце кольцо. И ты бы уже мне родила двоих детей. Мальчика и девочку. И сейчас была бы беременна третьим.
— Извини, — мило улыбаюсь, — но рожать я буду своему мужу. Спасибо за кофе, за пустую болтовню, — подхватываю сумочку, — но мне пора. И ты все еще тот же нахальный лжец. Я даже очарована твоей наглостью, беспринципностью и самодовольством, но у меня сейчас в приоритете другие качества в людях.
— И я тобой тоже вновь очарован, Мила. Как и тогда, облитый какой-то зеленой жижей.
Избить бы его сумкой с криками, что он испортил мои лучшие годы, но он вряд ли что-то поймет. Горделиво отбрасываю волосы за плечи и цокаю каблуками прочь. Девочка-бариста в уголке у кофе-машины провожает меня любопытным взглядом. Вот она купится на наглость и цинизм Адама, а я пас.
У двери он меня нагоняет и рывком за запястье разворачивает к себе. Я теряю равновесие, молча заваливаюсь назад, удивленно вглядываясь в глаза Адама, который второй рукой подхватывает меня за спину. В голове вспыхивает яркое воспоминание, в котором он учит меня танго в полумраке кухни.
— Номер телефона не оставишь? Старый ты сразу сменила.
Глава 3. Это не шантаж
— Нет, — твердо отвечаю я. — У меня нет желания с тобой общаться.
— Какая ты суровая.
— Все в прошлом, Адам, — с трудом выдерживаю темный и пронизывающий взгляд. — У меня новая жизнь, другой мужчина.
Я должна быть настойчивой и уверенной. Я уже не та глупая студенточка, которая терялась и смущалась от его низкого и вибрирующего голоса.
— Тебя выдают твои глаза, Мила, — его губы дергаются в легкой усмешке.
— Ты себе льстишь, — голос трескается предательской хрипотцой. — Пять лет прошло.
— И что с того? — наклоняется и шепчет в губы. — Ты все еще моя девочка. И пять лет этого не изменили.
Голова кружится от его парфюма. Он хочет меня поцеловать, но я все же неосознанно отворачиваюсь, и его губы касаются моей щеки. Удар сердца, который оглушает, и бархатный шепот:
— Недотрога.
Выворачиваюсь из его объятий, толкаю в грудь и в истерике рявкаю: