— Что ты притихла?
— Я думаю, что белки с пони не могут дружить, потому что они отгрызают копыта, — серьезно отвечаю я.
— Что? — Адам удивленно смотрит на меня.
— Я про крыс такое слышала. Белки те же крысы, — пожимаю плечами. — Только древесные.
— Давай мы не будем об этом говорить Ване, а то мне самому не по себе.
В кармане коротко вибрирует телефон. Сообщение от незнакомого номера.
Мила, я рада, что вы с папой помирились. И прости меня. Я его любила и люблю. Жизнь такая неправильная. И я в ней тоже была неправильная.
Глава 56. У нас получится?
— Не слишком сладко? Кажется, я переборщил с медом?
Делаю глоток горячего чая. Остро-сладкий, густой, согревающий.
— Все отлично, — поднимаю взгляд, и Адам облегченно выдыхает, откинувшись на спинку стула.
— Я так перенервничал.
— А по тебе не скажешь.
— Аж ладони вспотели.
— Это странно, — шепчу я. — Еще вчера я была готова тебя убить, а сегодня я уже думаю, что это было бы ошибкой.
— От ненависти до любви — один шаг? — вскидывает бровь.
— И за эти сутки я будто целую жизнь прожила, — делаю новый глоток.
— Ну, не всю жизнь, — отвечает Адам, — но попытались нагнать пять лет точно.
— Что бы ты тогда сказал мне, если бы я не убежала?
Раз мы нагоняем пять упущенных лет, то надо закрыть все вопросы, чтобы шагнуть в новый день без багажа недосказанных слов.
— Я бы сказал все, что ты за это день узнала. Другой вопрос, поверила бы ты?
— Тогда — нет. Мы тоже это выяснили, но может… тогда бы не было аварии.
Опускаю взгляд, а затем через несколько секунд смотрю на Адама:
— У меня есть еще один вопрос.
— Если я еще не убежал, перевернув стол, то я готов отвечать на все твои вопросы.
— Я о Насте…
Едва заметно хмурится, но не психует.
— Спрашивай.
Отставляю чашку, провожу пальцем по ее краем и вздыхаю:
— Как мне расценивать то, что ты ей пообещал такую крупную сумму денег? Я не из жадности спрашиваю. Меня напрягла эта ситуация.
— Показать, что у нас за отношения были…
— И совесть свою успокоить. — Вопросительно приподнимаю бровь.
— Я решил от нее откупиться, — Адам медленно постукивает пальцами по столу. — Я не такой уж совестливый мужик, Мила, но я понимаю, что вся эта ситуация — нездоровая. Я заставил ее быть кем-то другим, и я решил, что цена этому — двести кусков. Хорошая сумма, чтобы Настя начала новую жизнь… — делает паузу и продолжает, — и да, я признаю, что Настя была извращением.
— Еще каким, — медленно киваю я.
Молчим. Почему все серьезные разговоры приходят к тишине и неловкости?
— Мила, мне было страшно, больно и одиноко, — Адам вглядывается в мои глаза. — Я не имел права в таком состоянии тащить тебя к себе. Я каждый день после того как очнулся, думал спустить на тебя своих псов, чтобы они тебя за шкирку приволокли ко мне. Я не искал о тебе никакой информации, чтобы не сорваться. И да, я винил тебя в том, что я не мог ходить и что не мог спать ночами от дикой боли во всем теле, и Настя стала отвлекающим раздражителем, как плюшевый заяц для охотничьей собаки.
Обхватываю руками чашку с имбирным чаем, чтобы унять холодное волнение.
— Ну, чтобы ты поняла… Если бы ты была замужем, и я бы об этом узнал после аварии, то я бы твоего мужа убил. Наверное, даже бы на твоих глазах.
— Прекрати. Ты бы так не поступил, — качаю головой.
— Тогда бы поступил, — серьезно отвечает Адам.
— Нет, — твердо смотрю в его глаза. — Не поступил бы. Но ты бы мог такими угрозами заставить меня быть с тобой.
— Ты бы любила своего мужа?
— Да откуда я знаю. Его же у меня не было, — фыркаю я. — Бывали мыслишки, что надо бы с кем-нибудь повстречаться, чтобы выбить из головы самодовольного болвана, но мне было лень.
— Лень?
— Когда учишься, работаешь и еще воспитываешь сына, то не до свиданий, — разминаю шею.
— Так я Ване должен сказать, что у тебя не было никого?
— Конечно, — смеюсь. — Он же ждал папу из космоса.
— Почему именно космонавт?
— Был вариант моряком тебя сделать, но это как-то несерьезно. Какой моряк уходит в море на пять лет?
— Я, кстати, в детстве хотел быть космонавтом, — Адам подается в сторону. — И, можно сказать, я эту мечту исполнил. Скажи же, было эффектно?
— Да я чуть инфаркт там не словила.
— Я думал спустить ракету с крана, чтобы я реально прилетел, но у вас двор маленький. Так что, пришлось отказаться от этой гениальной идеи.
Опять молчание, и Адам берет меня за руку. Перебирает мои пальцы и поднимает на меня взгляд:
— Прости меня.
У меня моментально подкатывает к горлу ком.
— Я должен был быть честным с тобой, — слабо улыбается, — но ты бы убежала, а тогда милая и наивная студентка была мне очень нужна. Именно в эти две недели. Я не мог ждать, когда все в моей жизни утрясется, чтобы прийти к тебе свободным и честным. Я нырнул в тебя, Мила, с головой, и я не хотел ни о чем больше думать.
И я понимаю, что я его простила в тот момент, когда он вышел из ракеты в костюме космонавта. Я сжимаю его руку.
— У нас получится во второй раз? — шепотом спрашиваю я.
Он лезет в карман брюк:
— Меня так переклинило на тебе, что когда получил бумаги о разводе, то кое-что купил, — кладет сжатый кулак на стол, затем его переворачивает и раскрывает ладонь.
А на ней лежит кольцо из белого золота с внушительным сверкающим камушком.
— Я тогда подумал, а какое я бы купил тебе кольцо, если бы сделал предложение.
Я поднимаю взгляд. По спине пробегает волна мурашек.
— Если бы у нас все сложилось иначе. Если бы не был дураком, который сначала солгал тебе, а потом отпустил.
— Адам… Ты что делаешь…
— Я хочу шутить шутки про твою маму, как о своей теще, а тебя называть женой, Мила, — шепчет он. — Мы с тобой потеряли пять лет, но можем прожить еще целые десятилетия. Ответь мне, ты выйдешь за меня?
Глава 57. Я люблю тебя
На руках Адама я чувствую себя пушинкой. Тянусь к нему.
Останавливается у лестницы, и я его целую, обхватив его лицо ладонями.
Неужели я согласилась?
Неужели на моем пальце сейчас кольцо?
Неужели я буду женой?
Нехотя отрываюсь от губ Адама, вглядываюсь в его глаза и улыбаюсь.
Надеюсь, это не сон, после которого я проснусь с разочарованием в сердце.
Поднимается на второй этаж, твердо, но бесшумно шагает по темному коридору.
Притормаживает у двери своей спальни и тихо спрашивает:
— Теперь я должен получить согласие, что ты хочешь провести со мной ночь в одной комнате.
— Заткнись, — нетерпеливо шепчу я.
— Принимаю это, как да.
Толкает плечом дверь и заносит меня в спальню, чтобы затем мягко бросить меня на кровать. Делает решительный шаг, расстегивая ремень, и я шепчу:
— Дверь запри.
На лице легкое недоумение, а затем тихо отвечает:
— Точно. У нас же дитё.
— Ага. Вот они прелести семейной жизни.
— Отличные прелести, — щелкает замком и опять делает шаг к кровати.
— И страсть особенная, да?
— Теперь ты заткнись.
Закусываю губы, наблюдая, как он медленно расстегивает рубашку и затем отбрасывает в сторону.
У меня перехватывает дыхание. Большой, мускулистый, и шрам на животе подчеркивает его напряженный рельефный пресс.
Я сажусь на край кровати, касаюсь ладонями его живота и целую шрам над пупком.
Адам вздрагивает, как от ожога, а затем нетерпеливо снимает с меня футболку.
— Ты торопишься…
— Да, — хмыкает он и рывком поднимает меня за подмышки, чтобы затем повалить меня на кровать. Стягивает мои шорты вместе с трусиками. — Нам же могут помешать в любой момент.
Когда откидывает брюки, я забываю о том, что хотела долгой прелюдии и ласки. Стоит у кровати во всей своей мужественной и сильной красоте, и низ живот тянет жарким желанием.
Я хочу его. Здесь и сейчас.
— Иди ко мне, — протягиваю руки, и голос дрожит низкой хрипотцой.
Адам берет меня на грани нежности и грубости. Его поцелуи походят на укусы, а руки, наверное, оставят на моей коже синяки.
— Я люблю тебя, — его голос вибрирует рыком в моей голове, и я задыхаюсь под глубокими толчками. — Все эти годы… — впивается губами в шею и его выдох плавит кожу. — Теперь я никуда тебя не отпущу.
— Не отпускай, — приподнимаюсь на слабых руках и серьезно всматриваюсь в его глаза. — Это ведь так сложно найти друг друга, понять и принять.
— Я планирую быть счастливым, Мила, — поглаживает мою щеку. — И мой опыт теперь не позволит отказаться от тебя и от Вани.
— Без любимого человека тяжело жить. Можно, но… муторно, — возвращаю голову на его грудь. — Мы должны помнить об этом, когда будем вредничать.
— А мы будем вредничать?
— Думаешь, не будем? — смеюсь я.
— Ладно, я разрешаю тебе вредничать, — вздыхает Адам и лениво поглаживает меня по голове.
— Будешь держать меня в тонусе.
— А если приду к тебе такому важному в твой крутой офис показывать…туфельки…
— Всех построю в шеренгу, и ты устроишь показ мод. Тебе надо, чтобы аплодировали?
— А ты можешь заставить?
— Могу.
У меня в голове всплывает картинка, в которой я дефилирую перед уставшими подчиненными Адама, и они хлопают в ладоши с лицами “за что нам это все”.
— Ты чего смеешься?
— За такое ты им должен будешь премию.
— Чего не сделаешь ради жены.
— Жены, — повторяю я, смакуя это слово и вновь всматриваюсь в глаза Адама. — Я не думала, что могу быть женой.
— А у тебя выбора нет. У меня был план и на твой отказ.
— Какой? — в любопытстве шепчу я.
— Я бы просто через месяц поставил тебя перед фактом, что мы женаты и вручил бы копию свидетельства о браке. И, кстати, Ваня дал добро.
— Так…
— А после мы внезапно и неожиданно перешли к пони и белкам. Я думаю, что он просто уже хочет, чтобы мы уже помирились, даже если кто-то кого-то заставит это делать.