енах по физической подготовке, а также по верховой езде на учебном манеже. Я оказался совершенно не готовым к этим экзаменам и свалился со старой клячи, которая была так же неподвижна, как гимнастический конь.
Что касается медицинского осмотра, то мои глаза подвели меня, а также у меня оказалось высокое для моего возраста кровяное давление, хотя, к моему удовольствию, моя долгая жизнь показала, что оно не повышалось за опасные для жизни границы. Похоже, что армейские доктора сразу распознали, что у меня слишком неустойчивый характер для того, чтобы быть пригодным для армии. И если еще оставались какие-либо шансы на получение звания офицера, они все рухнули из-за того, что в соответствии с псевдоблагородными нравами того времени я пытался провести одного из докторов и вступил с ним в спор, чтобы уговорить его дать мне благоприятный отзыв о физическом состоянии, за что он с позором вытолкал меня взашей из своего кабинета.
Я закончил службу по подготовке офицеров резерва с документом, который абсолютно не годился для того, чтобы получить звание. Близился конец лета, и оставшуюся его часть я провел на озере Силвер в Нью-Гемпшире. Я кое-что читал по алгебраической теории чисел, которую я начал изучать, пока был в Мэне, и сделал несколько попыток расширить результаты Биркгофа в четырехцветной задаче.
Эта задача вместе с последней теоремой Ферма и демонстрацией гипотезы Раймана, касающейся дзета-функции, является одной из вечных загадок математики. Каждый математик, добросовестно выполняющий свою работу, пробовал решить, по крайней мере, одну из них. Я пытался решить все три, и каждый раз мое предполагаемое доказательство рассыпалось в прах в моих руках. Я не сожалею об этих попытках, поскольку именно попытка решать задачи, которые выше способностей математика, дает ему шанс научиться максимально использовать свои способности.
В то лето мы жили рядом с летним домом профессора Осгуда, и я часто виделся с ним. В своем летнем коттедже в Нью-Гемпшире он казался намного добродушнее и сердечнее по сравнению с тем, каким он был в лучах славы, занимая свое положение в Гарварде. Я немного занимался скалолазанием, и моей особой гордостью в те юные годы было то, что вместе с моей сестрой Констанс и одним из друзей мы прошли тридцать четыре мили за один день в походе в горах Пассаконавей и Уайтфейс и обратно. Конечно, я устал, и на следующий день у меня поднялась температура; но в двадцать лет мы весьма жизнеспособны, и похоже, что наше предприятие не причинило нам никакого вреда.
XVIIСРЫВ ПЛАНОВ. ЛИТЕРАТУРНАЯ ПОДЕНЩИНА И ВОЙНА С ЛОГАРИФМИЧЕСКОЙ ЛИНЕЙКОЙ В РУКАХ1917-1919
Когда мы вернулись в город, стало очевидно, что мне необходимо искать какую-то гражданскую форму военной работы. Мой поиск работы, не связанной с преподаванием, был результатом военного времени и того, что нормальная жизнь в университете временно практически прекратилась. Я чувствовал, что мое математическое образование было самым лучшим из того, что я мог предложить, так что я сел на электропоезд, направлявшийся в Квинси, где находился судостроительный завод Фолл Ривер, чтобы попробовать поучиться в проектировании двигателей для судов. Из этого ничего не вышло, поэтому я отправился на завод Дженерал Электрик в Линне. Одним из инженеров на этом заводе был русский друг моего отца, а другой был моим преподавателем курса физики в Гарварде. Там меня, естественно, приняли более тепло. Мне сказали, что в тот момент для меня не было работы; но, если я пожелаю, они могут принять меня в качестве ученика в свою программу по подготовке инженеров с выплатой мне жалования. Это означало, что я брал на себя обязательство не покидать это место в течение следующих двух лет. Я принял предложение и начал работать в цехе по изготовлению газотурбинных двигателей. Я помогал проводить опыты по поглощению пара и использовал свои математические знания в некоторых термодинамических расчетах. Каждый день, когда я возвращался домой, я чувствовал себя усталым но счастливым, и был безнадежно вымазан теми смазочными веществами, которые применялись на заводах, и казалось, никакое мыло не в состоянии было это смыть. Я воспринимал эту грязь как отличительный знак рабочего человека.
Однако мой отец был убежден, что с моей неловкостью я никогда не преуспею в технике, и стал искать для меня другую работу. Он написал пару статей для издательства «Encyclopedia Americana» («Американская Энциклопедия»), находившегося в Олбани. Он попросил мистера Райнса, ответственного редактора, прислать мне приглашение работать в качестве штатного компилятора. Хотя я чувствовал, что с моральной точки зрения, я был обязан остаться в компании Дженерал Электрик, все же я слишком зависел от отца, чтобы осмелиться ослушаться его приказов, таким образом, сгорая от стыда, я подал заявление об уходе инженерам в Линне, давшим мне шанс получить работу. Мне сказали, что я никогда снова не смогу устроиться на работу на этот завод, но из-за своей беспомощности и отсутствия жизненного опыта, я совершенно не мог ничего сделать, кроме как следовать приказам отца.
Отец поехал в Олбани вместе со мной, помог мне поселиться у довольно приятной домовладелицы в старом высоком кирпичном здании недалеко от ратуши. Он также сходил со мной в офис мистера Райнса. Нам пришлось воспользоваться лифтом, так как офис располагался на одном из этажей унылого делового здания, выходившего фасадом на заваленный капустой рынок европейского типа. Мистер Райне был старым джентльменом, носившим бороду, знающим свое дело, строгим, но в то же время дружелюбным.
С самого начала Олбани мне понравился. Его центральная часть во многом напоминала европейские города или Бэк Бей в Бостоне. Я нашел хорошие рестораны, где я мог обедать, хороший театр варьете и хорошие кинотеатры, где я мог проводить свободное время. Я также нашел гимнастический зал в местной ассоциации молодых христиан, где я мог поддерживать свою физическую форму.
Работа в издательстве «Encyclopedia» заключалась в компилировании некоторых не очень важных статей; я думаю, что оплата там была сдельной. Вскоре я обнаружил, что чувствую себя довольно уютно на новом месте, где я работал с группой малооплачиваемых коллег; некоторые из них лишь начинали делать свою жизненную карьеру, а другие, напротив, потихоньку скатывались вниз. Среди нас был один пожилой английский бизнесмен, который однажды потерпел крах и теперь был слишком стар, чтобы начинать новое дело. Он гордился своим знанием опер Гильберта и Салливана, а также способностью сочинять слова и музыку подобного рода. Другой из наших компиляторов из машинистов Британской железной дороги поднялся до библиотекаря (хранителя архива) лондонского журнала «Таймс». У него сохранилась папка, полная корректурных оттисков с набросками некрологов о знаменитых людях, которые все еще живы, написанными во время их болезни, а также папка с готовыми некрологами об особенно важных людях на случай их внезапной смерти. Он потерял место из-за пристрастия к алкоголю, но сохранил свои способности и был весьма полезен для «Encyclopedia». Его фонд статей был наиболее несоответствующим, но это несоответствие в целом вызывало чувство приятного изумления.
У нас был также ирландец, бывший семинарист, типичный представитель Дублина времен Джеймса Джойса, разговаривавший на том приятном литературном английском образованного жителя Дублина, в котором присутствовал лишь едва уловимый ирландский акцент. Был среди нас также и американский лексикограф, с которым я часто играл в теннис, и который позже стал главным редактором «Encyclopedia».
С нами работала девушка, старшекурсница из Корнелла. Она была дочерью русского еврея, жившего в Олбани и торговавшего пушниной. Мне она казалась очень привлекательной и воодушевлявшей. Мы часто прогуливались с ней по окрестностям Олбани, и я заходил к ней домой с визитом и водил ее на театральные представления. Она и я были достаточно молоды, чтобы ощущать себя на подъеме. Нам доставляли удовольствие эксцентричность и дружеское отношение тех, кто был старше нас и кто нашел приют на этом своеобразном, но приятном островке богемы. И все же, будучи почти одногодками, мы больше предпочитали посещать разные развлекательные места в городе вдвоем, чем с остальными членами группы, работавшей в «Encyclopedia». Даже когда я обнаружил, что она помолвлена с молодым врачом, служившим в армии во Франции, я продолжал приглашать ее на прогулки, поскольку испытывал необходимость в женском обществе.
Мы работали не только в офисе, но и в Нью-Йоркской Государственной Библиотеке в учебном корпусе рядом с Капитолием. В этом здании я нашел много интересного для себя. Кроме того, что там была действительно хорошая библиотека, и я думаю, Государственный Совет Членов Правления, в нем также был Нью-Йоркский Государственный Музей, где находилась смесь географических, геологических, ботанических, антропологических, зоологических, палеонтологических, и петрографических, минералогических и кристаллографических коллекций. Я провел много свободного времени в этом музее, и, вероятно, много того времени, которое не следовало так проводить. Я познакомился с одним из хранителей музея, специалистом по кристаллографии и драгоценным камням, и изучил статью по кристаллографии в моей любимой «Encyclopaedia Britannica» («Британская Энциклопедия»). Я также часто встречался с одним из палеонтологов штата. Эти знакомства вновь пробудили во мне интерес к происхождению позвоночных, и я перечитал Гаскелла и Паттона, чтобы проверить, имеет ли какой-либо смысл теория о паукообразных применительно к происхождению позвоночных.
Я обнаружил, что в однообразной работе составления энциклопедии присутствуют определенные этические нормы. Составитель должен быть именно тем, что подразумевает это слово. Разрешается использовать информацию из других существующих энциклопедий, но ее необходимо тщательно сверить с другими источниками. Если тебе необходимо сделать подстрочник, используй только энциклопедии на иностранном языке, и ни в коем случае не прибегай ни к каким дополнительным источникам. Будь осторожен при написании начальной строки статьи. В целом, воздерживайся от собственных оригинальных идей.