— Тем не менее я остаюсь! — упрямо набычился мичман.
— Идите, Александр Павлович, — по-русски сказала Ия и тут же перешла на местный язык: — Господин Хаторо старше нас и мудрее. Я с почтением его выслушаю и выскажу своё мнение, если он захочет его знать.
Тёмно-русые усы и борода задёргались, словно офицер пытался что-то прожевать, но девушка одобряюще улыбнулась, внутренне готовясь к тяжёлому разговору с аборигеном, а молодой человек, резко развернувшись, почти бегом побежал по узкой тропинке в густой траве.
— Господин Ждао молод и полон благородных устремлений, — задумчиво глядя ему вслед, проговорил дворянин в лохмотьях. — Как и всякий юный воин, он жаждет подвигов и всей душой хочет помочь своей соотечественнице, не понимая, что с нами вам будет гораздо опаснее, чем одной. Вы молоды, красивы и, как я понимаю, хорошо образованы. Ваши движения указывают на занятие танцами…
«Ну, не совсем, — мысленно поправила его Платина, уже догадываясь, куда клонит этот козёл, и выругалась: — Вот же-ж! И почему все здешние мужики хотят сделать из меня шлюху?»
— В одиночку у вас больше шансов выжить, — продолжал убеждать её собеседник.
— Предлагаете мне пойти работать в заведение Ветра и Луны? — напрямик спросила Ия. — Стать проституткой?
— Да, — нимало не смутившись, подтвердил Хаторо. — Управители публичных домов редко интересуются прошлым своих девушек. Особенно тех, кто приходит к ним по доброй воле. С вашей внешностью у вас есть шанс попасть в любое из закрытых заведений, предназначенных только для дворян и очень богатых купцов.
— Не выйдет, — покачала головой пришелица из иного мира, понимая, почему абориген отослал своего молодого приятеля, перед тем как сделать ей подобное предложение.
— Господин Ждао говорил мне, что в вашей стране подобное занятие считается ужасно постыдным для женщин любого сословия, — понимающе кивнул собеседник. — Но у нас в просвещённой Благословенной империи куртизанками восхищаются поэты, их портреты пишут самые знаменитые художники, сохраняя прекрасные образы этих дам для будущих поколений. Если вы сумеете очаровать богатого мужчину, то сможете даже стать его наложницей и официально войти в семью. Оставшись с нами, вы будете считаться сообщницей убийц и рискуете закончить свою жизнь под мечом палача. Или вас раздерут быками, привязав за руки и за ноги, а то и посадят на кол. С учётом того, что вы женщина, это может быть особенно мучительно и продлиться очень долго.
Платина невольно поёжилась, вспомнив суд в Кафусе и полные ужаса вопли Мкона.
Она не ходила смотреть на его казнь, но за время пребывания в этом мире видела уже достаточно смертей. От убийства крестьян работорговцами в роще у деревни Амабу и бойни на моноканской дороге, когда рабы, носильщики и надсмотрщики с воинами падали под стрелами солдат, охранявших «стену мечей», до схватки «чёрных археологов» с разбойниками по дороге в Сакудзи.
Ия понимала, что рассказчик специально нагоняет жути, чтобы от неё избавиться, но память упрямо подсовывала ей кровавые картинки. Вот только она уже решила держаться ближе к Жданову. Да, парень молод, немного странно воспитан, и не настолько храбр и благороден, как по её мнению положено быть моряку и офицеру. Скорее всего попал сюда недавно и разбирается в местных реалиях, наверное, ещё хуже её. Но всё же он… поневоле свой, один единственный на миллионы аборигенов. И им, по крайней мере, будет легче понять друг друга. И ещё Александр, то есть, конечно же, Сашка, по крайней мере, с ней честен. Кто-то похитрее мог бы и скрыть то, что слышал, как её насилуют. А этот признался, извинился и до сих пор, кажется, чувствует себя виноватым. Ну и ещё он мужчина. Пусть не такой сильный, смелый и надёжный, как бы ей хотелось. Да только лучше пока не попадалось.
Однако о своих мыслях девушка предусмотрительно умолчала, заговорив о другом:
— Да, вы правы, господин Хаторо. Для меня продажа своего тела действительно занятие крайне постыдное и совершенно неприемлемое. Но дело не только в этом. Не знаю почему, но спустя пять месяцев после ареста моего приёмного отца меня вдруг начали искать снова. До этого я была, кажется, совершенно никому не нужна и жила более-менее спокойно. А сейчас появились объявления о розыске и даже с портретом. Если управитель заведения Ветра и Луны или кто-то из посетителей меня вдруг узнает…
Она красноречиво замолчала, сжав губы в куриную гузку.
— Объявление о розыске приёмной дочери начальника уезда? — вскинув брови, недоверчиво переспросил абориген. — Да ещё спустя такое время… Вы ничего не путаете, госпожа?
— Я сама его видела, — покачала головой беглая преступница.
— Что же вы такого натворили? — усмехнулся собеседник, с интересом поглядывая на неё.
— Чем угодно поклянусь! — в порыве чувств Ия даже руку к груди прижала, стараясь казаться максимально искреннее. — Не знаю! Только эти объявления и в самом деле появились недавно. Из-за них я и очутилась в этой проклятой усадьбе с этими… нехорошими людьми.
Задумавшись, дворянин в лохмотьях машинально огладил свою грязную, всклокоченную бороду.
— Вы хоть представляете себе, как вам с нами будет тяжело? — после недолгого молчания заговорил он, с жалостью глядя на девушку. — Мало того, что нас ищут, и если поймают, то обязательно казнят, так мы сейчас ещё и нищие, последние бродяги, ниже любого простолюдина, даже нули. Каждый обидеть сможет, и жаловаться будет некому. Мы вне закона. Идти придётся всё время пешком, питаться объедками, ночевать в хижинах с дырявыми крышами, среди крыс и гадких насекомых, с такими же нищими, покрытыми язвами и больными чахоткой. Вы даже не представляете, насколько подлыми и безжалостными бывают люди, которым нечего терять. Мы с господином Ждао, конечно, будем вас защищать, но это не всегда у нас может получиться…
При этих словах Платина сразу вспомнила рассказ соотечественника о том, как его приятель советовал не обращать внимание на женские крики вчерашней ночью. Так что к этому предупреждению аборигена следует отнестись серьёзно и не особенно рассчитывать на его помощь. Более того, вполне возможно, что в случае опасности тот бросит не только её, но и своего спутника.
Однако что-то во всех этих страшилках показалось приёмной дочери бывшего начальника уезда довольно странным.
— Не верю, что такой человек, как вы, — озвучила она свои догадки, — готов до конца своих дней влачить столь жалкое существование!
Дворянин в лохмотьях вдруг рассмеялся, посмотрев на неё то ли с удивлением, то ли с одобрением.
— Да, вы правы. У меня есть знакомые, что помогут обрести хоть какой-то статус, ну или хотя бы заполучить именные таблички. Но пока мы до них доберёмся, всё будет именно так, как я вам и рассказал. Да и там ещё неизвестно, как получится. Люди эти опасные, вне закона. Вместо пайз нас могут убить, а вас продадут в рабство.
В этот момент Ия увидела, как из-за здания главного зала появился спешащий мичман, державший в руках два коротких весла.
Когда до него оставалось не более полутора десятков шагов, девушка громко заявила:
— Не будет!
— О чём вы, госпожа? — недоуменно вскинул брови абориген.
— Я говорю, что нам не придётся так жить, — пояснила беглая преступница. — Если, конечно, у вас есть деньги.
— Вы не понимаете, госпожа! — скорчив страдальческую физиономию, презрительно фыркнул собеседник. — Без статуса или хотя бы именной таблички вам никакие деньги не помогут!
— Всё я понимаю! — успокоила его Платина, осознавая, что вновь страшно рискует, доверяя свою жизнь чужим, почти незнакомым людям. Но разве у неё есть выход? — У меня с собой как раз две пайзы. Только, к сожалению, не дворянские, а купеческие.
— Это правда? — встрепенулся Хаторо.
— Что правда? — тяжело дыша спросил флотский офицер, опуская свою ношу и убирая со лба прилипшую прядь тёмно-русых, грязных волос. — Про что вы, Мэнэзо-сей?
«Ого! — мысленно присвистнула Ия, услышав подобное обращение, принятое только между очень близкими людьми. — И что это значит? Неужели они любовники? Ну нет, не может быть! Хотя вон какой Сашка вежливый и интеллигентный. Всё «на вы», по имени-отчеству, «сударыня» да ещё и «мадемуазель». Поневоле задумаешься. И понятно тогда, почему это местный фрукт от меня избавиться хочет. Небось, ревнует, зараза. Вот же-ж! Нет, ну до чего же не везёт! То лесбиянки, то гомосеки. Знала бы раньше, промолчала бы про пайзы. Но чего уж теперь-то».
— Ваша соотечественница, Лесо-сей, говорит, что у неё есть две именные таблички! — ответил абориген, глядя на девушку со смесью надежды и удивления.
— Вы имеете ввиду те каменные таблички с именами, по которым у вас узнают дворян? — видимо, решил окончательно прояснить ситуацию молодой человек.
— Не только дворян, — покачал головой его приятель или, не дай Бог, любовник. — Они есть и у купцов, только деревянные. У вас же именно такие, госпожа?
— Да, господин Хаторо, — сухо подтвердила Платина.
— Поддельные? — тут же став деловито-озабоченным, поинтересовался собеседник. — Дайте взглянуть.
— Настоящие, — возразила Ия, пояснив в ответ на недоуменно вскинутые брови: — Их хозяева умерли от петсоры, не осталось ни записей, ни свидетелей.
— Всё равно покажите! — настойчиво повторил свою просьбу мужчина, требовательно протягивая грязную, короткопалую ладонь.
— Давайте сначала уйдём отсюда, — выдвинула встречное предложение девушка. — Сколько можно тут торчать? А вдруг кто-нибудь зайдёт, или… мои спутники вернутся?
— Госпожа права, — неожиданно поддержал её офицер. — Мы и так задержались, пока вы требовали с этого негодяя деньги.
«Так Криворотого ещё и ограбили! — отметила про себя приёмная дочь бывшего начальника уезда. — Ну тогда они и без моего золота обойдутся!»
— Показывайте дорогу до реки, госпожа, — без большой охоты согласился с ним приятель.
Платина провела спутников на хозяйственный двор, показала калитку. С этой стороны к ней крепился какой-то хитрый замок, сразу же открывшийся, после того как Жданов потянул за торчавший сбоку штырёк. А вот закрыть его уже не получилось. Снаружи из массивной доски чуть выступали четыре квадратные металлические кнопки, которые, видимо, следовало нажимать в определённом порядке.