Поначалу собеседник никак не мог поверить, что могучая Российская империя умудрилась проиграть каким-то японцам, чьи острова и на карте-то не сразу найдёшь.
К сожалению, из всей истории той войны рассказчица хорошо запомнила только три названия: «Порт-Артур», «Цусима» и «крейсер Варяг». Причём не имела ни малейшего понятия, где конкретно располагался город-крепость, как и почему в проливе разбили русскую эскадру, и что делал русский крейсер в корейском порту?
Ужасно смутившись под негодующе-презрительным взглядом Жданова и видя, как под заросшими скулами ходят желваки, Ия не выдержала:
— А что вы от меня хотите, Александр Павлович?! Я же не историк и никогда ей не увлекалась. Если бы какой-нибудь боярин Ивана Грозного встретил бы девушку из вашего времени, многое бы она ему рассказала о Петре Первом или даже о войне 1812 года?!
Мичман неожиданно фыркнул и слегка расслабился.
— Да, вы правы, мадемуазель. Уж на что моя кузина Мари считается девицей чрезвычайно начитанной и образованной, но и она вряд ли смогла бы удовлетворить любопытство такого вот боярина. Уж извините меня, Ия Николаевна, постараюсь вести себя сдержаннее и делать скидку на ваш пол.
«Вот же-ж! — мысленно выругалась Платина. — Всё-таки не мог не обгадить. Можно подумать, что обычный пацан, а не какой-нибудь задрот с исторического форума рассказал бы ему больше!»
Проглотив обиду, она заговорила вновь. Поначалу казалось, что офицер сдержит своё обещание. Во всяком случае, известие об отречении Николая II и упразднении монархии русский дворянин середины девятнадцатого века вынес стоически, хотя сжатые кулаки побелели от напряжения, а голубые глаза как-то подозрительно заблестели. Рассказчице даже показалось, что по заросшей щеке проскользнула одинокая слеза.
Однако офицер не сказал ничего, удержавшись от комментариев. Не особо его удивил и приход к власти большевиков.
— Якобинцы-с! Как во Франции. Все революции одинаковы.
И даже сумбурный рассказ о гражданской войне не произвёл на молодого человека особого впечатления. В этом случае он высказался ещё короче:
— Смута.
О Великой Отечественной Войне Ия знала чуть больше. И вот тут уже собеседник не выдержал. Узнав, что враг дошёл до Москвы, Санкт-Петербурга и Волги, Жданов вскочил, словно подброшенный пружиной, заметался туда-сюда, размахивая руками и обрушивая на свою соотечественницу из будущего вал совершенно незаслуженных упрёков.
— Да как же так?! Как вы только могли допустить подобное?! Это же позор и унижение! Дорвались хамы до власти! Да будь в России государь, ничего бы подобного не случилось!
— А я тут причём?! — воспользовавшись паузой в обличительном монологе, рявкнула девушка, тоже встав на ноги. — Это, между прочим, восемьдесят лет назад было! Даже мои родители ещё не родились! Бабушки и дедушки совсем маленькими были. Чего же на меня орать?!
— Простите! — отвернувшись, мичман вытер рукавом глаза. — Конечно, вы ни в чём не виноваты. Но… Это же такое унижение. Я просто не могу себе представить.
— Французы в 1812 году тоже до Москвы дошли, — ворчливо напомнила Платина. — И даже её сожги.
— Да! — подтвердил офицер и тут же покачал головой. — Но ни Малороссии, ни Эстляндии, ни Крыма враг не захватил. Великая Армия Наполеона шла узкой полосой, клином. А вы половину России потеряли.
— Как потеряли, так и вернули, — буркнула Ия. — И вообще, та война закончилась в Берлине!
— Но сколько людей отдали за это свою жизнь, — с грустью произнёс молодой человек.
— Двадцать шесть миллионов, — машинально ответила девушка, подавленная столь бурной реакцией «предка».
— Сколько?! — вытаращил глаза тот.
— Ну, у нас так считают, — пожала плечами Платина.
— Это же сколь велики армии тогда были? — удивился собеседник.
— Но большинство убитых не военные, — пояснила Ия. — Я не помню точное соотношение, но точно не военные.
— Это как? — непонимающе уставился на неё Жданов.
Девушка, как могла, рассказала о лагерях смерти, о сожжённых вместе с жителями деревнях, о массовых расстрелах, о блокаде Ленинграда. Правда, во избежании новых вопросов назвала его Санкт-Петербургом.
— Но это же ужасно! — охнул мичман, переспросив, с надеждой: — Вы не преувеличиваете, Ия Николаевна?
— Нисколько, — покачала головой Платина. — Тому есть множество доказательств и документы, и свидетели.
— Ужасно! — повторил офицер, глядя на неё со смесью сомнения и непонимания. — Как могли просвещённые европейцы опуститься до уровня азиатских дикарей?!
— Не знаю, — пожала плечами Ия. — Как-то вот опустились.
Она очень устала от этого разговора. Бесконечные вопросы, на которые она не знала что отвечать, крайне эмоциональная реакция собеседника ужасно её утомили.
«Тебе бы с кем-нибудь из реконструкторов поговорить, — мысленно советовала «потомку» девушка. — Из тех, кто старинную форму шьёт и с игрушечными ружьями по полям бегает. Ну или с теми, кто на исторических форумах собачится. Уж они бы тебе порассказывали. А я всех подробностей не знаю».
— Когда закончилась та ужасная война? — глухим голосом спросил молодой человек.
— В 1945 году, — ответила девушка. — Девятого мая. Но потом Россия ещё с Японией в Китае воевала. Там моего прадеда ранили. Мне мама рассказывала.
— А вы попали сюда из 2020 года? — уточнил Жданов.
Похоже, он тоже чувствовал себя подавленным обилием свалившейся на его голову негативной информацией.
— И что ещё плохого произошло за последние семьдесят пять лет? — криво усмехнулся мичман.
— Да ничего особенного, — пожала плечами Платина. — Всё восстановили, что враг разрушил, первые в космос полетели. В Афганистане воевали. Потом страна развалилась.
Она затаила дыхание, вновь ожидая бурной реакции офицера, но тот задал лишь несколько уточняющих вопросов и погрузился в мрачное молчание.
Выдержав минут десять, Ия опустошила флягу и встала.
— Я пойду схожу за водой.
— Позвольте мне, — встрепенулся молодой человек, довольно неуклюже поднимаясь на ноги.
— Не нужно, — девушка даже положила ему руку на плечо. — Я прогуляюсь. А вам надо прийти в себя. Я же вижу, как сильно вы расстроены из-за всего этого.
— Нет, мадемуазель, — качая головой, криво и как-то жалко усмехнулся собеседник. — Вы даже представить себе не можете насколько сильно.
Добравшись до ручья, Платина напилась, наполнила фляжку и долго прислушивалась, пытаясь уловить посторонние звуки, но убедилась, что вокруг нет никого, кроме птиц, насекомых и прочей мелкой живности.
Перевалив далеко за полдень, солнце неторопливо клонилось к закату. Сбросив куртку с рубахами и оставшись в штанах и грудной повязке, Ия умылась, сразу почувствовав себя гораздо бодрее.
А вот её спутник по-прежнему выглядел поникшим и подавленным.
— Не переживайте, Александр Павлович, — ещё раз попыталась утешить его девушка. — Всё, что я рассказала, осталось там, и теперь не имеет к нам никакого отношения.
— Зато имеет отношение к моим родным, — с упрёком заметил Жданов. — К сестре и брату. К другим моим близким, к друзьям, которые там остались. Ко всей стране! Сколько же бед и несчастий ожидает наше многострадальное отечество!
Платина уже хотела посоветовать ему подумать о себе и своих потомках в этом мире, но почему-то посчитала, что данные слова прозвучат слишком двусмысленно.
Опустившись на землю с другой стороны маленького костерка, Ия положила на угли пучок сухих веток, и те тут же вспыхнули, с весёлым треском выпустив в воздух облачко искр.
«Кажется, ночевать придётся здесь», — озабоченно подумала она, посмотрев на небо с редкими облаками.
Мичман по-прежнему молчал, уставившись невидящим взглядом на пламя. Уставшая от разговоров девушка тоже помалкивала.
Но поскольку перспектива ночёвки в лесу становилась всё более очевидной, она решила к ней подготовиться.
— Я пойду ещё хвороста принесу.
— Я с вами, — заявил офицер не терпящим возражения тоном.
На сей раз Платина возражать не стала.
Когда они добрались до редких зарослей, молодой человек спросил:
— А с вами что в этом месте случилось, Ия Николаевна? Как вы оказались в усадьбе Криворотого Фуси?
— Много всего, — туманно ответила приёмная дочь бывшего начальника уезда, пообещав: — Я вам обязательно расскажу. Только попозже.
— Я подожду, — согласно кивнув, собеседник вдруг снял куртку и расстелил её на земле.
— Это вам зачем? — моментально насторожилась девушка.
— Хворост таскать, — охотно пояснил собеседник. — Наложу в неё, перетяну поясом и понесу на спине. Так куда больше отнесёшь, чем в руках.
Секунду подумав, Платина сообразила, что именно он имеет ввиду, и едва не последовала его примеру, остановившись лишь в самый последний момент, почему-то опасаясь, как бы Жданов не посчитал её слишком вульгарной и доступной.
Вместо этого Ия попросила у него нож и принялась срезать стволики у самой земли, надеясь, что те будут гореть чуть дольше, чем сухие веточки.
Мичман сделал два «рейса» на их стоянку в одиночку, а на третий они вернулись вдвоём. Девушка, пыхтя, волокла трухлявую лесину длиной метра в три и толщиной сантиметров в двадцать, неведомым путём оказавшуюся в зарослях тальника. Возможно, её принёс ручей во время какого-нибудь наводнения?
Потом собирали сухие листья на подстилку. Ровняя кучу, Платина вдруг вспомнила, что у неё сохранились монеты Российской Федерации. На предложение их посмотреть офицер тут же охотно согласился, видимо, желая получить хоть какое-то подтверждение услышанной от неё истории.
— Не серебро, — уверенно заявил «предок», вертя в пальцах пятирублёвую монету. — Но и не медь. Что это?
— Сплав какой-то, — равнодушно пожала плечами Ия. — У нас деньги — только средства оплаты, и не важно, из какого материала их делают. Есть даже электронные деньги на карточках. Так их вообще нельзя руками потрогать.
— Это как? — озадаченно вскинул брови молодой человек.