– Теперь – да. Спасибо, что объяснил, – сказала матушка. – Помоги мне встать, а?
Овес с трудом владел собой. Он тащил эту старую су… склочницу столько миль, продрог до костей, а она ведет себя так, словно сделала ему громадное одолжение.
– А волшебное слово? – прорычал он.
– О, не думаю, что такой религиозный человек, как ты, должен забивать себе голову всякими волшебными словами, – фыркнула матушка. – Священные слова куда лучше. Например: делай, что говорят, иначе я тебя искореню. Всегда действуют.
Он помог ей подняться на ноги, все еще кипя от непереваренного гнева, и даже поддержал, когда она покачнулась.
Со стороны замка донесся крик, который тут же смолк.
– Не женский, – заметила матушка. – Полагаю, девочки уже начали. Надо бы им помочь…
Ее поднятая рука тряслась. Ухтыястреб слетел с дерева и устроился у матушки на запястье.
– А теперь помоги мне добраться до ворот.
– Не стоит благодарности, всегда рад услужить, – пробормотал Овес и посмотрел на птицу, которая тут же повернула к нему закрытую колпачком голову.
– Это ведь… второй феникс, верно? – спросил он.
– Да, – сказала матушка, глядя на замок. – Просто феникс. Ни одно существо не способно выжить в одиночку. Каждой твари по паре.
– Но он похож на маленького ястреба.
– Потому что родился среди ястребов. Если бы он вылупился из яйца в курятнике, то был бы похож на цыпленка. Таков порядок. И он останется ястребом, пока ему не понадобится превратиться в феникса. Очень застенчивые птицы. Если выразиться совсем правильно, он, возможно, когда-нибудь станет фениксом…
– Слишком много скорлупок…
– Да, господин Овес. А когда феникс откладывает два яйца? Когда ему это необходимо. Ходжесааргх был прав. Феникс по своей природе – птица. Сначала птица, а уж потом миф.
Замковые ворота болтались на петлях, железная окантовка превратилась в скрученные полосы металла, дерево еще дымилось – но кто-то все же попытался прикрыть ворота. Высеченная в камне летучая мышь над останками арки говорила гостям все, что следовало знать об этом замке.
Колпачок сидевшего на запястье матушки ухтыястреба затрещал и принялся дымиться. Из-под кожи появились язычки пламени.
– Он знает, что они натворили, – пояснила матушка. – Вылупился с этими знаниями. Фениксы делятся знаниями друг с другом и не выносят зла.
Птица повернула голову в сторону Овса и впилась в него раскаленным добела взглядом. Священнослужитель, инстинктивно попятившись, попытался закрыть глаза рукой.
– Постучи, – велела матушка, кивнув на огромное железное кольцо, что висело на одной из расщепленных створок.
– Что? Ты хочешь, чтобы я постучался? В дверь вампирского замка?
– Мы же не собираемся проникнуть туда тайком. Кстати, вы, омниане, хорошо умеете стучать в двери.
– Да, разумеется, – сказал Овес, – но обычно только для того, чтобы разделить молитву или заинтересовать людей нашими брошюрами. – Он несколько раз поднял и опустил кольцо. Глухие удары разнеслись по долине. – А не для того, чтобы мне вырвали горло!
– Представь, что ты забрел на улицу, где живут особенно несговорчивые люди, – посоветовала матушка. – Постучи еще… Может, они прячутся за диваном?
– Ха!
– А вот ты, господин Овес, – хороший человек? – поинтересовалась матушка, когда эхо ударов стихло. – Без своей священной книжки, священного амулета и священной шляпы?
– Э… Я пытаюсь быть таким… – неуверенно произнес он.
– Что ж… Сейчас мы это и узнаем, – сказала матушка. – Нас ждет огонь, господин Овес, мы почти рядом. И сейчас мы оба все узнаем.
Нянюшка бежала вверх по лестнице. За ней по пятам гнались два вампира. Вампиры передвигались неуклюже, поскольку еще не привыкли к тому, что не могут летать, но мешало им не только это.
– Чая! – кричал один. – Я хочу… чая!
Нянюшка распахнула дверь на крепостную стену. Вампиры выскочили следом и споткнулись о выставленную ногу появившегося из тени Игоря.
Он поднял две заостренные ножки от стола.
– Как нафчейт кол, ребята?! – возбужденно закричал он. – Фледовайт говорить, что вы любийт мои пауки!
Переводя дух, нянюшка прислонилась к стене.
– Матушка где-то рядом, – задыхаясь, произнесла она. – Сама не знаю, откуда мне это известно. Но только матушка умеет вот так вот дурить головы. Чаю им, видите ли, хочется…
Грохот дверного молотка гулко разнесся по двору замка. Одновременно открылась на другом конце стены дверь, и из нее появились с полдюжины вампиров.
– Они ведут себя страшно тупо, верно? – сказала нянюшка. – Дай-ка еще пару колышков.
– Колы кончайтфя, нянюшка.
– Хорошо, тогда передай мне бутылку со святой водой… Быстрее!
– Ни одной не офтавайтфя, нянюшка.
– У нас что, совсем ничего нет?
– Ефть апельфин, нянюшка.
– Апельсин?
– Лимоны заканчивайтфя.
– И что будет, если я воткну в вампирскую пасть апельсин? – спросила нянюшка, пожирая глазами приближающихся тварей.
Игорь почесал затылок.
– Ну, думайт, этот вампир будейт потом меньше болеть.
Стук в ворота снова разнесся по замку. Несколько вампиров крадучись пересекли двор.
Нянюшка заметила, как за искореженной створкой мелькнул какой-то свет, и внутри ее сразу сработал некий рефлекс. Когда вампиры приблизились к воротам, она схватила Игоря за шиворот и прижала к каменным плитам.
Арка взорвалась, камни и доски разлетелись во все стороны от непрерывно расширявшегося, ослепительного огненного шара. Вампиры едва успели отчаянно завопить, как пламя поглотило их и унесло.
Когда свет стал менее ярким, нянюшка осторожно выглянула во двор.
Над разбитой аркой парила птица размерами с дом и с крыльями шире замка.
Всемогучий Овес поднялся на карачки. Жаркое пламя бушевало вокруг, и грохот стоял неимоверный. Его кожа уже должна была обуглиться, но, вопреки здравому смыслу, пламя для него было не более смертоносным, чем горячий пустынный ветер. В воздухе пахло камфарой и специями.
Он поднял глаза. Языки пламени окутывали матушку Ветровоск, но выглядели странно прозрачными, не совсем реальными. По ее платью пробегали зеленоватые и золотистые искорки. Огонь обнимал матушку, терзал ее одежду.
Ведьма посмотрела на Овса сверху вниз.
– Сейчас ты находишься в крыльях феникса, господин Овес, – крикнула она сквозь шум. – И не горишь.
– Но как…
– Ты ведь ученый! Самцы любят покрасоваться, верно?
– Самцы? Так это самец феникса?
– Да!
Птица взлетела. Вернее, взлетело огромное пламя в форме птицы, внутри которого, похожий на голову кометы, был едва заметен силуэт настоящего феникса. «Но какой из этих двоих настоящий?..» – хмыкнул он про себя.
Птица взлетела на башню. Быстро смолкший крик сообщил о том, что кто-то из вампиров был недостаточно проворен.
– А он сам себя не сожжет? – слабым голосом спросил Овес.
– Вряд ли, – ответила матушка, перешагивая через обломки ворот. – Иначе какой смысл?
– Значит, это волшебный огонь…
– Говорят, от тебя одного зависит, сгоришь ты в нем или нет, – пояснила матушка. – Я часто наблюдала за фениксами, когда была еще девочкой. А узнала об их существовании от своей бабки. В особо морозные ночи можно было видеть, как они, зеленоватые и золотистые, танцуют в небе над Пупом…
– Ты, наверное, имеешь в виду центральное сияние, – постаравшись придать себе ученый вид, сказал Овес. – Но на самом деле причиной его возникновения являются магические частицы, ударяющие по…
– Я не знаю причин его возникновения, – перебила матушка, – но в небе танцевали фениксы. – Она протянула ему руку. – Давай обопрись на меня.
– Ты боишься, что я вот-вот упаду? – спросил Овес, не спуская глаз с горящей птицы.
– Именно.
Когда она оперлась на его руку, птица откинула голову и громко закричала на небо.
– А я считал ее аллегорическим существом, – сказал священнослужитель.
– Что ж… Аллегории тоже хотят жить, – усмехнулась матушка Ветровоск.
Вампиры не относятся к коллективным существам. Такие черты, как сотрудничество и взаимовыручка, противоречат самой их природе. Любой другой вампир – это соперник, претендующий на твою пищу. На самом деле идеальной для вампира является ситуация, когда все остальные вампиры уничтожены и практически никто не верит в твое существование. Вампиры склонны помогать друг другу ровно настолько же, насколько к этому склонны акулы.
Упыри абсолютно такие же. Разница лишь в терминологии.
Остатки клана спешили по коридору к заманчиво приоткрытой двери.
Ведро с коктейлем вод, освященных Рыцарем Оффлера, первосвященником Ио и человеком настолько святым, что он не стригся и не мылся целых семьдесят лет, упало на первых двух вампиров, имевших неосторожность войти в дверь.
Самого графа и членов его семьи не было в числе беглецов. Семейство Сорокула тихонько свернуло и улизнуло в боковую башню. А зачем еще нужны подчиненные, как не затем, чтобы первыми входить во всякие подозрительные двери?
– Нет, пап, ну как ты мог… – начала было Лакримоза и, к своему немалому удивлению, тут же получила от отца увесистую затрещину.
– Нам всем надо соблюдать спокойствие, – сказал граф. – Для паники нет причин.
– Ты ударил меня!
– И получил от этого большое удовольствие, – признал граф. – Только внимательность и осторожность могут нас спасти. Именно благодаря им мы выживем.
– Ничего не получается! – закричала Лакримоза. – Я – вампир! Я должна жаждать крови! А я мечтаю о чашке чая с тремя кусочками какого-то сахара, хотя даже понятия не имею, что это такое! Неужели ты не понимаешь – эта старуха что-то с нами сотворила?!
– Это невозможно, – возразил граф. – Для человека она весьма проницательна, но вряд ли она могла проникнуть в твою голову или мою…
– Но ты даже разговариваешь, как она! – закричала Лакримоза.
– Не теряй присутствия духа, дорогая, – сказал граф. – Помни: то, что не убивает, делает нас сильнее.