«Суть садиста в том, что страдания жертвы доставляют ему удовольствие. Наблюдая за Менгеле, нельзя было освободиться от ощущения, что он этих страданий даже не замечает. Он вообще не мог допускать их существование, ведь заключенные были для него лишь морскими свинками, крысами, о внутреннем мире и переживаниях которых не может быть и речи».
Доктор Элла Лингене, заключенная и врач в Аушвице
«Был отдан приказ всем отправиться маршем смерти на Юг. Эсэсовцы вошли в бараки и хотели, угрожая пистолетами, выгнать людей на улицу. Но немецкие и иностранные заключенные, которым это было поручено, образовали кольцо вокруг эсэсовцев. И те сразу сообразили — сила узников так велика, что им с ней не справиться. И они отступили. В последние два дня не было сформировано ни одного транспорта».
Ганс Гаспарич, немецкий коммунист, заключенный концлагеря Бухенвальд
«В тот же день в послеобеденное время казнили офицеров СС. А ночью та же участь постигла и солдат».
Артур Хаулот, бельгийский заключенный концлагеря, об освобождении Дахау американскими солдатами
В марте 1942 года у группы молодых людей был свой особенный день в среднем реальном училище им. Юстуса Либига в городе Дармштадт. Они прошли мимо бюста человека, имя которого было присвоено этому учебному заведению, миновали исторический портал, сложенный из светлого камня-песчаника, и вошли в класс. Там проводился экзамен на аттестат зрелости. В числе абитуриентов находился 20-летний Ганс Штарк, сын начальника городской полиции. С декабря он пребывал в учебном отпуске, чтобы подготовиться к выпускным экзаменам. Штарк был хорошо подготовлен, потому что имел сведущих учителей-репетиторов, которые на месте его работы на Востоке в свободное время вместе с ним занимались зубрежкой.
Одним из экзаменов на аттестат зрелости было письменное сочинение. Учащийся Штарк выбрал тему, которая отвечала духу времени: «Освобождение Германии Адольфом Гитлером от пут Версальского договора».
Формулировки, которые рождались из-под его пера, так напоминали штампы, словно складывались из готовых «строительных кубиков» Министерства пропаганды: «Благодаря своему гениальному государственному деятелю Германия вновь завоевала принадлежавшее ей место в мире. Пока еще наш народ ведет борьбу за свое существование, в исходе которой никто не сомневается… Версальский договор обезоружил немецкий народ, но кто сеет ветер, пожнет бурю…»
Ганс Штарк уже внешне отличался от остальных учащихся. Он приходил на экзамены в парадной военной форме, выдававшей его принадлежность к элитным частям СС «Мертвая голова». Личный состав таких частей проходил службу в концентрационных лагерях в роли охранников, истязателей и убийц. Штарк был одним из них и, служа в одном из лагерей, сейчас сдавал экзамены на аттестат зрелости. Репетиторством с ним занимались евреи, узники Аушвица, натаскивая его к выпускным экзаменам по математике, истории и немецкому языку.
«Но откуда вы знаете Гете?» — спрашивал школяр-недоучка с удивлением своих истощенных наставников.
Казимир Смолен, один из его учителей, вспоминает до сих пор недоуменные вопросы молодого Штарка. Однако в нем уже тогда, видимо, слишком глубоко сидел антисемитский зуд травли еврейских «недочеловеков». После получения аттестата зрелости выпускник реального училища из Дармштадта вернулся к месту службы и некоторое время еще продолжал заниматься ремеслом убийцы.
Через десятилетия, в 1962 году, он за это попал под суд. Свидетель дал показания о том, как вел себя образованный Штарк, как предавался садизму и совершал деяния, не предусмотренные никакими инструкциями. В обвинение против него было внесено потрясающее своим изуверством свидетельство: «Во время проведения массовых отравлений евреев в газовых камерах в мае 1942 года Штарк часто отводил в сторону… еврейских женщин. Когда другие евреи уже находились в газовых камерах, он ставил женщин к стене во дворе малого крематория. Затем стрелял одной или двум женщинам в грудь и ноги. Когда другие женщины, дрожа от ужаса, падали на колени и… умоляли Штарка сохранить им жизнь, он орал на них во все горло: «Сара! Сара! Давай вставай!» И убивал их всех одну за другой».
Свидетель этого преступления никогда не мог позабыть взгляда убийцы: «Я всю жизнь вижу Штарка, всю мою жизнь, где бы я ни был, куда бы ни шел, я вижу его. Это ужасно».
Ганс Штарк умер в 1991 году. Его младшему на семь лет брату Гюнтеру, фотографу, живущему в Висбадене, до сих пор не дает покоя история Ганса. Он все время задает себе один и тот же вопрос: «Как он мог стать таким?»
В юности Ганс ничем не отличался от сверстников. «Милый, нежный мальчик, которому мать каждое утро, когда он шел в школу, давала пару пфеннингов, чтобы он купил себе колбаску». Это была его слабость — «за кусок колбасы он мог отдать все на свете». Ганс был немножко самолюбив, иногда разыгрывал из себя шута. Случалось, отец устраивал ему такую порку, что он готов был буквально лезть на стенку. Тем больше его жалела и любила мать. В те годы судьбы многих ребят его возраста были похожи, как две капли воды.
В 1937 году в жизни Ганса Штарка произошел крутой поворот. Он добровольно захотел стать солдатом вермахта. Ему сказали, что он еще слишком молод, но если пойдет в войска СС, то там такого, как он, могут взять. Так Ганс Штарк стал рекрутом в части СС «Мертвая голова» в Бранденбурге.
Отец одобрил его решение. Начальник полиции стал убежденным национал-социалистом намного раньше «захвата власти» Гитлером. Как многие его современники, он видел в лице Гитлера «спасителя», который, казалось, один в состоянии смыть «позор Версаля». В 1933 году отец Штарка вступил в НСДАП. Мать усердно шила на швейной машинке знамя со свастикой к визиту «фюрера» в Дармштадт. Свастика была пришита неправильно, что привело главу семьи в ярость. Старший Штарк был холериком и в конце концов покончил жизнь самоубийством.
В казарме СС лагеря Заксенхаузен молодой Штарк испытал на себе муштру, обычную для всех частей и подразделений СС «Мертвая голова», которую можно назвать просто натаскиванием: привитие безоговорочной жесткости по отношению к себе и другим, унижения со стороны начальников и старших для воспитания беспрекословной исполнительности и послушания у подчиненных. Любая человеческая «слабость» должна «выжигаться в себе каленым железом».
Для закалки такого рода служил жестокий ритуал, проводившийся на плацу концлагеря. Заключенных избивали в присутствии рекрутов до тех пор, пока те не начинали обливаться кровью и терять сознание. Молодые солдаты должны были сохранять хладнокровие. Затем наступала их очередь, и они теперь сами били беззащитных людей. Конечно, такие деяния должны были иметь «смысл». Для этого и служили бредовые идеи национал-социализма.
Весь мир делился на черное и белое, на друзей и врагов, на «ценную» и «бесполезную» жизнь. Все существование есть-де состояние войны, борьба народов и рас. Враги не только на рубежах империи, но и внутри нее. И, наконец, вывод — умрут или они, или мы, то есть все в духе высказывания Гиммлера в 1933 году: «Вы — Черный корпус, самый надежный инструмент фюрера и движения, самый страшный противник всех наших врагов. Мы — солдаты и потому знаем, что только тот враг не опасен, который уничтожен».
Молодых рекрутов освобождали от всякой ответственности за содеянное. И большинство из них охотно принимали навязываемый образ врага. Ведь бьют и пытают в действительности не людей, а «преступников, врагов народа, асоциальных типов, бездельников, политически неблагонадежных, воров и евреев». Особое место отводилось евреям как «вредителям», которые подлежали «изоляции» и «уничтожению».
Вот почему так важны соединения «Мертвая голова», поскольку именно им приходится иметь дело с заклятыми врагами народа и государства.
Лексика СС была поражена этими бредовыми идеями, но молодая смена должна была принять их как должное и действовать в соответствии с ними. Ведь молодому поколению надлежит претворять в жизнь «волю фюрера».
«Я клянусь тебе, Адольф Гитлер, в верности до самой смерти!» — эти слова клятвы произнес и Ганс Штарк. За подчинение своей воле нижестоящих, как это требовало от них начальство, рекруты получали поощрения.
Когда молодой Штарк впервые нес дежурство на наблюдательной вышке концлагеря, он испытывал, по его собственному признанию, чувство власти, господства над другими. Оставшийся в живых узник лагеря Казимир Смолен подтверждает, — Штарк действительно наслаждался сознанием того, что обладает такой властью, какую он никогда бы не имел в гражданской жизни. Иногда он изображал из себя старшего учителя: «Мы должны были двести раз написать одну и ту же фразу «Я должен вовремя прибыть на работу».
Его брат свидетельствует: «С тех пор как Ганс начал служить в СС, у него появилась ранее не наблюдавшаяся за ним самоуверенность. Когда он приехал в шикарном мундире в Дармштадт, я очень гордился им, а мои одноклассники спрашивали: «Послушай, кто это?» И я отвечал: «Это мой брат».
Всей правды Понтер так никогда и не узнал. Однажды он спросил у брата: «А что такое концентрационный лагерь?», и тот ответил: «Ты же изучаешь латынь. Людей собирают в одном месте и огораживают их забором — это и есть концлагерь».
Ганс Штарк быстро делал карьеру, что было типичным для тех, кто безропотно приспосабливался к системе с эмблемой «Мертвая голова». Вехи его «служебной деятельности» охватывали целый ряд тех страшных мест, которые получили роковую известность: Заксенхаузен, Бухенвальд, Дахау и позже Аушвиц.
Юноша из Дармштадта был одним из многих эсэсовцев в империи мертвецов. Система концентрационных лагерей, а позже и лагерей смерти требовала использования большого количества персонажа. Несколько десятков тысяч человек несли там службу, получая еще и помощь извне. Как же это могло стать возможным, что так много соучастников преступлений активно способствовали уничтожению людей? Каким образом была устроена эта система, обладавшая определенной притягательной силой?