Чарли подавился овсянкой, покраснел и закашлялся.
— И правда, когда мы начнем получать почту по-человечески? — подхватил Додо. — Эти ваши самоходные механизмы… Занялись бы уже дорогами.
— Делаю все, что могу, — пробормотал инженер, обращаясь к тарелке. — Может, к середине сухого сезона… Туземцы… вы понимаете…
— Вчера встретил в деревне красотку — щеголяла в бусах из телеграфного провода, — с наслаждением сообщил майор.
— Ну вот, видите, — окончательно расстроился Чарли. — И как тут работать? Дорогу на Эхаби опять размыло… — казалось, он вот-вот заплачет.
— Даже стройка подъезда к усадьбе встала, — укоризненно вздохнул Додо. — Слышали новость? — повернулся он к остальным. — Рабочие сегодня отказались выходить: боятся то ли злых духов, убивших колдуна, то ли его самого. Ходить нам в Матоди пешком до конца времен. Рабочие говорят, колдун так и будет теперь бродить по тропе.
Лу вздрогнула, обхватила себя руками, — будто дохнуло промозглым холодом ночных джунглей. Умирающий старик, лежащий на тропе… Стыдно признаться, но она от всей души сочувствовала страхам несчастных суеверных дикарей.
— Бред сивой кобылы! — рявкнул майор. — Вот увидите, они успокоятся, как только мы повесим пастуха, — он набычился и ткнул пальцем в грудь Саймона: — И не смейте мне снова возражать! — доктор пожал плечами, вежливо улыбнулся. — Полдеревни слышало, как они друг на друга орали. Пастух уверен, что колдун нарочно извел его коз. Да он не признается попросту из упрямства.
— Туземцы все время орут и размахивают мачете, — легкомысленно возразил Саймон. — Пара дохлых коз — это, конечно, серьезный повод, но… Вы же не станете вешать невиновного.
— Дайте мне спокойно работать, Хилл, — пробурчал майор. — Набедокурил — отвечай, верно?
— Их представление о том, что такое «набедокурить», довольно сильно отличается от нашего, — негромко заметил Саймон, покосившись на Чарли.
— Ничего, пусть привыкают. Для их же блага стараемся. Закон запрещает подданным королевы выпускать друг другу кишки — что в Лондоне, что в Матоди.
— Мы можем хотя бы за столом об этом не говорить? — взмолился Додо. — Чарли сейчас стошнит. И меня тоже.
— Ну наконец-то! — воскликнула вдруг миссис Кулхауз, вскрыв очередной пакет. — Смотрите: «Пробудите свою Духовную Энергию и войдите в контакт с Высшими Сущностями… Простой набор, который позволит любому открыть в себе Духовные Способности… Электрическая Сила Великих Пирамид…», — она извлекла из пакета большой лист плотной бумаги, испещренный загадочными надписями в окружении виньеток, и круглый прибор в медном корпусе, похожий на компас. — Я заказала это еще два месяца назад. Надо будет сегодня же устроить спиритический сеанс! Пригласим вашу супругу, майор, и ту невзрачную медсестру, и его преподобие… А из нашей милой Лу выйдет прекрасный медиум. Она такая чувствительная…
У майора сделалось такое лицо, будто ему предложили съесть вареную жабу, но никто этого не заметил.
— Какой смысл бороться с суевериями, — жалобно заговорил Додо, — если мы сами станем… — он пошевелил пальцами.
— И то верно, — подхватил майор и насмешливо предложил: — Если уж вам так охота тормошить покойников, вызовите дух колдуна: пусть скажет, кто его прихлопнул. Все польза.
— Но он же не говорил на английском, — удивленно возразила миссис Кулхауз.
Саймон открыл было рот, но, взглянув на ее неумолимо одухотворенные лицо, только коротко пожал плечами и уткнулся в тарелку, пряча загоревшиеся нехорошим весельем глаза.
— Прекрасно он говорил по-английски, когда хотел, — проворчал майор. — Я сам недавно слышал, как он скандалил с…
— Вы сегодня какая-то бледная, Лу, — перебила его миссис Кулхауз. — Лу? Лу, вы в порядке?
Дух, взывающий об отмщении…
— …Лу? мисс Луиза! Доктор Хилл, сделайте же что-нибудь, у нее обморок!
— Ты сегодня тихий, — заметил Саймон, устроившись на верстаке Чарли и болтая ногами.
— Просто устал, — пробормотал Чарли и уставился в угол, где под брезентом стояли Заяц и Болванщик.
— А я три дня шатался по деревне и окрестностям. Искал для пастуха алиби. Зря только время потерял, — пожаловался Саймон. — Не повезло парню — майор твердо намерен его повесить, а этот слабоумный даже оправдание себе найти не может.
Саймон взял с верстака хитроумное переплетение медных потрохов, машинально повертел в руках, попытался согнуть, не сознавая, что делает. Чарли со страдальческим видом пробормотал что-то и аккуратно вынул деталь из рук приятеля. Саймон вздохнул.
— Знаешь, что самое интересное в этом преступлении? — сказал он. Чарли механически покачал головой. — Нечеловеческая, бездушная жестокость. Нет, правда. Даже очень рассерженный человек старикана бы так не изуродовал, — он помолчал. — Заяц или Болванщик?
Чарли судорожно вздохнул и вдруг разрыдался, уткнувшись в испачканные смазкой ладони.
Когда-то в Матоди прислали радио. Прибор в красивом полированном корпусе стоял на почетном месте в гостиной; изредка он разражался хрипом и сипением, от которого пожилая служанка всякий раз прикасалась к сушеной куриной лапке, висящей на обширной черной груди. Еще два аппарата бессмысленно пылились в мастерской Чарли, ожидая, пока Додо решит, в какие именно деревни их отправить и кого назначить радистом.
Изредка отдаленные районы облетали патрульные дирижабли, но связь требовалась намного чаще. Ловким парням из Матоди ничего не стоило отмахать сотню миль по размокшей тропе, и в курьеры они нанимались охотно. Но увы — представления о срочности у них были самые неопределенные. Отправляя письмо с гонцом, вы знали только одно: оно дойдет. Рано или поздно. После того, как почтальон посетит многочисленных родственников, живущих в радиусе тридцати миль от места назначения, а заодно хорошенько поохотится.
Полтора года назад Чарли отправил пакет с чертежами особенно сложного участка дороги в отдаленную деревню. Неделей позже он сам явился на стройку и выяснил, что его распоряжений никто не получал. Гонца обнаружили в хижине на окраине, парализованного несколькими галлонами пальмового вина. Срочный пакет красовался на почетном месте в центре стола. Чертежи были изрядно захватаны жирными пальцами — видимо, приятели почтальона благоговейно разглядывали эти реликвии.
И тогда Чарли, доведенный до полного отчаяния, придумал Зайца и Болванщика, гонцов Туда и Обратно.
Первый Заяц был простой самоходной тележкой, которая сразу же взорвалась. Два лучших розовых куста миссис Кулхауз были уничтожены, а Лу хохотала так, что едва не упала. Чарли слегка контузило, но он не сдался, — хотя и, по мнению окружающих, слегка тронулся умом. Нынешние механические гонцы, сверкающие медью и полированным железным деревом, больше всего напоминали пауков размером с крупную корову; паровые котлы, установленные на спинах, придавали им сутулый вид. Толстые ноги покрывали мелкие каучуковые камеры; перемена давления в них запускала работу многочисленных шестеренок. В начинке массивных корпусов Чарли уже и сам с трудом разбирался. Он вытребовал себе копии архивов мистера Бэббиджа и миссис Лавлейс и просиживал над ними все время, которое не проводил в сарае. Он переписывался с американцем Холлеритом. Заяц и Болванщик должны были уметь не только пройти заданный путь, не отвлекаясь на посещения родственников, но и преодолевать препятствия. Они должны были стать совершенными.
За полтора года Чарли вбухал в гонцов небольшое наследство. Скромной зарплаты дорожного инженера не хватало на детали и материалы, и Чарли наседал на начальника, убеждая его вложить в гонцов деньги, выделенные на постройку дорог и мостов: все равно их смывает каждый год, а Заяц и Болванщик хотя бы решат проблему почты. Дошло до того, что, едва заметив всклокоченного инженера, Додо, взмахнув зачитанным журналом, скрывался в уборной.
И ничего не получалось. Ничего. Не. Получалось.
А потом вдруг решилось… ну, само собой. Три дня назад Чарли решил, что гонцы готовы для испытания. Опасаясь повторения истории с первой моделью, он не желал свидетелей. Все рычажки были выставлены в нужное положение, топки забиты лучшим углем, сочленения тщательно смазаны. Из разогретых котлов нетерпеливо вырывался пар. Заяц и Болванщик должны были выйти из ворот усадьбы, спуститься с холма и остановиться на окраине Матоди.
Ровно в полночь Чарли распахнул двери сарая и плавно перевел главные рычаги в рабочее положение.
«Я старался, — подумал Чарли. — Я старался изо всех сил и сделал все, что мог, и я не виноват, что… Я нечаянно!»
— И? — подтолкнул Саймон.
Чарли моргнул, его остекленевший взгляд стал осмысленным. Он сердито вытер щеки ладонью.
— Они раз за разом бросались на несчастного старика, а я абсолютно ничего не мог сделать, — неестественно ровно сказал он. — Все рычаги заклинило, я не мог ни выключить их, ни удержать… В конце концов один из них… — он отвел со лба волосы и продемонстрировал подсохшую ссадину.
— И ты сбежал.
— Да. — Чарли судорожно вздохнул. — Они будто взбесились, Саймон. Словно в них вселился злой… — инженер осекся и обхватил голову руками.
— Но как такое могло случиться?!
— Не знаю! — вскричал Чарли. — Не понимаю! — он потряс головой и жалобно проговорил, пряча глаза: — Наверно, в контур сопротивления попала вода, или еще что-то замкнуло…
— Мда, — вздохнул доктор. — Машины-убийцы наводнили округу, туземцы…
— Тише ты!
— …в панике бегут в джунгли, ее величество высылает канонерки для борьбы с механическими чудовищами… Брось. Старикан и без твоей чудо-машины дышал на ладан. С тем же успехом его могло зашибить кокосом. К тому же его никто не любил: вечно пророчил глад и чуму.
— Я должен признаться, — Чарли запустил пальцы в и без того всклокоченную шевелюру.
— Еще чего! — оборвал Саймон. — Тебя переведут в какую-нибудь дыру, мне не с кем будет играть в шахматы, а Лу и вовсе возьмет меня в оборот. Считает, что я недостаточно серьезно отношусь к своему долгу. Мы, мол, страдаем, чтобы любой ценой вытащить дикарей из нищеты, невежества и безнравственности, а я имею наглость веселиться… Что взять с учительницы! Но, кажется, она твердо решила меня спасти. Убийство на фоне этой трагедии — детские игрушки.