— Должен вас предупредить, миледи, что вы и ваши люди не первыми высаживаетесь на остров.
— Как не первыми?! — Дина строгости напускает. — Кто разрешил?!
— Долг службы, — капитан козыряет. — Лейтенант таможенной стражи Диксон и с ним четыре стрелка отправились туда сразу, как только море успокоилось, чтобы произвести предварительный досмотр… — тут он замолчал, только трубу в руках вертит.
— Так что же, — торопит Дина, — каковы результаты досмотра?
Вижу, мнется капитан.
— Результаты настораживающие, — говорит. — Они до сих пор не вернулись.
После таких слов — какое может быть настроение? Прямо скажем — неважное. Капитан, видно, всерьез за Дину переживает, кроет, что думает, без умягчения. Да и самому ему ой как не хочется к острову причаливать. Я тихонько Посуляя за рукав тяну, отойдем, мол, на корму. Отошли.
— Слушай, — говорю, — принц, а ты уверен, что нам туда до зарезу надо, на твой остров? Может, пусть оно уляжется как-нибудь, а потом уж мы съездим, полюбопытствуем? Твое от тебя не уйдет, ты ж законный!
Посуляй только ухмыляется:
— Что, Бен, очко играет?
— Сам ты, ваше высочество, очко! — злюсь. — Я в делах бывал, не тебе рассказывать! Только фартовая храбрость не в том, чтобы без башки остаться. Я тебе не граф. Да и ты, прикинь, опыт рисковый имеешь. Какая нам выгода очертя голову лезть? Таможенный лейтенант, поди, не новобранец, да и команда его не по инвалидному набору служит — на контрабандистах натаскана. Однако же вот — не вернулась. Черт его знает, кто там, на острове, прячется. Смотри, заросли какие!
Посуляй смеется.
— У страха глаза велики, Брикс! Тебе уж за каждым кустом засада мерещится. А дело-то проще простого. Знаешь, почему таможенников до сих пор нет?
— Ну?
Он глядит с прищуром, будто и правда знает.
— Клад они ищут!
Я сперва только отмахнулся:
— Да иди ты куда подальше…
А потом думаю: «Стоп! А почему нет?» Про островных торгашей каких только небылиц не рассказывают, но суть одна: денег у них куры не клюют. И если с острова они так спешно убрались, что топки не загасили, значит, и кубышки свои могли оставить.
Вот ведь змей этот Посуляй! Знает, чем фартовое сердце купить! И как он это музыкально промурлыкал — про клад! Будто золотой соверен о лопату звякнул! Ну, прирожденный монарх! Такой даже если соврет, за ним народ на край света двинет. А уж карманники — в первую голову!
Как представил я, что бравая команда сейчас на острове землю роет в пять рыл, а то, может, уже и нарыла чего, так весь мой страх пропал куда-то.
— Ладно, — говорю, — уломал… Что ж эта лоханка еле ползет?! Ни копейки ведь не оставят! Знаю я таможенную стражу!
Но пока добрались до острова, пока нашли, где обрыв невысок, пока концы-шварцы да трап-для-баб, солнце уж за деревья цеплялось. Граф Кух очень торопил, чтоб засветло успеть добраться до главной островной Машины. Посуляй с ним соглашался. Пока Машину не осмотрим, не понять, что тут приключилось.
Ну что, идем, озираемся. Впереди — скалы торчат, как два рога, вокруг — лес, луга некошеные, домишки попадаются. И ни души. Граф с Посуляем вперед рвутся, как гончие по следу, дай волю — бегом припустят. Дина тоже старается не отставать, разрумянилась, юбку подоткнула, чтоб репьи не собирать, и шагает. А я все по сторонам — зырк, зырк, — нет ли где раскопа свежего. Но ничего пока не видать, тропинка и та травой заросла.
До самых скал дошли без приключений. Вот уже и строение в распадке виднеется, Посуляй говорит — там вход в Машину. А наверх, на скалу, — ступеньки ведут. Там рубка была, откуда на моря смотреть, да обрушилась. Иду и дивлюсь. Это какой же умище должен быть, чтобы такие острова отгрохать посреди океана и по всему свету целой империей плавать! Разве по силам оно человеку? Уж не адская ли братия тут замешалась? Да не она ли и согнала людей с острова? Ох, неспокойно! Клады кладами, но не зря ведь говорят: где клады, там и призраки. А я этого народа ужас как не люблю.
У самого строения пришлось по камням карабкаться, обвалом все вокруг засыпало — еле перелезли. Дина и тут не оплошала — туфли сбросила и босиком! Думаю, она бы и в цирке выступать могла. Одно слово — актриса!
Наконец добрались до самых ворот шахты. Видим — кто-то камни тут уже ворочал, расчищал дорогу. Одна воротина приотворена, щель чернеет, рядом лом валяется. Что ж, спасибо, значит, господину лейтенанту таможенной стражи, для нас его стрелки постарались.
Посуляй первым в темноту прошмыгнул, Дина — за ним. Стал я протискиваться, взялся за воротину, чувствую — под рукой липко. Поднес ладонь к глазам — на пальцах кровь. Совсем расхотелось мне лезть в эту преисподнюю! Но пересилил себя, даже говорить ничего не стал, чтобы Дину не пугать. Мало ли — кровь. Камнем кто-нибудь поцарапался, вот и кровь. Молча Куху киваю, гляди, мол. Ну поглядел он, пощупал. И тоже смолчал. Не барышня.
А Посуляй уже факела запалил, заранее приготовленные. Стали мы по ступеням спускаться, в самое сердце Машины. С факелами вроде не так боязно, зато по сторонам глядеть — сплошное удивление. Трубы, колеса, канаты, цепи со всех сторон. Механика.
— Неужели, — спрашиваю тихонько графа, — вы во всей этой кухне разбираетесь?!
— В общих чертах, — отвечает.
А что в чертах, когда тут кроме черта никому ничего не понять!
— Здесь должны быть рабочие, — толкует Кух. — Свамперы. Они все знают точно.
— Где же вы таких рабочих набрали?! Они что, профессора все?
— Нет. Они из бывших каторжников.
Я чуть не запнулся.
— Да что я, каторжников не знаю?! Их в железку-то играть не обучишь! А тем более — на дядю вкалывать.
— У нас свои методы перевоспитания, — хмурится граф. Видно, не хочется ему говорить.
Ладно. Наше дело телячье, ведут — иди, по сторонам не глазей, смотри под ноги, чтоб не загреметь в какую-нибудь форсунку, пошире Бишемской купели. Клад здесь вряд ли найдешь, разве что несгораемую кассу, если перевоспитанные у них и жалованье получают.
По чугунной лесенке спустились еще на этаж. Кругом все то же — масляные цилиндры, шатуны в мой рост, по стенам клепки с кулак, вдоль коридора горшки фарфоровые на столбах, а между горшками провода натянуты. Телеграф, что ли?
И тут граф Кух отличился. Ухватил какой-то рычаг, дернул так, что искры посыпались, и сразу в подземелье светло сделалось. По всему коридору под потолком белые огни, аж смотреть больно. Впору рот разинуть шире плеч, но я виду не подаю, подумаешь, диковинка — электрические свечи! Было дело, сам любовался на такую забаву в Букингеме. Из-за забора, правда… Дина тоже молчит, будто так и надо. Только глаза больше фарфоровых горшков. А граф с Посуляем на лампы и не глянули, сразу давай друг другу что-то бухтеть вполголоса, да быстро так — ни слова не разберешь, хоть вроде и по-нашему.
— Фаза есть, — говорит Кух. — Значит, генератор в порядке.
— Так может, и движок на ходу? — Посуляй ему.
— Скорее всего, — кивает граф. — Если валы не погнуты. Одно непонятно — где смена?
— Нужно связаться с Навигатором, — решает Посуляй, Дину за руку хватает — и вперед по коридору, чуть не скачками.
Вижу, сбледнул вояка-Кух с лица и бегом за ними.
— Одну минуту! Я должен предупредить ваше высо…
Но тут Посуляй, притормозив, так ему на ногу наступил, что граф последним словом подавился.
— Мы, господин Кух, люди простые, — шипит ему Посуляй. — Давайте без витиеватых обращений!
Сам глазами на Дину показывает, а Куху рожу свирепую корчит.
Дошло до графа.
— Прошу прощения… Посуляй. Я только хотел сообщить, что…
— Тсс! — Дина вдруг замерла и пальцем — в потолок.
Слышим — над головой что-то: шур-шур-шур, топ-топ-топ, меленько так, торопливо.
Заробела Дина, вцепилась в Посуляя.
— Что это?!
Тому и сказать нечего, ляпнул первое, что в голову взбрело:
— Крысы, наверное.
Она помолчала, потом спокойно говорит:
— Вот про крыс ты мне, пожалуйста, больше не говори. А то я сейчас так завизжу, что остров пополам расколется!
— Не надо визжать, — Посуляй почти шепотом. — Лучше нам тут не шуметь.
И графу:
— Разговоры — потом. За мной!
Не знаю, сколько лет Посуляй у себя на островах не бывал, но вел так, что, кажется, глаза ему завяжи — все равно не заблудится. Коридоры, лестницы, гигантские машинные потроха, опять коридоры, лестницы — и все вниз, вниз.
Наконец толкнул малую дверцу в тупике, за ней темно. Вошли — под ногами стекло хрустит.
— Черт! Все перебито! — Посуляй досадует. — Бен, дай огня!
Вот то-то. Как до дела доходит, так все их хваленое электричество коту под хвост. Запалил я факел. Мать моя! Проводов кругом напутано! Рукояток каких-то! Лампадок стеклянных! А еще больше битых на полу валяется.
— Та-ак, — тянет Посуляй. — Кто-то хорошенько потрудился, чтобы оставить остров без связи. Это что же, заговор?
— Нет, не может быть! — граф Кух совсем смурной стал, только репу чешет да чертыхается шепотом.
— А ну свети сюда! — командует мне Посуляй. — Может, хоть телетайп наладим…
И давай ворочать какие-то ящики с клавишами, как на «Ремингтоне», провода откуда-то вытягивает, к ящикам цепляет — ну прямо лорд Кавендиш! Сказал бы мне кто еще вчера, что наш Посуляй любого академика за пояс заткнет, — вот бы я хохотал! Другое дело, если послать их на вокзал за бумажниками в чужих карманах — тут да, никто с Посуляем в проворстве не сравнится.
— Бен, подай землю! — руку протягивает, не глядя.
Озираюсь по сторонам — ни цветов в горшках, ни пальмы в кадке.
— Где я тут тебе землю возьму?!
Обозвал он меня нехорошим словом, и Дины не постеснялся, аристократ.
— Провод вон тот подай! — пальцем тычет в угол.
А там этих проводов — как струн на арфе! Каждый на свой шпенек примотан, какой же подавать? Ну, я переспрашивать не стал, пожалел дамские уши. Ухватил провода сразу пучком — пускай сам выбирает!