— Я передал его… навигатору Кетании… Он нас поддержал… Обещал… пере… прошить свамперов… У вас был бы целый остров сторонников… и прожигатель… А потом и вся империя… Но что-то пошло не так…
— Почему? Почему не так?! — Посуляй приподнял его, ухом к самым губам приник.
— Не знаю… — Кух сипит совсем без голоса. — Мне очень жаль… людей… Дину… Про… простите, милорд!
И захлебнулся. Откинул голову, повис у Посуляя на руках, как кукла. Готов.
Жалко парня. От чистого сердца дров наломал…
Положил его Посуляй на землю и сам сидит, понурился. За лесом уж заря гаснет, луна вылезла. Чувствую, надо что-то сказать, а что — не знаю.
— Так говоришь, скучно было у папаши?
Он голову вскинул, глаза дикие. И вдруг выхватывает револьвер и — бац! Чуть не в голову мне. Я даже испугаться не успел, что-то рухнуло на меня сверху. Я заорал, отскочил. Смотрю — голая тварь на земле корчится, когтями траву загребает.
Ах ты, мать моя, греховодница! Пока мы тут с графом прощались, перепрошитые тоже времени не теряли!
Пришлось нам с Посуляем снова ноги в руки — и спасаться. Бежим, сами не знаем куда. Без дороги, по некошеной траве — в лесок, там нас хоть не видно издалека. Только слышу — треск стоит и слева, и справа, и позади. Сумасшедшие, а в клещи берут по всем правилам! Вот и лес кончился — голый холм впереди. Куда дальше бежать — Бог весть. Конец приходит. Обоим — и принцу, и нищему…
И вдруг из-за холма навстречу нам полезло что-то огромное, черное, как туча. Мне поначалу показалось, что судно кверху килем ползет. Вот и все, думаю, теперь и я свихнулся. Но тут Посуляй как заорет:
— Навигатор! Это его дирижабль!
И точно. Ударили лучи, все стало видно, как днем. Вижу, поднимается над холмом этакая желудочная колбаса величиной с бристольскую колокольню. Под брюхом у нее кабина, по сторонам, на кронштейнах, — винты на манер пароходных. Тут же отдает якоря, сбрасывает пары и садится на самую макушку холма. В кабине открывается дверь, трап спускают…
Мы во все лопатки — туда. Тут уж не до раздумий, когда людоеды подпирают. Только чую вдруг — погони-то за нами уже нет. Притормозили каторжники, затаились в траве. Хозяев узнали, что ли?
Посуляй, не останавливаясь, взбегает по трапу прямо в кабину.
— Навигатор! — кричит. — Где тебя носило?!
И я за ним следом лезу, хочу в глаза посмотреть тому человеку, из-за которого мы сегодня весь день изображали загонную дичь. Хотя… какой день? Как был вечер, так и до сих пор не кончился. Надо же! А кажется — год прошел!
Вступил я в кабину, ищу глазами хозяина. Что за черт? Никого нет! Только голос откуда-то:
— Добро пожаловать, милорд!
Тут, наконец, увидел я навигатора, да так и застыл. Никакой это не человек, оказывается. Одна голова человечья, с сигарой в зубах, а остальное — железный шкаф с лампочками. «Вот тебе раз», — думаю. Как же он сигару прикуривает? И тогда только заметил, что из стен торчат, с потолка свисают и даже из-под пола высовываются коленчатые железные отростки — руки. И чего только в этих руках нет! В одной перо, в другой бумага, в третьей — лорнет, в четвертой секстан, в пятой циркуль… А в двух руках, как раз против окон, — по гатлингову пулемету с новомодной ленточной подачей.
Если бы не эти руки, кабина была бы точь-в-точь как та комната, где Посуляй пытался связь наладить, — те же пучки проводов, растянутые вдоль стен, те же ящики с клавишами, да лампы, лампы…
Я прямо заробел. Но Посуляй, смотрю, не стесняется, покрикивает на этого навигатора, как на лакея.
— Дина погибла! Кух погиб! Люди… Почему свамперы взбесились?! Что вы тут натворили?!
Навигатор, однако, тоже не робеет, ухмыляется криво.
— Чтобы ответить на все вопросы милорда, нужно начать с какого-то одного.
Голос у него — будто кто-то гвоздем по медному тазу скребет.
— Так отвечай! — кипятится Посуляй. — Что все это значит?!
— Это значит, ваше императорское высочество, что заговор — вещь заразная. Стоит только заплести один, как в него вплетается другой…
— Ты… — Посуляй даже задохнулся. — Ты предал Куха?!
Внутри у навигатора будто ящик с посудой встряхнули — это он так смеялся.
— Ну что вы! Как можно?! Граф Кух, упокой Господи его душу, был настоящим джентльменом! Но в своем благородном простодушии он не понимал, с кем имеет дело. И вы, милорд, не понимаете…
Посуляй на него уставился, как на уродца из анатомического музея. Да и то сказать, уродец что надо…
— Навигатор, что с тобой?! Я тебя… перестал узнавать…
Тот опять ложки в животе рассыпает.
— А вот это весьма проницательно! Поздравляю, господин Посуляй!
И вдруг голова навигатора откидывается, как на шарнире, проваливается в ящик, а вместо нее появляется другая — вовсе уж мерзкая физиономия, но, лопни мои глаза, знакомая до жути! И по-прежнему — с сигарой в зубах!
Как увидал Посуляй эту физиономию, так сразу за револьвер.
— Лорд Септимер?!
Тут и я узнал старое пугало всего фартового народа. Имел счастье лично присутствовать на Брандон-хилл, когда высокочтимый лорд обещал гражданам Бристоля изловить и развесить шайку карманников вдоль платановой аллеи. Стало быть, и меня в том числе… Только позвольте! А как же… лордовы похороны?!
Но долго удивляться мне не пришлось, потому что оба гатлинга в железных руках сейчас же повернулись в нашу сторону и давай стволы раскручивать!
— Отдайте-ка ваши револьверы, джентльмены, — бренчит Септимер. — очень не хочется портить обивку…
И чувствую — меня уже шмонают по карманам. Выудили ствол, не успел я и глазом моргнуть. С этими бы железными руками — да на ярмарку под Лондонский мост…
Посуляя тоже разоружили, но он до того обалдел, бедняга, что и не заметил, похоже.
— Так вы живы… — шепчет.
— Нет, я умер, — отвечает Септимер. — Но взамен получил бессмертие. Какой смысл цепляться за старческое тело, когда можно получить сразу тысячи рук, тысячи глаз и находиться одновременно в тысяче мест? Я больше не лорд Септимер. Сейчас я — остров Кетания…
И только он это сказал, как сразу где-то под полом, нет, не под полом — под землей, загудело так, что весь остров задрожал. Вдалеке рухнул кусок скалы, прибой ударил, деревья зашумели, будто ураган налетел, луна за окном тронулась с места и поползла слева направо. Чувствую — движемся! Вместе со всей этой трижды проклятой Кетанией отбываем в море!
— Ну как? — лорд золотые зубы скалит. — Впечатляет? И это только начало! В скором времени мне предстоит стать Островной Империей. Уже предчувствую, какая от этого в теле гибкость образуется!
И заскрипел всеми руками сразу, аж ветер поднял. Посуляй и смотреть не хочет, до того ему тошно.
— Рано радуетесь, — говорит. — Один остров не справится с Империей.
— Вношу поправку! — кукарекает лорд. Привык, крючок, в палатах заседать. — Один остров и одна ма-аленькая штучка. Вот эта!
Ближняя рука застучала по шкафу, выдвинула ящичек и достала оттуда кирпич — не кирпич… невзрачный такой булыжник угловатый, весь, мать его, в проводах. Жить они тут без этих чертовых проводов не могут…
Посуляй, как увидал булыжник, совсем посерел. Но гнет свое.
— Тем более, — говорит, — с прожигателем вас и на пушечный выстрел к Имперским островам не подпустят.
Вон что, думаю. Так это и есть тот самый прожигатель, которым каторжников перевоспитывают! То в бессловесных свамперов превращают, то в обезьян-людоедов — по желанию, значит, заказчика. И всего-то в этой дьявольской машинке несколько фунтов весу, а каких бед натворила! Посуляй ее глазами так и пожирает. А лорд смотрит на него с хитринкой.
— Меня-то, — говорит. — Может быть, и не подпустят. А вот вас, законного престолонаследника, встретят праздничным салютом! У вас теперь в столице огромное количество сторонников, ваше императорское высочество. Скажите спасибо графу Куху! По всей империи пылают восстания, и усмирить их император не в силах — прожигателя-то у него нет!
И загремел опять ложками внутри.
— Вот зачем, дорогой мой, вы мне понадобились здесь, на острове. Не стану хвалиться — комбинация простенькая. Понадобились услуги всего одного помощника.
— Какого еще помощника? — Посуляй не понимает. — Этого, что ли?
И на меня косится! Прямо зло взяло.
— Слизняк ты позорный, — говорю, — а не принц! Отца родного за прожигатель готов ухайдакать — думаешь, и все такие?! А ты, — поворачиваюсь к лорду, — не меси дерьмо языком своим поганым! А то я тебе и вторую голову в ящик упакую!
И вдруг от двери голосок:
— Мальчики, не ссорьтесь! Помощник — это я!
Оборачиваюсь — Дина! Меня чуть удар не хватил. А что с Посуляем сделалось — и слов не найду описать. Рванулся он к ней так, что шесть железных рук еле удержали.
— Дина, — хрипит, — Дина! — и больше ничего сказать не может.
А та и с места не трогается.
— Бедненький, — говорит, — переживал за меня…
— Позвольте вам представить, — скрипит лорд. — Мой лучший сыщик — госпожа Моос! Она и в самом деле гениальная актриса, а главное, идеальное прикрытие — у всех на виду, и никаких подозрений!
Я смотрю на нее, как из проруби вынутый. Как же так?! А она только кивает с любезной улыбочкой. Тут и до Посуляя начинает понемногу доходить.
— Дина! Ты служила этому упырю?!
Хоть и сыщик, а все ж актриса. Выпрямилась гордо, глазами полыхнула.
— Я служила британской короне! И буду служить… тому, на чьей голове она окажется.
— Да, да, — лорд Септимер кашляет смущенно, зубами сверкает. — О перспективных планах я пока не рассказывал…
Посуляй его и не слышит.
— Дина! Зачем?! Ведь я мог сделать тебя принцессой! Моей королевой…
Она, наконец, подошла и погладила его по щеке.
— Еще не поздно, милый. Я буду твоей императрицей…. После того, как мы обработаем тебя этой штукой… для верности.
И пальчиком показывает на прожигатель.
Тут уж я не сдержался:
— Вот же сучка!
Она и головы не повернула.