— О да, весьма убедительно — для Хопкинса. И записка, и револьвер… Но вы ведь знаете, Уотсон, в свое время я изучал почерки, даже издал монографию на эту тему. Записку писали правой рукой, к тому же пытались изменить почерк. Да и револьвер лежал возле правой руки. А Захария, как и Потрошитель, — левша.
— Как досадно. Я торопился.
— Верно. Пока я был без сознания, вы успели убить Мэри, вырезать ее сердце, отвезти в лабораторию, потом добраться до Захарии, застрелить его, вернуться на Бейкер-стрит и лечь спать. Кстати, Мэри вы ведь занялись сами?
— Да, она была так похожа на мою жену, я не мог допустить, чтобы за нею ухаживал Захария. Получить ее оказалось нетрудно: она полностью доверилась доктору.
— Я несколько суток следил за Стоуном впустую. В вечер перед убийством он долго бродил по улицам, зашел в другой конец Лондона. Поняв, что и сегодня ничего не произойдет, я хотел отправиться восвояси. Но тут Захария вдруг ринулся на меня и ударил в лоб — думаю, кастетом.
— Это я дал ему такое поручение. Следовало обезвредить вас в решающую ночь. Заметьте: я настоятельно просил Захарию не переусердствовать.
— Благодарю, Уотсон, я оценил ваше великодушие. Это был красивый ход. Пожалуй, вы почти переиграли меня.
— Я предупреждал, Холмс: не стоит злоупотреблять кокаином и морфином. Это отрицательно сказалось на ваших дедуктивных способностях.
— В конце концов я ведь вас нашел, — слегка обиделся Шерлок Холмс.
— И как же это получилось, я могу узнать?
— Подозрения появились после второго убийства. Но вы мой лучший друг и настоящий джентльмен, Уотсон: черт возьми, легче было простить вам несколько смертей, чем оскорбить несправедливым обвинением. К тому же левша Захария сбивал меня с толку, а вы всегда все делаете правой рукой. Однако на всякий случай я отправил телеграмму профессору Уоррену Гаррисону. Помните такого?
— Преподаватель, у которого я учился хирургии. Теперь все понятно.
— Вчера профессор наконец прислал мне ответ. Вы — переученный левша, Уотсон. Такие люди могут выполнять все работы правой рукой, и лишь во время самых важных занятий задействуют левую. Для вас важнее всего, безусловно, хирургия.
— Да, все так, — я горько рассмеялся. — Очень жаль, Холмс, что вы отказались от кокаина именно сейчас… Но что ж… проигрывать надо с достоинством. Где же инспектор Хопкинс, констебли?
— В участке, вероятно, — небрежно бросил Шерлок Холмс. — Пожинают лавры, а возможно, даже возлежат на них.
— Но…
— Не случится ничего непоправимого, если полиция узнает правду чуть позже, — глаза Холмса заблестели. — В том, что вы и есть Потрошитель, я окончательно убедился, когда получил по лбу от Захарии. Но очнувшись, решил направить Хопкинса по ложному следу. Очень уж хотелось самому взять вас с поличным. Теперь же… Вам необходима исповедь, а я желаю знать все подробности эксперимента. Так расскажите, друг мой, ради чего вы пошли на убийства?
Сердце замерло, потом снова забилось, учащенно и радостно. Я не верил своему счастью. Неужели мне выпал еще один шанс осуществить мечту?
— Расскажу. Но только с условием: вы позволите мне завершить начатое.
Шерлок Холмс сдвинул на затылок вдовий чепец и поощрительно махнул рукой, тем не менее продолжая держать меня на прицеле. Торжествуя, я подошел к столу, эффектным жестом сдернул простыню.
Она была прекрасна. Нежное лицо, белокурые волосы, взятые у Мэри Сноуфилд. Совершенное, сильное тело — скелет металлический, суставы заменены шарнирами, вместо плоти деревянный корпус, кожу имитировал тонкий слой фарфора. Покрытие верхней части туловища еще не было установлено, и взгляду открывался сложный механизм: шестерни, винты, червячные передачи — все это опутано змеевиками золотых трубок с питательной жидкостью. В левой стороне груди, там, где у людей положено быть сердцу, находился платиновый сосуд, пока пустой. Холмс с любопытством разглядывал мое великолепное творение.
— Механический человек. Точная копия вашей жены. Лицо отлито с посмертной маски?
Я кивнул, достал из стеклянного сосуда сердце Мэри Сноуфилд, благоговейно вложил его в платиновое вместилище. Еще чуть-чуть, и оно забьется, перегоняя по золотым венам питательную жидкость, заменяющую кровь. Классическая наука сольется с оккультной, человеческие органы сроднятся с механизмами, и ко мне вернется моя Мэри.
— Разрешите выразить вам восхищение, Уотсон. Я понял, что органы нужны для какого-то медицинского эксперимента, но не догадывался о его масштабах. В восемьдесят восьмом вы тоже конструировали такого человека?
— Я только пробовал. Тогда я сделал предложение Мэри, и она рассказала мне о своей неизлечимой болезни. У бедняжки было белокровие. Я решил создать для Мэри новое тело — более сильное, более здоровое. Но это был лишь эксперимент. Он не удался.
— Вот почему убийства прекратились в ноябре восемьдесят восьмого — тогда вы женились и уехали из Лондона. Решили больше не ставить опытов на людях?
— Я не переставал трудиться над этой задачей. Но после фиаско понял, что недостаточно проработал теорию…
— Кстати, Уотсон, ведь тогда вы действовали без помощника?
— Тогда я справлялся сам, с проститутками было проще.
— Тоже прятались под париком и накладными усами?
— Изменять внешность я научился у вас, Холмс.
— А письма в полицию — не более чем уловка для отвода глаз, — улыбнулся мой друг.
Беседуя, я не переставал работать. Залил в платиновые сосуды с органами питательную жидкость. Установил на место грудную клетку. Надел на Мэри платье.
— Думаю, в первый раз вы потерпели неудачу, потому что взяли не те органы, — предположил Шерлок Холмс.
— Это была одна из главных ошибок. Сначала я пытался воссоздать женские функции, но потом понял: это не главное. Физическая сторона любви низменна и грязна, а моя милая жена прежде всего была мне другом и собеседником. Я не хочу больше оскорблять ее плотским грехом. По этой же причине сейчас, создавая вместилище для нее, брал органы у невинных девушек, а не у проституток.
— Легкие тоже оказались не нужны в этой схеме, полагаю? Вряд ли механический человек может дышать.
— Да. Но теперь я учел прошлые заблуждения и создал идеальное существо.
— Органы вашей жены не годились из-за болезни, поэтому вам пришлось снова решиться на убийства.
— Увы, Холмс, вы правы: тело и внутренности бедной Мэри были изъедены белокровием.
— Нельзя ли было обойтись одной девушкой и взять у нее все необходимое?
— Сейчас так трудно найти абсолютно здорового человека. У одной была в порядке печень, у другой — почки, у третьей — сердце… Ну а мозг я просто изъял у самой сообразительной.
— А благотворительные приемы были придуманы лишь для того, чтобы подобрать подходящих жертв… Как я и говорил, во всем этом есть своя логика. Но, Уотсон, я не могу понять одного: что общего эта кукла имеет с Мэри? Даже если вам удастся совершить чудо и каким-то образом оживить это… тело, оно не станет вашей женой. Оболочка механическая, внутренности принадлежат другим женщинам.
— Вот над этой задачей я и бился шесть лет!
Я поставил посреди лаборатории маленький крутящийся столик, водрузил на него хрустальный шар.
— Стол для спиритических сеансов, — произнес Шерлок Холмс. — Так вот кто такая леди в белом, — он поклонился светлой дымке, которая колыхалась в углу комнаты. — Здравствуйте, миссис Уотсон. Вы что-то хотите сказать мне?
— Призраки не могут говорить с людьми, Холмс.
— Но я уверен: миссис Уотсон не вошла бы без серьезной причины ночью в комнату к постороннему джентльмену. А я никак не мог разглядеть лица призрака, очень уж оно эфемерно. Мне следовало раньше догадаться, хотя бы по тому, как вы на нее смотрели.
— Вы поняли, что я тоже вижу призрак?
— Разумеется. По движению ваших глаз. Честно говоря, сначала я принял миссис Уотсон за галлюцинацию, вызванную злоупотреблением морфина. Но когда увидел, как вы следите за ее перемещениями, предположил, что это дух одной из убитых девушек. Как я понимаю, ваш спиритуализм вызвал миссис Уотсон из… где там положено находиться духам?
— Признаю: я где-то допустил оплошность и не сумел вернуть Мэри в обитель мертвых. Но сейчас это уже не имеет значения. Я проведу ритуал и помещу душу в механическое тело. Мэри снова будет со мной.
— Интересно посмотреть, — Шерлок Холмс удобнее расположился в кресле в предвкушении зрелища.
Я уселся за стол, погрузился в транс, повторяя обращение к духу жены и прося его войти в новое тело. Но Мэри почему-то не торопилась, я чувствовал ее нежелание. Наконец, после долгих усилий, мне все же удалось преодолеть сопротивление духа. Белая дымка пролетела через лабораторию, повисла над механической оболочкой, потом медленно словно бы впиталась в нее. Я вскочил, подбежал к динамо-машине. Крутанул ручку — раз, другой… Раздался треск, над телом выгнулась синяя дуга. Но больше ничего не произошло, Мэри не пошевелилась. Дух снова покинул тело и парил в воздухе.
Мысленно приказывая себе быть спокойнее, я вернулся к спиритическому столику и повторил все сначала. Транс — обращение — погружение духа в тело — динамо-машина… Напрасно, душа не хотела оживлять оболочку.
— Нужно все делать одновременно, Уотсон! — воскликнул Шерлок Холмс. Он сунул револьвер за корсаж, подхватил пышные юбки, добежал до динамо-машины и схватился за ручку. — Скомандуете, когда крутить!
В третий раз проделав все манипуляции, я махнул за секунду до того, как дух проник в тело. Шерлок Холмс азартно завертел ручку, тело Мэри окуталось голубым сиянием…
— Стоп! — крикнул я.
Мой друг остановил динамо-машину. Тут же по комнате пронесся порыв ветра. Прозвучал жалобный стон, захлопали двери, погасли все лампы.
— Уотсон, не хочу ставить под сомнение ход вашего эксперимента, — раздался в полной темноте спокойный голос Шерлока Холмса. — Но вы уверены, что все идет по плану?..
Я смотрел на светящиеся пятна, которые одно за другим выступали на стенах. Они стали приближаться, постепенно оформляясь в женские фигуры. Энн Смит, распяленный в немом крике рот которой был полон червей. Эмма Боулд в платье, пропитанном кровью. Абигайль Мэйсон — девушка, у которой я взял мозг. И наконец Мэри Сноуфилд, ее дух был так мало похож на милое кроткое существо, которое я знал…