— Вам известно о Калифском Душителе? — ответила вопросом на вопрос Этрейо.
— Боюсь, что нет, констебль. Мы с доктором Эле прибыли в город всего две недели назад. Это какой-то новый танец? Или, может, коктейль? Мы занимались своей работой и не нашли времени заглянуть в газеты.
— Это что, не может подождать? — нетерпеливо вмешался доктор Эле. — Я должен понять, что еще можно спасти из нашего эксперимента.
— Нет, подождать не может, — отрезала Этрейо.
— Можно мы, по крайней мере, закроем крышу? Тут ужасно холодно, — сказала доктор Эльсинор.
И она была права: ночной воздух, вползавший вместе с туманом через открытый купол, прямо-таки леденил кровь.
Этрейо внимательно наблюдала, как эта парочка закрывает крышу. Возле стола, почти погребенного под разнообразным научным оборудованием — колбы и мензурки с загадочными жидкостями, весы, всякие измерительные приборы, стояла пузатая печурка. Доктор Эльсинор повернула на ней какой-то регулятор, и в комнату волной пошло тепло.
— Как работает этот обогреватель? — заинтересовалась Этрейо.
— Это разработка доктора Эле, — ответила Эльсинор. — На гальваническом токе, который вырабатывает бухтовый трансформатор. Как и освещение.
Она показала на испускающие белый свет шары, свисающие с перекрытий стеклянного потолка.
— А как ток попадает в печь?
— Прямо через воздух.
Этрейо читала в одном из своих научных журналов, что гальваническую энергию теоретически можно передавать через воздух, но даже представить себе не могла, что это уже научились делать. Насколько ей было известно, управлять гальванической энергией вообще-то еще никто не умел. Но вот вам бухтовый трансформатор — и она своим глазами видела, как он вырабатывает ток!
— Пожалуйста, заканчивайте ваш осмотр и убирайтесь отсюда, констебль, — сварливо сказал доктор Эле. — Нам еще работать и работать. Что это за Калифский Давитель, о котором вы говорили?
Этрейо сжато изложила ученым историю Душителя. По мере развития сюжета доктор Эльсинор почему-то становилась все бледнее. Констебль то и дело кидала взгляды на Эле, но его физиономия оставалась совершенно непроницаемой. А может, она просто не умела читать лица шимпанзе. Когда она закончила, доктор Эльсинор, присевшая на край ящика, словно колени отказывались ее держать, слабо сказала:
— Тео, кажется, мне надо выпить.
Доктор Эле нацедил ей мензурку прозрачной жидкости, являвшейся — Этрейо могла в этом поклясться — не чем иным, как джином.
— Это просто ужасная новость, — выдавила доктор Эльсинор, опрокинув напиток в себя. — Я и понятия не имела… Сущий кошмар, ужас!
— Не закатывай сцен, Аделаида, — сурово сказал доктор Эле, забирая у нее посуду и мотая косматой головой в ответ на ее отчаянный взгляд. — Они вряд ли станут винить нас.
— Но кого им еще винить?! Я знала, знала, что за ними надо присматривать. Вот ведь черт!
— Возможно, вам следует поделиться своими сомнениями со мной? — встряла Этрейо.
Она тихой сапой заняла позицию между учеными и дверью. Очевидным образом доктора что-то знают о Калифском Душителе, а если они еще и в сговоре с ним, нужно не дать им шанса наброситься на нее.
— Это моя вина. Я беру на себя полную ответственность, — заявила доктор Эльсинор.
— Хотите сказать, это вы совершили все эти убийства? — Этрейо на всякий случай покрепче ухватилась за свою дубинку.
— Что за вздор, конечно, нет! — вмешался доктор Эле. — Не будь дурой, Аделаида! Если кто и несет ответственность за случившееся, так это я.
— А мне не надо рассказать, о чем вы тут толкуете? — рассердилась Этрейо. — И решать я буду сама.
— Мы сделаем лучше. Мы вам покажем. Идемте!
Этрейо заколебалась. Возможно, разумнее было бы арестовать обоих и доставить в участок, где можно будет вызвать подмогу. Но туда надо еще добраться, и потом, в участке повсюду лишние уши, а то, что эти двое ей скажут, хорошо бы до времени оставить в тайне, — по крайней мере, пока она не проверит их слова.
— Мы не убийцы, — сказал доктор Эле уже мягче. — Совсем наоборот — да вы сами все увидите. И прекратите уже душить дубинку, констебль. Вам не грозит от нас никакая опасность.
Да, конечно. Но сколько полицейских плохо кончили, поверив, что опасности нет? Осторожность — главное оружие констебля.
— Вы идите вперед, а я следом.
— Как пожелаете.
Доктор Эльсинор уже подошла к бухтовому трансформатору и стоящему под ним столу. Пришлось переступить через кольцо, выжженное молниями на досках пола и еще слегка дымящееся. Этрейо совсем не хотелось приближаться к этому их чертову трансформатору, но она наступила мандражу на горло и высунулась из-за плеча доктора Эльсинор. Худенькое тело лежало на столе, закрытое по шею розовой простыней. Доктор поднесла поближе сияющий белый шар, и в его мягком свете Этрейо увидала профиль хорошенького хориста, уже три недели как мертвого. Ей уже случалось сталкиваться с трупами трехнедельной давности, и они редко выглядели свежими, как заря. Вернее, совсем никогда не выглядели. У них не бывало таких полных алых губ и таких твердых круглых щек. И волосы у них не вились так романтично вкруг мраморно-гладких лбов.
Ну, и раз уж на то пошло, грудь у них никогда не поднималась от дыхания.
— Этот человек не мертв, — поделилась своими соображениями Этрейо.
— Он был мертв, — гордо сказал доктор Эле. — Но теперь он жив. Мы его ревивифицировали.
— Как такое возможно? Вы что, волшебники?
Доктор Эле фыркнул. Доктор Эльсинор покачала головой:
— Нет, мы не волшебники. Мы ученые. Тео, объясни. Это твой гений стоит за всем этим.
— Я попробую изложить вам суть в обывательских понятиях, офицер, чтобы вы точно поняли. Так называемая искра жизни — это всего-навсего гальванический ток, который течет через человеческий организм, заставляя работать мозг, мышцы, внутренние органы и все прочее. В момент смерти ток прекращается. Мы больше не можем двигаться, не можем думать. Без согревающего ее гальванического тока наша плоть начинает распадаться, умирать. Я просто снова включил гальваническое зажигание. И вот перед нами живой человек.
Констебль Этрейо храбро потрогала щеку мертвого актера. Она была холодная, но определенно живая.
— Вот и Калифский Душитель, — тихо сказала она.
— Нет, это не он, — возразила доктор Эльсинор, поднимая край простыни. Красивое, мускулистое предплечье, белое, как алебастр, оканчивалось аккуратным обрубком.
— …а его рука, — закончила она.
В науку констебль Этрейо вообще-то верила, но если бы доказательство теории доктора Эльсинор не торчало сейчас у нее прямо перед носом, она бы от нее отмахнулась: слишком уж все походило на сказку, а сказки — это вам не наука. Но вот она, наука, — лежит и дышит тихонько, живая и розовая.
Проблема в том, что на столе перед ней простерся не театральный статист. Вернее, не только он. Ой, нет, голова, конечно, его, а еще правая рука и левая нога. Но туловище принадлежит… вернее, принадлежало кузнецу из Юкайпы, не поладившему с наковальней, а правая нога — ковбою из Атакасдеро, свалившемуся с лошади во время паники в табуне. Судя по всему, ученая парочка объездила все окрестности, собирая запчасти.
— Мы бы, конечно, предпочли целое тело, — сказала доктор Эльсинор, — а не конструктор вроде этого, но, знаете, это такая проблема — найти целое тело в удовлетворительном состоянии. Большинство спортивных молодых людей гибнут из-за несчастных случаев, так что какие-то их части оказываются непригодны для дальнейшей работы. Нет, бывает, что они умирают целыми, но тогда их организм обычно поражен болезнью. Так что, как видите, пришлось собирать наш идеальный образец буквально по частям. Мальчик-актер обеспечил нам последние недостающие фрагменты.
— Аделаида просто гениально обращается с иглой, — вставил доктор Эле. — Именно она провела операцию, подарившую мне голос. Она превосходно управилась с нашим мальчиком.
— Разве не прелесть? Вы только посмотрите! — Доктор Эльсинор попыталась отдернуть простыню пониже, но констебль Этрейо ее поспешно остановила.
Видеть расчлененное тело уже достаточно неприятно, но видеть тело, сшитое обратно, словно какое-то чудовищное лоскутное одеяло, — стократ хуже. Спасибо, воображение и так дорисует остальное. Кстати, да, теперь она ясно различала аккуратные черные стежочки вокруг основания шеи, где голову пришивали к телу. Этого более чем достаточно, честное слово.
— Однако у нас оставалась одна проблема — кровь, — задумчиво продолжал доктор Эле. — У живого существа сердце качает кровь, которая циркулирует по организму и переносит кислород и другие жизненно важные питательные вещества. Когда мне удается заполучить кровь, она обычно уже густа и инертна и наотрез отказывается циркулировать. Хочешь — не хочешь, а плоть снова начинает распадаться, гальванический ток ослабевает и тело умирает второй раз.
— Есть еще вопрос с мозгом, — подхватила доктор Эльсинор. — Гальванический ток ревивифицирует тело, но с мозгом ничего поделать не может. В результате мы получаем живой овощ.
— А я тебе говорил: более свежий мозг ответит на все вопросы, — заметил доктор Эле.
— Не думаю, Тео. Это ничего не решит…
Судя по всему, это был не первый раунд спора.
— А что там насчет руки? — перебила их Этрейо. — Как так вышло, что она может действовать самостоятельно?
— Да по ошибке, — нехотя признал доктор Эле. — Я всегда сначала проверяю часть тела гальваническим током, прежде чем пришить ее на место. Ну, чтобы убедиться, что она достаточно свежая и находится в рабочем состоянии. Я случайно долбанул ее током такого напряжения, что рука стала… очень живой. И, к несчастью, самостоятельной. Она просто спрыгнула со стола и смылась. Мы с доктором Эльсинор пытались ее поймать, но не смогли. Я решил, что ничего страшного: гальванический заряд рано или поздно иссякнет и рука умрет. Мне и в голову не могло прийти, что она протянет так долго.