С той осени минуло десять лет.
И тут Монтгомери, успевший заработать две пули в грудь и жестокий ревматизм в окопах Республики Трансвааль, мучаясь промозглым сентябрьским вечером от ломоты в суставах и кровавого кашля, внезапно решил, что не желает умирать, не посмотрев на внуков.
— Тогда принц сел на коня и… — тут все затаили дыхание, глядя, как принц из золотистого картона пытается умоститься на коня из белого папье-маше с гривой и хвостом из толстой коричневой пряжи. Главное — не спутать ниточки, чтобы после долгой скачки можно было расцепить фигурки.
— И поехал за своей прекрасной принцессой. Жила она в башне, — картонное жилище принцессы было внушительным — возвышалось даже над верхней рамой самодельного театра. Стены башенки были раскрашены сеткой красных чернил, издали казалось — и вправду кирпичная кладка, а на крыше из тонкой жести поблескивал солнечный зайчик.
— Ехал он через поля и луга — тык-дык, тык-дык, тык-дык, — Анна постукивала друг о друга гладкими боками камушков, загодя выковырянных из садовой дорожки. Марго и маленькая Вилма, стараясь не хихикать и не сталкиваться лбами, вели принца с конем через бумажные заросли.
— А когда наконец приехал, закричал во все горло — эгегей! — принцесса выглянула из окна башни, обрадовалась и спрыгнула прямо к нему в объятия, — Джулия, прищурившись, быстро дернула за нитку. Картонная принцесса в платье из обрезков полосатого шифона спорхнула на голову принцу. И коню.
— И они вместе ускакали в закат и жили потом долго и счастливо.
— А почему не в рассвет?
— Алекс, ты, как всегда, не мог помолчать? — Анна надулась и сделала вид, что собирается кинуть в кузена камушком.
— К тому же это только вторая репетиция. Может, он в итоге вообще ускачет в сказочный лес. Или в царство Фаты-Морганы, — Маргарита улыбнулась и тут же сразу нахмурилась. Нитки от принцессы, принца и коня все-таки перепутались.
— Сразу видно — девчоночий спектакль, — Алекс подошел к театру и скептически уставился на сцену. — Могли бы спросить меня, прежде чем делать кукол. Их можно было вырезать из жести, тогда нитки вовсе не понадобились бы.
— Нет, — Джулия, закусив губу, посмотрела на кузена, — тогда с нами не могла бы играть Вилма, с ней еще никто не занимался статикой. А уж динамикой…
— Что, лучше мучиться с нитками после каждого спектакля?
— Лучше. Так мы играем поровну, и ни у одной куклы нет преимущества перед другими.
Алекс насмешливо приподнял брови. Башенная крыша дернулась раз, другой, поехала вбок и с тихим звоном грохнулась прямо на середину сцены, помяв треугольнички бумажного ельника, пальму с зелеными лентами вместо листьев и цветы из разноцветных булавок.
— Тогда вам стоит сделать все из картона. А то, глядишь, преимущество получат декорации.
У кузена девочек Тейт этим утром было отвратительное настроение. Он уже видел краем глаза письмо, которое предваряло приезд сыночка Монтгомери — с целью «помолвки с вашей драгоценной дочерью, леди Джулией».
Искры взлетали над гладкими темными камнями подъездной дороги. Тяжелый, гулкий звон копыт, обогнав всадника, влетел в раскрытые окна имения и заметался по комнатам и коридорам. Эдгар подъезжал к дому Тейтов, легко придерживая повод одной рукой и уголком рта улыбаясь, вспоминая себя — избалованного ребенка, который выклянчил десять лет назад у отца разрешение ехать в гости на недоделанном, необъезженном коньке.
Сейчас у стального тела под седлом был тот же хребет, те же цепи передачи сигнала и — простительная уступка ностальгии по детству — та же грива, уже поредевшая и измочаленная, из бахромы материнского шерстяного платка, которую она пожертвовала на первый сыновний опыт. Когда он сбегал с занятий по динамике и позорно, на грани возможного, сдавал контрольные по разрядам, вместо общей программы до дыр зачитывая конструкторские трактаты, именно мать поддержала его и посоветовала барону отдать сына именно в колледж Кэнтербери, где готовили лучших механистов Англии. Теперь за плечами у Эдгара было звание первого ученика на курсе, десятки грамот и патентов и главная гордость — три абсолютные победы на скачках в классе «аристократы, механикс». Джои считался одним из лучших стальных коней в королевстве, а младший Монтгомери, сидя на нем, вполне тянул на сказочного принца, мечту любой красавицы. Хотя сам себя таковым считать не любил, предпочитая славу отличного механика и выдающегося наездника.
Он подъехал к крыльцу, осторожно высвободил левую ногу из стремени и спрыгнул на землю. Навстречу ему с подобострастной ухмылкой спешил дворецкий, а по боковой тропинке, со стороны подсобки ковылял старик электромеханик. Вот уж чья улыбка была действительно искренней. Поэтому Эдгар рассеянно кивнул дворецкому на попытки немедленно проводить себя в комнаты и представить барону и дождался, пока старик подойдет ближе.
— Рон, — прохрипел тот, кладя дрожащую руку на блестящий конский бок, — слежу за цепями в имении и за мобилями. А вы, должно быть, Эдгар. Новый зверь у вас, сэр?
— Нет. Тот же самый.
Электромеханик уважительно покачал головой, причмокнул губами, будто конь был живым, и взялся за повод.
— Чем прикажете накормить? Угля насыпать? Торфа?
— Мазуту залейте. Если у вас нет, так за мной следом привезут со станции, с личными вещами.
Джулия украдкой смотрела на Эдгара из-за шторы. Не знала, улыбаться или хмуриться. У нее совсем не осталось воспоминаний той осени о мальчике Монтгомери, зато намертво отпечатался в памяти ворох обугленных перьев, запах горелого мяса и причитания кормилицы: «Ох, напасть какая, берегись, деточка, люди говорят — ворожба олхимическая завсегда с убийства птицы мира начинается…»
Вечером после ужина Джулия вновь нашла мертвую птицу. На этот раз огромного черного ворона с широко распахнутым в немом крике клювом. Он лежал на полу галереи, куда семейство с гостем вышло прогуляться перед отходом ко сну, подышать на удивление теплым для сентября воздухом.
В этот раз девушка не стала кричать. Сдавленно ойкнула, рассмотрев, обо что именно она споткнулась, и схватилась за горло. Ей на мгновение показалось, что кошмары, снившиеся ей десять лет подряд, стали явью. Пред глазами поплыл багровый туман, а в уши будто набили вату. Потом в кошмарную марь ворвались крики младших сестер и громкий голос отца:
— Да заберите кто-нибудь эту чертову птицу! Ро-о-он! Дьявол тебя побери!
— А он тут при чем? — мало кто осмеливался вставлять слово в разговор, когда барон Тейт гневался. Одно из двух — либо Эдгар был плохим дипломатом, либо смелым не по годам.
— Да потому что птицу явно ударило разрядом, — барон поднял ворона за огрызок крыла и ткнул почти в самое лицо гостю. — Значит, пробило купол над домом! А это чья вина — Рона, чья ж еще. Но и ты хорош, выскочка нашелся, а?! Помню, папаша твой так же любил якшаться с простолюдинами и защищать их!
Алекс, первым прибежавший на шум, не сдержал самодовольной, гаденькой улыбки. Уж он-то никогда не позволял себе перечить дядюшке.
Через полчаса Анна пришла к сестре в спальню и молча протянула ей желто-серую почтовую карточку.
— Что это? — Джулия протянула дрожащую руку из-под одеяла. Она все никак не могла успокоиться, даже несмотря на опийные капли.
— Подобрала там же, на балконе. Посмотри на дату.
Серые разводы на карточке оказались не типографской краской, а следами пепла. Джулия перевернула картинку с цветущим кустом жимолости и летним желтым зонтиком и прочла: «Будем на следующей неделе, думаю, успеем к равноденствию». Сентябрь тысяча восемьсот девяносто седьмого.
Кровь тяжело ударила в затылок, и боль отозвалась сбоку, у виска, и под левым глазом. Джулия поморщилась и закрыла глаза. Ей все меньше хотелось играть спектакль про прекрасного принца. Тем более что он больше был похож на всадника — из тех, что в книге Апокалипсиса.
— Будем рассуждать логично, — Джулия с ногами забралась на широкую доску садовых качелей и откусила от яблочного пирога. Пожалуй, было не слишком вежливо сбегать так быстро с утреннего чая, но ей просто необходимо было побыть в одиночестве на свежем воздухе. И обдумать происходящее. Это только в детстве для борьбы со страхом хватает визга и слез в три ручья, а в шестнадцать лет нужно уметь справляться с ним рационально. Ра-ци-о. Любимое слово ее любимого учителя динамики Коррингтона.
— Итак, будем думать логично. Если принять во внимание совпадения и случайности, то виноват принц. То есть Эдгар. Тогда мне не стоит прыгать к нему в объятия из окна и уж тем более — уезжать в закат. Или в рассвет, — она раскусила попавшее на зуб яблочное зернышко и прикрыла глаза. Посмотрела на кружащиеся в воздухе листья из-под длинных ресниц. — Еще это вполне может быть Алекс.
Тот со вчерашнего дня упражнялся в остротах насчет механистов, «ведь в них просто идут те, кто так и не научился управлять разрядами, верно, Эдгар?»
— Или папа, который до сих пор лелеет мечту выдать меня замуж за графа Кервуда.
«Понимаешь, милая, — барон Тейт разговаривал с женой, не замечая любопытных ушей дочери в дверях библиотеки. — Дружба дружбой, я Монтгомери с детских лет знаю, но все же брак — это дело слишком серьезное. Надо тянуться вверх, а не потакать пустым эмоциям, так ведь?»
— Или сестра, которая мне просто завидует.
Накануне, за ужином, Анна смотрела на Эдгара, широко распахнув глаза и даже приоткрыв рот. «Это же принц, — когда тот спешился, она дернула сестру за платье и вытерла слезинку. — Настоящий принц. Не игрушечный. И он приехал за тобой. А я, я…»
— А я чувствую себя марионеткой, — Джулия поежилась, спустила ноги вниз и оттолкнулась. Качели дернулись вперед. Затем плавно ушли назад. — Только не знаю, кто меня держит за ниточки.
Туча наползла после полудня, небо стало низким и серым. В воздухе запахло озоном, и младшие девочки, вереща от восторга, бросились на балконную галерею — пробовать разряды. Какой бы хорошей ни была сеть в имении, ничто не могло сравниться с настоящей природной статикой. Поговаривали, что в королевс