— Только своих, — ответил Конвей.
Своих раненых оказалось немного, всего трое. Ирландец предложил забрать тела, Конвей хотел объяснить мальчишке, что сейчас не до того, что нужно спасать живых и спасаться самим, но не успел — сверху в мегафон крикнули, чтобы внизу поторопились. Времени нет, крикнули сверху в жестяной рупор мегафона.
В корзину поместили трех раненых. Из трех десятков морпехов кроме этих раненых в живых осталось семь человек.
Конвей приказал морпехам загружаться и ехать наверх.
— Но сэр… — начал один из них, но был выруган Конвеем. — Есть, сэр!
Корзина, раскачиваясь, поплыла к кораблю.
— Это поступок, — с уважением произнес Дежон.
— Какого… — американец махнул рукой. — Кого тут бояться? Кто-нибудь даст мне закурить? Руки трясутся, как у… уж не знаю, как у кого…
Дежон достал из кармана портсигар, открыл, протянул Конвею. Егоров тоже взял сигарету.
На свежую кровь слетались мухи — тучи мух, миллионы.
— Скорее бы они там… — отмахиваясь от назойливых насекомых, пробормотал Конвей. — Кстати, джентльмены, кто-нибудь понял, что тут произошло? Отчего эти парни…
Закончить он не успел — низкий рокот барабанов вдруг заполнил все пространство от горизонта до горизонта. Не осталось ничего — ни шума двигателей «Борея», ни криков птиц, напуганных стрельбой, — только грохот сотен барабанов.
— Вот еще не хватало, — Конвей вскинул «маузер» к плечу. — Это еще что?
— Я так думаю то, ради чего мы сюда и прилетели, — сказал Егоров и посмотрел вверх. — Быстрее бы там они…
Корзина подъемника как раз скрылась в отверстии люка.
Черная стена поднялась из высокой сухой травы всего в ста шагах от журналистов. Стена из черных тел. Негры двигались медленно и бесшумно, только барабаны продолжали грохотать.
— Сколько их? — спросил Дежон, ни к кому особо не обращаясь.
— Все, — с нервным смешком ответил Конвей. — Все чертовы черномазые обитатели южной Африки приволокли сюда свои чертовы ассегаи…
— Иклва, — сказал Егоров, загоняя в «маузер» обойму. — Ассегаи — это с испорченного португальского. Правильно — иклва.
— Значит — чертовы иклва, — Конвей отбросил в сторону окурок и сплюнул. — Почему они так медленно движутся?
Справа и слева тоже появились чернокожие воины. И сзади — тоже. Журналисты стояли в центре круга из черных, блестящих от пота тел. И круг этот сжимался. Медленно, но сжимался. Африканцы двигались, словно единое целое, будто гигантская черная змея скользила по кругу, ловя момент, чтобы стиснуть свою жертву в смертельных объятьях.
— Они издеваются над нами? — Конвей вскинул «маузер» к плечу, но не выстрелил, выругался, но заставил себя сдержаться. — Они же могут нас убить за секунду… Метнут свои копья и мы превратимся в дикобразов.
— Для меня будет большой честью умереть вместе с вами, господа, — произнес вдруг японец и поклонился. — Вы — мужественные люди и бесстрашные воины.
— Спасибо на добром слове, — пробормотал по-русски Егоров. — А я-то как счастлив…
Они не услышали, как корзина подъемника опустилась, почувствовали, как она ударилась о землю.
— Отходим… — сказал Дежон. — Медленно, не поворачиваясь к ним спиной…
— Полагаете, они нас отпустят? — на лице Конвея появилось недоверчивое выражение. — Они могут убить нас и в воздухе, между землей и «Бореем». Эти твари могут метать свои копья на сто ярдов. Почему они не нападают?..
— В корзину! — крикнули сверху в мегафон.
И ударили пулеметы. Все сразу. Ливень пуль обрушился на черных воинов, выкашивая целые ряды, пробивая по несколько тел сразу. Брызнула кровь, африканцы взвыли, закричали, убитые и раненые падали на землю, но строй смыкался и воины шли вперед.
Пытались идти — пулеметы валили их, укладывая вал из мертвых тел.
Журналисты одновременно запрыгнули в корзину, и та рывком ушла вверх. Конвей выругался — все пространство внизу было заполнено неграми. Казалось, что бесконечное море голов, копий, щитов колебалось от горизонта до горизонта.
До люка технической галереи оставалось футов десять, когда наверху прогремел взрыв, а затем — еще два, один за другим. «Борей» вздрогнул и накренился на нос. Корзина подъемника качнулась и заскрежетала по краю люка.
С кормы корабля сыпались обломки, упало несколько тел в красных мундирах. Винт, вращаясь, рухнул и воткнулся в землю. Рядом упали лопасти второго винта. Гигантской плетью хлестнул по траве оборванный якорный трос с кормы.
— Да что же это происходит? — простонал Конвей. — Это-то кто устроил?
Пулеметы на корабле стихли, послышались крики, ударило несколько одиночных выстрелов, кажется, из револьвера.
Взревел носовой посадочный механизм, Егоров подумал, что его включили, чтобы набрать высоту, но ошибся — лебедка наматывала трос. «Борей» накренился еще больше, корзина подъемника качнулась сильнее, люди в ней с трудом удержались на ногах.
Негры внизу что-то закричали, бросились вперед, разом взлетели в воздух тысячи копий, некоторые ударились о металлическую галерею и упали вниз, но многие пролетели выше, увлекая за собой тонкие веревки, упали на поручни и лестницы, цепляясь за них крючьями. Сотни негров полезли наверх по этим веревкам, быстро и ловко, словно обезьяны по лианам.
Нос корабля приближался к земле, якорный канат вибрировал от напряжения, похоже, механики включили горелки нагревательных корпусов на полную мощность, чтобы оборвать его, но канат держался.
Верхушка корзины ударилась о край люка.
На корабле ударил пулемет, но вниз пули не летели, кто-то стрелял наверху, стрелял по тем, кто был на палубах «Борея».
Егоров, сунув пистолет в кобуру, вскочил на край ограждения корзины, ухватился руками за край люка и одним резким движением забросил свое тело на галерею. Вскочил на ноги, выхватив «маузер», оглянулся — у носового якорного механизма возился человек в красном мундире. Лейтенант Макги, с облегчением узнал Егоров, но тут с ужасом увидел, что лейтенант не пытается переключить машину, а, спрятавшись за нее, стреляет из револьвера куда-то в сторону открытого перехода.
А барабан лебедки вращается, наматывая трос.
У пулемета на ближайшей огневой площадке сидел какой-то матрос и тоже стрелял по кораблю — по иллюминаторам, корпусам охладителей, по застекленной рубке.
Егоров, держась левой рукой за поручень, чтобы не скатиться по наклонной палубе вниз, выстрелил в сторону пулеметчика, но как раз в этот момент мимо журналиста пролетел железный ящик, в котором техники держали инструмент. Пуля ударила в станину пулемета, выбив искру, пулеметчик обернулся, увидел Егорова, что-то крикнул и стал разворачивать пулемет в его сторону.
Егоров выстрелил снова, на этот раз точно. Пулеметчик взмахнул руками, сполз с сиденья и повис, зацепившись ногой за поручень.
На палубу запрыгнул негр. За ним — следующий. Оба упали и покатились по наклоненной галерее.
— Сукин сын Макги! — прорычал Конвей, еще двумя выстрелами сбив с поручней влезающих на них негров. — Но меня надолго не хватит… Как бы его…
Голова Макги вдруг разлетелась в клочья, словно в ней взорвался снаряд.
— Это «Гнев Господень», — крикнул поднявшийся на галерею Дежон. — Проснулся, старый хрен…
Снова громыхнул «Гнев», пуля ударила в барабан, и следующая. И следующая, в стороны летели клочья, но трос все еще держался. Дежон перепрыгнул через ограждение, ловко, словно заправский гимнаст пробежал по растяжке от галереи до пулеметной площадки, и вскочил на нее. Развернул пулемет, усевшись на место стрелка, и открыл огонь вниз, под днище технической галереи.
Егоров замер, глядя на то, как пули винтовки бура бьют по канату. Выстрел, еще выстрел…
Момент, когда канат, наконец, разорвался, Егоров не увидел — почувствовал. Корабль резко дернулся, выровнялся, потом, словно гигантские качели, наклонился в обратную сторону. Егоров схватился за поручень, выронил пистолет, вцепился свободной рукой в одежду американца, который потерял равновесие и чуть не вылетел за борт.
«Борей» мотало, словно лодку в шторм, но он стремительно набирал высоту. Егоров посмотрел на альтметр, висевший на переборке неподалеку — двести футов, двести пятьдесят, триста…
Пулемет замолчал, потом снова начал стрелять. Дежон что-то выкрикивал, но что именно — разобрать было невозможно. Он стрелял и стрелял, очищая корабль от все еще держащихся на веревках негров.
С десяток чернокожих сумели подняться на корабль, но их быстро уничтожили морские пехотинцы.
«Борей» висел неподвижно — ветер стих, наступил полный штиль. Внизу под кораблем бушевала черная толпа.
Конвей попытался свернуть сигарету, у него ничего не получалось, табак сыпался на палубу, но американец упрямо лез за очередной щепоткой табака, снова сыпал его мимо листка папиросной бумаги…
— Возьмите мои, — Дежон протянул свой портсигар. — Не мучайтесь…
— Я и не… не мучаюсь… — Конвей сглотнул. — А вы… для журналиста вы неплохо обращаетесь со швейной машинкой Максима…
— Когда путешествуешь по миру — чему только не научишься… — Дежон чиркнул спичкой, дал американцу прикурить. — А вы, Антуан?
— Я просто подышу воздухом, — сказал Егоров. — Вы курите, а я… Я ведь и в самом деле успел мысленно проститься со всеми…
— С японцем тоже? — спросил Конвей, жадно затягиваясь сигаретой. — Вот ведь не повезло бедняге. Копьем в спину и стащили за веревку… Жаль. Очень вежливый был самурай…
— Живы? — спросил инженер Бимон, выйдя на галерею. — Повезло…
— Что повезло? — обиделся Конвей. — Если бы не Энтони с лягушатником — сейчас бы нас всех доедали чертовы обезьяны… Почему висим, инженер? Я бы постарался убраться отсюда подальше…
— Не получится, — инженер взял из все еще открытого портсигара Дежона сигарету. — Оба винта сбиты, валяются внизу. Оба посадочных механизма разбиты. Главная дифферентная цистерна не выдержала нагрузку и потекла… Пока ветра не будет — мы никуда не двинемся с места. Мы можем опускаться и подниматься, подниматься и опускаться, управляясь нагревателями, но нам это ничего не даст. Надеюсь, никто из вас не собирается отправляться к этим парням?