«Ладно… Приеду к Марксам — развеюсь».
На Мелкомб-стрит Карл Маркс переехал совсем недавно. Разумеется, со всем семейством. Точнее, с тем, что от него осталось после замужества Лауры и Женни. Впрочем, женского духу от этого в доме не намного убавилось: жена Женни, младшенькая Элеонора по прозвищу Тусси (хм-м, «музей мадемуазель Тусси» — смешная фразка, надо будет ввернуть к месту!) и верная Ленхен.
Правда, Фридрих, в отличие от Марксов, предпочитал называть экономку-гувернантку более церемонно — мисс Демут. Почему? Бог его знает. Наверное, потому что при всем пренебрежении условностями, не хотел изменять Лиззи, даже мысленно. Ну, то есть в легкомысленном обращении не хотел допустить, чтобы… В смысле… Мда, сформулировать мысль ясней не получалось. Да и черт с ней — не такая ценная.
Механический кеб катил легко. В его движении была уверенная быстрая металлическая тяжесть. Огонь, вырывавшийся временами из топки, напоминал о камине и оттого казался уютным. С другой стороны, если отбросить мелкобуржуазную сентиментальность, взглянуть на дело трезво, диалектически — то это большой риск. Лондон, вся Европа и так немало настрадались от пожаров. А с наступлением века (если не тысячелетия) передовых паровых машин, эта опасность увеличивалась многократно. Надо будет подумать об этом в практическом смысле…
— Добрый день, мисс Демут. Кто дома? Что нового? — спросил Фридрих, подавая Ленхен цилиндр.
— День добрый, герр Энгельс. Карл дома. А Женни с девочкой в Регентском парке. Только ушли…
Что ж, пожалуй, это и к лучшему. По крайней мере, можно будет откровенно поговорить, по-мужски, о женских выбрыках Лиззи.
Карл сидел в своем кабинете, обложившись книгами и рукописями. Гений политэкономии — хоть бы он номера страниц на листах проставлял. А то ведь потом сам не разберет, что за чем. И мировая история пойдет не в том направлении.
— Мавр, оставь враждебный «Капитал» и прими друга-капиталиста!
Шутка эта никогда не устаревала. Карл вежливо вскочил со стула и пошел навстречу, растопырив пятерню для приветствия по-пролетарски.
— Здравствуй, Фри!
«Мавром» Маркса звали издавна — за смуглую кожу и красивую жену. А прозвище Фри у Фридриха появилось не так давно, лишь когда они все переехали в Лондон. Это был первый успех Маркса в творческом, революционном освоении English[94]. И, пожалуй, последний. Нет, говорил-то он свободно, но с большим акцентом. Да еще плохо улавливал разные тонкости, двусмысленности, так любимые им, когда общались на немецком.
Впрочем, ни до тонкостей, ни до двусмысленностей дело сейчас не дошло — в кабинет растревоженной валькирией влетела Ленхен.
— Карл, герр Энгельс, к вам посетитель!
— К нам? Почему «к нам»? Откуда он знает, что и я здесь? — удивился Фридрих.
Маркс тревожно насупил брови — неужто опять провокации пруссаков?
— Не ведаю. Но он спросил вас обоих. А сам, сказал, представится только вам. Так впустить?
— А как он выглядит? Возраст, цвет волос, деловое платье, раса, происхождение? — забросал вопросами Маркс. Склонность к систематизации всегда была его сильной стороной.
— Белый, молоденький, лет шестнадцати. Но выглядит старше — сильный такой. «Спортсмен», как говорят англичане. Только все одно не старше шестнадцати, глаза еще глупые. Платье — обычное, студент на каникулах.
Карл и Фридрих обменялись взглядами и одновременно кивнули головой: впустить.
В комнату вошел паренек, действительно испуганный. Но не трус. И не слабак. Это был испуг человека, привыкшего к драке, однако неожиданно оказавшегося в ситуации, когда драка убийственно бессмысленна.
— Добрый день, господа! Я наслышан о вашем благородстве и умоляю о помощи.
Энгельс хорошо отличал лондонский говор от акцента Манчестера (где у него стояла пока еще не самодвижущаяся фабрика). Однако тут было совсем другое произношение, трудно определяемое на слух.
— Горничная сказала, вы знаете, как нас зовут. Позвольте и нам узнать ваше имя.
— Мое? — юноша сглотнул слюну. — Меня зовут Дейл. Дейл Рухтра.
— Какая необычная фамилия. Вы индус? — уточнил Маркс.
— В некотором смысле — да.
— Отлично. Мы, немцы, очень любим детей Ганга. Скажите, пожалуйста, почему вы здесь и что вам нужно?
Казалось, юноша вновь растерял остатки решимости.
— Присаживайтесь, — подбодрил его хозяин дома.
Молодой человек безвольно рухнул на стул. Тот, к счастью, выдержал. Юноша заговорил.
— Я знаю, вы за людей. За простых людей. Вы защищаете. Ведь у вас «Союз справедливых». А тут сейчас со мной может свершиться величайшая несправедливость.
Карл и Фридрих вновь переглянулись. Официально «Союз справедливых» был отменен давным-давно, когда они расширили его, преобразовав в «Союз коммунистов». Но неофициально, только между собой, в своем самом узком кругу — человек десять, не больше — «Союзом справедливых» они называли нечто вроде своей внутренней коммунистической полиции, позволявшей выявлять шпиков и провокаторов. Однако откуда об этом мог узнать этот случайный посетитель, перепуганный юноша? Провокация? Такая наглая, прямая? Непохоже. Специальные департаменты европейских монархов работают тоньше, аристократичней. Это не их стиль. Скорее в духе Бакунина. Хотя… Да нет, тоже как-то странно — с ним давно расплевались.
Так что? Кто? Зачем?
Не оставалось ничего иного, как внимательно выслушать этого сомнительного Дейла Рухтру. Энгельс сел в ближайшее кресло. Маркс — в свое привычное, рабочее. Схватив первый попавшийся лист с политэкономическими формулами, перевернул его и изготовился делать пометки.
— Сам я не лондонец. Отец мой уехал отсюда на север.
Карл и Фридрих вновь понимающе глянули друга на друга. «Парень — шотландец» — одновременно щелкнуло в головах.
— Однако здесь остались мои родственники. Дядюшка Дик, тетушка Аннет, дядюшка Генри… Впрочем, он — нет… Ну да, в общем, дядюшка Дик и тетушка Аннет. Видите господа, я абсолютно открыт перед вами.
Для поддержания хорошей атмосферы слушающие кивнули головой.
— Полгода назад я впервые приехал к ним в Лондон, поскольку давно мечтал об этом. С другой стороны, конечно, мама… Тем более, что с папой сейчас совсем уж, — юноша покачал головой, показывая, как скверно нынче с папой, и ища поддержку, по очереди заглянул в глаза собеседникам — Ну вы же меня понимаете?
На этот раз Карл и Фридрих качнули головой почти искренне. Что тут непонятного — у «папы» явно проблемы с алкоголем, или с картами, или с девицами, или с потерей работы, или, что, скорей всего, сразу с несколькими из названных компонентов в той или иной комбинации.
— Да, так я был здесь на Рождество.
— Позвольте узнать, где вы остановились?
— На Финборо-роуд, в студии дяди Дика. На каникулы я был везде-везде. В Соборе Святого Павла, смотрел коллекцию оружия в Тауэре. Совершенно был очарован… — юноша глубоко вздохнул, вспоминая свои ощущения.
— Чем, Тауэром?
— Нет, комнатой ужасов и статуями убийц в Музее Мадам Тюссо.
Маркс улыбнулся, а Энгельс негромко скрипнул зубами.
— Тут же рядом был, в Зоологическом саду, как раз передвижной зверинец приехал. Ходил в Хрустальный дворец, ну знаете, его для Всемирной выставки паровых самодвижущихся аппаратов построили, — юноша замолчал, не в силах припомнить самое важное. — А ну да! В театр ходил. Три раза! Генри Ирвинг — это такой Гамлет…
— И, очевидно, вы тут еще с кем-то познакомились кроме Гамлета. Вы же не только с родственниками общались?
— Да, да, конечно. Помните, зима была холодная. А я люблю спортивные занятия. Привык как-то. И мне как раз коньки подарили. Мороз ударил быстро, Темза очень хорошо замерзла, гладкая такая.
— Да и от Финборо-роуд это недалеко, — Энгельс продолжал мягко подсказывать правильное направление беседы.
— Вот-вот! Там я познакомился с замечательной компанией: Джесси, Гарри и Лоу. Джесси…
— Нет-нет, дорогой Дейл, давайте оставим девушку на закуску, — сказал Мавр, отчасти плотоядно.
— Да. Хорошо… Лоуренс — хороший, симпатичный парень. Высокий, русоволосый, с серыми глазами. И лицо такое, знаете, что называют «настоящий англичанин». Он великолепно ездил на коньках. И это понятно, поскольку жил на Чизуик-Молл. Вышел из дому, нацепил коньки и катайся. Главное, чтобы Темза не подвела — замерзла. А вот у Гарри техника намного хуже. Однако у него была какая-то особая ловкость. Не знаю, как это точнее назвать — физиологическая пронырливость, что ли. Гарри вообще весь такой, резкий, порывистый, темноволосый.
— А где он жил?
— Где живет Гарри, я не знаю. Он не говорил. Но я так понял, что где-то там за рекой подальше. И Джессика. Ирландская красавица. Белокурая, с рыжинкой, светлоглазая. У нее с папой дом напротив дома Лоуренса — на Чизуик-Эйот.
— Насколько помню, — сразу уточнил Энгельс, — это небольшой остров на Темзе.
— Да, островок.
— И там можно ставить дома. Он же пойменный? Наверное, часто и далеко затапливается.
— Можно. Там есть возвышение. И даже руины старинной церкви. Так что и раньше можно было… А это у вас такое впечатление, оттого что сейчас остров зарос травой, ивняком. И кажется всем чем-то таким, очень ненадежным. Вот, кстати, Джесси с отцом этим и занимаются: травой, ивняком. Траву заготавливают для скота. А из ивняка плетут корзины. Очень хорошие.
— Сами? Или берут рабочих?
— Нет, что вы. Ну то есть, рабочие у них есть. То есть был. Один, в смысле, рабочий. Тиббот…
— Юноша! Дорогой Дейл, позвольте вас прервать, — не выдержал системный Маркс. — Я вижу, у нас есть взаимное доверие. И разговор заходит далеко. Давайте далее придадим вашему рассказу более стройный вид. Для начала кроме имен ваших знакомых узнаем над-имена… черт, как это по-английски — фамилии всех героев. А потом вы подробней расскажете про остров.
— Про островок… Да, да. Хорошо. Значит, Лоуренс Редроуз. Гарри Бекинсейл. Он говорит, что его предки лорды, но я сомневаюсь. У меня мама тоже, знаете ли… Ой, нет, извините, про маму не надо. Отца Джессики звали Патрик Кэйси. А его рабочий, кузнец — Тиббот Кейн. Мистер Кэйси — гениальный инженер. Он создал чрезвычайно эффективные корзиноплетущие машины. Три штуки. Вручную только прутья заготавливались — работали он, Тиббот и Джесси. Но и тут мистер Кейси разработал прутьезаготовительные аппараты. И Тиббот месяц назад уже должен был начать работу по их изготовлению и сборке. Но тут произошел большой скандал. Я не знаю подробностей. Но как-то, когда Гарри и Лоу куда-то отошли, Джесси рассказала мне, что Тиббот в обход патента продавал инженерные секреты отца конкурентам. Поэтому мистер Кэйси выгнал его с работы, не выплатив последнего оклада.