— Но как вы догадались?! — воскликнул граф. — Мы месяцами жили рядом с этими… хммм… полулюдьми, и ничего не заметили!
— Вероятно, потому и не заметили, что не знали, какие именно детали нужно подмечать, — ответил Холмс, укладывая в чемоданчик свой странный с виду пистолет. — Меня же в вашем рассказе сразу насторожило, что трое иностранцев являются фактически непобедимыми воинами, убивая одного за другим прекрасно обученных русских офицеров. По этому поводу я на всякий случай по своим каналам навел справки, где можно приобрести новейший пистолет герра Хуго Борхарта, о смертоубийственной скорострельности которого я был наслышан — и выяснил, что в настоящее время продается он лишь в Мюнхене, Цюрихе и Петербурге. Исходя из чего, чтобы не делать солидный крюк во время нашего путешествия, я решил приобрести его в России.
— Контрабандное оружие, — заметил Талызин.
— Возможно, — пожал плечами Холмс. — Но от этого оно не стало хуже.
— Наплевать, — сгорая от нетерпения проговорил граф. — Продолжайте, прошу вас!
— Без проблем, — кивнул сыщик. — Так вот, вчера на приеме вы обмолвились о том, что поручику Луи д’Альбре выгрызла глаз дагомейская амазонка, так называемая «мино». Дело в том, что я периодически просматриваю французскую прессу, дабы быть в курсе, чем дышат соседи-лягушатники. И я прекрасно помню довольно красочный рисунок, выполненный непосредственным участником боевых действий, на котором изображено, как мино выгрызает кусок мяса из шеи французского офицера, вонзив при этом свои ногти ему в лицо[105]. При этом в статье под картинкой сообщалось, что тот офицер умер. Шею д’Альбре прикрывал высокий воротник, но повязка была на том же глазу, что у офицера с картинки. Конечно, это ничего не доказывало, француз мог просто украсть чужую историю, чтобы заручиться успехом у дам. Тогда я стал присматриваться внимательнее и заметил, что поручик пил не шампанское, как все, а тайком подливал себе в бокал жидкость того же цвета из фляги, которую прятал под полой мундира. Потом меня заинтересовала его трубка. В какой-то момент она потухла, но поручик, не заметив этого, продолжал выдыхать клубы дыма. Когда же я принюхался, все стало на свои места. Д’Альбре выпускал изо рта выхлопные газы, а трубка служила лишь для отвода глаз. Кстати, странно, что никто ранее не обратил внимание на излишне укрепленную повозку поручика и не задался вопросом, зачем она ему? Ответ-то предельно прост: столь грузные тела, отягощенные механизмами, мог выдержать только заказной экипаж с коваными осями и двойными рессорами.
— Безумие какое-то, — пробормотал граф. — Но позвольте! Кому все это нужно?
— Думаю, этот вопрос ваши сыщики смогут задать третьему бретёру, — отозвался Холмс. — Теперь у ваших жандармов есть все основания для ареста этого механизированного шпиона-убийцы.
— Но вы сами-то как думаете, кто мог заслать эти машины в Петербург?
Холмс пожал плечами:
— Трудно сказать. Например, несколько лет назад японцы экономили каждую иену, чтобы построить своему императору новый деревянный дворец взамен сгоревшего старого. А сейчас, по моим сведениям, они активно строят броненосцы, миноносцы и дальнобойную артиллерию.
— Зачем? И откуда у них появились такие деньги?
— Это уже вопрос к военным аналитикам, а не к скромному сыщику, — пожал плечами Холмс. — Однако очевидно, что тот, кто дал им деньги и чертежи новейших боевых машин, вполне мог потратиться и на нескольких совершенных разведчиков для засылки их с миссией в столицу предполагаемого противника.
— Я немедленно доложу все это наверх, — горячо произнес Талызин, пожимая руку англичанину. — Благодарю вас от всей души! И последнее. Судя по останкам этих машин, для меня уже очевидно — это война. Может, не завтра, может, лет через пять-десять, но она неизбежна. Многим Россия словно кость в горле, слишком многим. Но как вы думаете, велики ли у нас шансы выстоять в этой войне? Судя по этим механизмам, наши противники обладают очень высоким потенциалом.
— Так-то оно так, — усмехнулся Холмс. — Только вот, насколько я знаю, ни у кого из них нет таких преимуществ, как русские дороги, русская зима и русская решимость без раздумий рискнуть собственной жизнью ради того, чтобы убить своего врага. Думаю, совокупность этих трех факторов дает вашей стране неоспоримое преимущество, и даже если весь мир разом решит пойти на вас войной, боюсь, ничего у него не выйдет…
ОГОНЕККелли Линк
Двое мужчин, один вскормлен волками
Мужчина, сидевший в баре на табурете возле нее, согнулся, словно крюк, над какой-то вещью. Это была книга, не выпивка. Детская книжка с потрепанными краями. Почувствовав на себе ее взгляд, он широко улыбнулся и сказал:
— Огоньку не найдется?
Был вечер пятницы, и «Осколок» был полон мужчин, которые обсуждали все что угодно. Например, какой-то парень за столиком говорил:
— Ну конечно, можно вырасти среди волков и все равно вести нормальную жизнь, но…
Она ответила:
— Я не курю.
Мужчина выпрямился и сказал:
— Я не о том говорю. Я спрашиваю про огонек. У тебя есть огонек?
— Я не понимаю, — сказала она. А потом добавила, потому что он был ничего на вид: — Извини.
— Тупая сука, — сказал он. — Забей.
И снова уткнулся в книжку. Страницы в ней были засаленные, мятые, местами рваные. Она была открыта на акварельном изображении мальчика и девочки, которые стояли перед драконом размером с фургон «фольксваген». В руке мужчина держал ручку. Около детских ртов он нарисовал пузыри, как в комиксах, и теперь вписывал туда слова. Дети говорили…
Мужчина захлопнул книжку; книга была из библиотеки.
— Извини, — сказала она, — но я работаю в детской библиотеке. Могу я спросить, зачем ты портишь книгу?
— Не знаю. Может быть, можешь, а может, и нет, но зачем спрашивать моего разрешения? — ответил мужчина. Повернувшись к ней спиной, он снова склонился над книжкой с картинками.
Ну это уж слишком! Когда-то и она была ребенком. У нее была библиотечная карточка. Она открыла сумку и достала иголку из дорожного швейного набора. Провела рукой по иголке, а затем, допив свой ром с колой, — этот напиток она открыла для себя, когда ей было лет двадцать, и до сих пор очень его любила, — уколола мужчину в левую ягодицу. Очень быстро. В следующее мгновение ее рука уже снова лежала на коленях, а другой она махала бармену, жестом заказывая новую порцию. Сидевший рядом мужчина вскрикнул и резко выпрямился. Теперь все на него уставились. Он соскользнул с табурета и поспешно зашагал прочь, единожды бросив на нее гневный взгляд.
На кончике иголки застыла капелька крови. Она вытерла ее салфеткой.
За соседним столиком три женщины говорили о новой карманной вселенной. О новой диете. О новом ребенке сотрудницы; о девочке, родившейся без тени. Это, конечно, плохо, но, слава богу, не так плохо, как могло бы быть, говорила женщина, которую кто-то назвал Кэролайн. Предметом долгого, нетрезвого разговора стали тени-протезы, которые можно было купить в любой аптеке без рецепта, недорогие и относительно долговечные. Все сошлись на том, что отличить самодельную тень или купленную в магазине от настоящей почти невозможно. Кэролайн с подругами принялись обсуждать младенцев, рожденных с двумя тенями. Дети с двумя тенями не вырастали счастливыми. Они плохо ладили с другими детьми. Можно разрезать две связанные тени кривыми ножницами, но это не решит проблему навсегда. К концу дня вторая тень всегда опять отрастает, причем делается вдвое длиннее. Если родители не подрезали вторую тень, со временем у них появится ребенок-близнец, и почти невозможно отличить, кто из них настоящий.
Линдси выросла в покрытом штукатуркой доме в недостроенном квартале в округе Дэйд. С одной стороны росли апельсиновые рощи; напротив дома Линдси был заброшенный пустырь. Дикая местность. Там снова выросла чаща, которая почти вторгалась в зону нового строительства. Баньяновые деревья, ощетинившиеся маленькими, остроконечными эпифитами, предназначенными для потребления питательных веществ из воздуха; пауки-спарассиды; тоннели коралловых рифов, едва прикрытые черной песчаной грязью, куда погружались Линдси и ее брат и откуда они вылезали окрыленные, хоть и покрытые кровоточащими ссадинами; оставшиеся после работы бульдозера низины размером с футбольное поле, наполнявшиеся после дождя водой, в которой водились тысячи желто-коричневых жаб длиной не больше ногтя. Линдси держала их в банках. Она ловила пауков-волков, кубинских анолисов-рыцарей, желтых и розовых кузнечиков — твердых, словно игрушечные машинки, и шипящих, если зажать их в руке; голубых крабов, которые гурьбой быстро проползали по двору, через дом, прыгали в бассейн и тонули там… Хрупкие гекконы с бархатным брюшком, ритмично повизгивавшие, словно внутри у них заводной механизм; скорпионы; королевские змеи, коралловые аспиды и маисовые полозы, красный и черный — друг непритворный, желтый и красный — смертельно опасный; анолисы, незаметные до тех пор, пока не раскроют кровавый веер своего горла… Когда Линдси было десять, от удара молнии под коралловым рифом начался пожар. Земля не остывала целую неделю. От нее поднимался дым. Они не выключали автоматические поливалки, но трава все равно погибла. Повсюду были змеи. Новый брат-близнец Линдси, Алан, поймал пять змей, три из которых потерялись где-то в доме, пока в субботу утром он смотрел мультики.
У Линдси было счастливое детство. Женщины в баре ничего не понимали в том, о чем взялись рассуждать.
Ей было немного жаль, что мужчина, который выдвигал различные теории про то, каково это вырасти среди волков, подошел к женщине по имени Кэролайн и выплеснул ей в лицо свой напиток. Поднялась шумиха. Воспользовавшись этим, Линдси спокойно вышла, не заплатив. Она встретилась взглядом с тем, кто ее заинтересовал. Они оба подумывали о том, чтобы уйти, так что она отправилась гулять по пляжу с человеком, который выплескивал выпивку в лицо другим людям и строил теории о том, каково расти среди волков. Он был очарователен, но она чувствовала, что в его теориях нет ничего, кроме очарования. Когда она ему об этом сказала, он сделался менее очаровательным. И все-таки она пригласила его к себе домой.