Но был и еще один уцелевший.
Хозяин передвижного цирка поддержал Эми за руку, помогая подняться по ступенькам к низенькой дверце.
— Сюда, мэм, — сказал он и пошел прочь.
Цветные фонари парка развлечений давали не так много света, и, войдя в фургон, Эми оставила дверь нараспашку. Единственное окно закрывали жалюзи. Полосы света падали на кровать.
— Можно сесть? — спросила она.
Из-за решетки света и теней показалась рука. Обрубки пальцев, когда-то сплавившихся от жара в сплошную культю, указали на маленький стульчик, задвинутый под скамью. Эми выдвинула его и села у изголовья кровати.
— Почему у вас темно? Болят глаза от света?
Ответа не последовало.
— Я поняла. Приятно хоть немного побыть в темноте после того, как тебя все разглядывают.
Человек на кровати повернулся к ней лицом, не отрывая головы от подушки. Кожа его была как толстый слой штукатурки, изборожденный шрамами и весь в разноцветных пятнах — лиловых, бежевых, серовато-белых. Правое веко приплавилось к лобной кости, а остатки брови над ним торчали, как сухие стебельки, которые начали было перетирать с маслом в однородную мазь, да так и бросили.
Эми спокойно его рассматривала.
— В программке нет вашей фотографии. Только рассказ о том, что с вами случилось. Там говорится, что в тюрьме были толстые стены, а окошки — высокие и маленькие, и что ваше окно выходило не на гору Магдалины, а в противоположную сторону. Что под слоем горячего пепла и пемзы тюрьма превратилась в настоящую печь. И когда вас нашли, газетчики дали вам прозвище — Печеный человек. Под этим именем и пришлось включить вас в программу, потому что вы так никому и не сказали, кто вы.
Рот его походил на черепаший клюв, но кое-как выговаривать слова все же удавалось.
— Я вас знаю, — проскрипел он.
— Мне и в голову бы не пришло навестить Печеного человека: я ведь не знала, что это вы, Джеймс. Но сегодня вечером я привела детей в цирк и услышала, как зазывала рассказывает вашу историю. — Эми положила программку на колени, тщательно ее разгладила и начала читать: — «Печеный человек — единственный уцелевший при извержении вулкана Магдалины, стершем с лица земли город Гефсимания на одноименном острове в южной части Тихого океана. Этого несчастного нашли в городской тюрьме. Он скрывает свою личность — вероятно, потому, что даже чудовищное испытание, что выпало на его долю и обезобразило его лицо и тело, может не спасти его от виселицы. Ни записей об аресте, ни свидетельств со стороны служителей закона не сохранилось, и кто может знать, сколь велика тяжесть его вины и не оттого ли он хранит молчание, что совесть его и впрямь нечиста? Мы обращаемся к вам, многоуважаемые дамы и господа: по какой еще причине этот человек стал бы столько лет подряд таить от мира свое настоящее имя?»
Подняв голову от программки, Эми снова посмотрела в глаза изуродованному человеку на кровати.
— Дальше там говорится, что Печеный человек не сообщает даже о своей расовой принадлежности: никто не знает, белый он или черный. Вот на этом месте я и поняла, что это ты. Твой дедушка все рассказал Марии. И Маккагон при этом был. Он нашел меня, как только поправился, и рассказал, как умерла Мария, — и что она умерла не одна.
Заметив, что человек за решеткой света и тени пытается что-то сказать, Эми наклонилась к нему поближе.
— Я хотел взять от жизни все, что позволит мне светлая кожа, — вымолвил он. — Я хотел стать кем-то другим, не собой. Потому-то и не отталкивал никого, кто поверит в мою сказку. Я пытался украсть чужое место под солнцем — и мне не хватало терпения, чтобы платить за это место добром. Мой дед был хороший человек, добрый и вежливый, а я так себя вел, чтобы все думали, будто он всего лишь мой приятель с корабля. Я его стыдился. Я отрицал, что мы с ним родня. А теперь я умер.
И по его обезображенной щеке скатилась слеза.
Эми попыталась было взять его за руку, но Джеймс не желал утешения. Через некоторое время ему удалось прохрипеть:
— Если бы только он выжил и разыскал меня, я бы на весь мир прокричал: «Это мой дед!»
Больше не пытаясь его утешить, Эми молча ждала, пока слезы иссякнут. Когда он наконец перестал всхлипывать, она промолвила:
— Мария тоже говорила, что она давно уже умерла. Так оно и было — во всем, кроме самого главного. И в этом, самом главном, она не умерла до сих пор. Как и твой дед. Мой муж часто о нем вспоминает. «Этот человек спас мою жизнь», — говорит он.
— И что, эта жизнь того стоит?
Эми рассмеялась.
— Он, конечно, до сих пор прихрамывает, но по-прежнему работает и любит свою работу. Он построил теплоэлектростанцию в Спринг-Вэлли. В общем, все так же тычет палкой в осиные гнезда.
Человек на кровати долго молчал. И наконец проговорил негромко и задумчиво, с какой-то смутной тоской:
— Жаль, что окно выходило не на ту сторону. Хотел бы я это увидеть.
МИРНОЕ ВРЕМЯГарт Никс
Старый джентльмен, некогда бывший Великим Техномантом, Всемогущественным Премехаником и Высочайшим из Высших Мастером-Адептом, подрезал в своем саду розы, когда вдруг заслышал с дороги характерное тикток-тикток заводного пружинного велосипеда. Он чрезвычайно удивился, выпрямился и обернулся на звук, впервые за долгие годы вспомнив, что на нем нет ни четырехфутового колпака власти, ни мантии из перфорированных бронзовых карт контроля, когда-то ниспадавшей с его царственных плеч… Двигаться во всем этом было почти невозможно — так, шажок туда, шажок сюда.
Он совсем не скучал по своим помпезным облачениям, но, поразмыслив, пришел к выводу, что раз к дому приближается заводной пружинный велосипед (сколь бы невероятным такое событие ни казалось) и раз у велосипедов практически всегда имеются седоки, нужно, наверное, что-нибудь на себя надеть, чтобы принять посетителя.
Нет, его самого ровным счетом ничего не смущало, но сочетание совершенно голого человека и больших садовых ножниц (которые он держал в руках) не каждый собеседник выдержит — оно, знаете ли, иногда отвлекает и как следствие может помешать непринужденному общению.
Поэтому джентльмен удалился в свой скромный коттедж и, по зрелом размышлении, сняв с кухонного стола белую камчатную скатерть, задрапировался в нее целиком (так, чтобы оставшееся от завтрака гранатовое пятно спряталось под мышкой).
Выйдя на крыльцо, чтобы встретить посетителя, бывший Великий Техномант оставил секатор под парадной дверью. Негоже заставлять розы ждать. Вот избавимся побыстрее от нежданного гостя и…
Нежданный гость между тем парковал велосипед у ворот на том конце лужайки. Великий Техномант вздрогнул и поморщился, когда машина издала пронзительный визг, перекрывший даже механическое тиканье. Та-ак, тормозной глушитель явно подсоединяется к ходовой пружине до размыкания цепи. Весьма распространенная ошибка, обычная для тех, кто плохо разбирается в механизмах, и еще один досадный источник шума в этой мирной долине.
Исправив ошибку, девушка — или правильнее назвать ее молодой женщиной? — вылезла из водительского паланкина, притулившегося над единственным толстым приводным колесом. На ней не было отличительных знаков никакой ложи или гильдии. Да и вообще ее цельнокроеное одеяние было сшито из какой-то чешуйчатой синей кожи. И материал, и покрой выглядели довольно странно.
Но что еще более странно, острейший слух старого джентльмена не засек ни следа тихого тик-так, какое издает обычно микропесчаный механизм — последнее и самое яркое изобретение его коллег, позволившее современным технологиям в буквальном смысле слова внедриться в человеческий организм, совершенствуя различные его физические и двигательные характеристики. И пользовавшегося некогда необычайной популярностью парового скелета у нее тоже, как ни странно, не было: отсутствовали и красноречивые струйки пара от радиевого бойлера в затылочной части головы, и головки болтов на усиленных суставах локтей, коленей и плечевого пояса.
Подобное абсолютное отсутствие механического форсажа у молодой особы потрясло старика до глубины души, не говоря уже о том, что сам факт визита был донельзя поразителен.
— Добрый день! — сказала молодая особа, когда он вышел на крыльцо.
В порядке подготовки к речи джентльмен облизнул губы и сумел, хотя и не без значительных усилий, выдавить тихое ответное приветствие — и снова удивиться при мысли о том, что, кажется, за последние десять лет это первый раз, когда ему случилось заговорить вслух.
Женщина направилась к двери, прямо к нему, внимательная и собранная, готовая отреагировать на любое внезапное движение. О, он хорошо знал этот взгляд. Долгие годы его окружали телохранители, и хотя ему редко случалось видеть их глаза — они смотрели в основном в другую сторону, он узнал ту же сосредоточенность в своей юной гостье.
Странно, подумал он, такая юная и такая сосредоточенная. Вряд ли ей больше шестнадцати или семнадцати, но в глазах видна спокойная и даже холодная опытность. И все-таки как странно она одета — вот эта синяя штука и полное отсутствие опознавательных знаков. И не припомню, чтобы в моде когда-нибудь были вот такие коротко стриженные волосы, да еще выбритые на висках. А по бокам шеи — смотрите-ка! — вытатуировано по три короткие линии, видимо, указание на церемониальные жабры… Постойте-постойте, что-то такое где-то было, какое-то смутное воспоминание… Но поймать его так и не удалось. Гильдия подводных заготовительных работ, может быть?..
— Вы — Ахфред Прогрессор Третий, бывший Великий Техномант, Всемогущественный Премеханик и Высочайший из Высших Мастер-Адепт? — осведомилась юная особа довольно светским тоном.
Остановилась она в нескольких футах от крыльца и руки держала свободно по швам, но что-то подсказывало, что такое положение для них не то чтобы непривычно, а, скорее, временно — и что обычно они держат оружие. И скоро возьмутся за него снова.