— Говорите как есть. — Полковник остался стоять.
— Что ж… Хороших специалистов по психическим расстройствам у нас тут нет, но в данном случае базовых медицинских знаний достаточно. Оба неизлечимо больны. Майор не осознает действительности — у него тяжелая форма шизофрении, по всей видимости — последняя стадия. Сержант пока относительно вменяем, но его состояние ухудшается с каждым днем… Сколько они там просидели?
Полковник вздохнул.
— Без малого восемь лет.
— Это ужасно, — доктор поднялся, заходил по помещению. — Как это случилось?
Полковник опустил голову.
— Стыдно сказать. Остров, клочок земли в океане размером с… в общем, за пару часов можно кругом обойти. В десяти милях от Германского Самоа. Там был разбит полевой лазарет для британских подданных: больных и раненых пароходами свозили со всей Полинезии. При лазарете стоял гарнизон, а точнее — некое его подобие. Решением парламента ветеранам из офицеров и особо отличившимся нижним чинам перед отставкой позволили провести несколько лет на отдыхе, можно сказать — на курорте. Так что были там три батареи с прохудившимися орудиями, пулеметная рота с машинами образца полувековой давности, ветхий парохват, пара-тройка списанных стимеров. Когда началась война, германцы первым делом врезали по ним. Расстреляли с броненосцев, практически прямой наводкой. Размолотили все подчистую, а потом с аэропланов бомбами добивали. Там был ад, мы не думали, что кто-то мог уцелеть. А потом… — полковник запнулся, — потом про них забыли. Пока шла война, было не до них. С ее окончанием не до них стало.
— Не до них, значит, — задумчиво повторил врач. — Что они потопили?
— Австрийское торговое судно, трехпалубный пароход. Следовал в Японию, отклонился от курса по причине неисправности в котле. Капитан решил пристать к берегу для ремонта, судно вошло в бухту, и вот…
— Много жертв?
— Хватает, — полковник кивнул. — Знаете, есть во всем этом одна странность, господин доктор. Очень существенная странность, ее необходимо прояснить. Я хотел бы поговорить с ними.
Врач криво усмехнулся.
— С майором говорить бесполезно. У него в голове смешались времена, люди, правительства… Он считает, что на троне до сих пор Ее Величество королева Виктория, выражает желание встретиться с сослуживцами, которые давно уже на том свете, рвется командовать, стрелять, защищать… В общем, не стоит его беспокоить. Вы можете поговорить с сержантом Чиверсом, но помните: у него перманентная депрессия и неконтролируемые приступы внезапного бреда.
— Меня это устроит.
— Что ж… Я велю санитарам держаться поблизости.
Сержант Чиверс, ссутулившись, сидел на госпитальной койке и угрюмо смотрел в пол. С минуту полковник молча глядел на него. На потопленном пароходе три десятка жертв, моряков и пассажиров. Австрийцы требуют экстрадировать виновников в Вену, там их ждет быстрый суд. И расстрел.
— У меня есть к вам вопрос, сержант, — мягко проговорил полковник.
Чиверс безразлично пожал плечами.
— Я уже ответил на все вопросы, сэр.
— У меня особый вопрос. Вы говорили, что расстреляли судно вдвоем, в четыре руки. Полицейского детектива этот ответ удовлетворил. Но меня — нет. Огонь из шести орудий вдвоем вести невозможно. Тем более из не слишком надежных орудий. А одной или даже двух паровых пушек явно недостаточно, чтобы нанести повреждения, приведшие к затоплению цели.
Сержант долго, уставившись в пол, молчал.
— Что с нами будет? — глухо спросил он наконец.
Полковник замялся, затем сказал твердо:
— Будь моя воля, я представил бы вас к награде и позаботился о том, чтобы вы оба достойно провели остаток своих дней. К сожалению, это не в моей власти. Но клянусь: я сделаю для вас все возможное, все, что от меня зависит.
Сержант вскинул на посетителя взгляд.
— У меня осталась жена, сэр, — тоскливо сказал он. — Там, на острове. И Дик Бриггс. Я сам похоронил его, своими руками. И остальных похоронил, всех. А Эвелин не сумел, я не нашел ее, только ее башмачок. Я хотел бы вернуться, сэр. Туда, к ним.
— Я понимаю, — полковник сочувственно кивнул. — И все же. Кто потопил пароход?
Чиверс подался вперед. Пару мгновений смотрел собеседнику в глаза, пристально, оценивающе, будто решал, можно ли ему доверять.
— Так они же, — выдохнул он наконец. — Они все. Старикашка… Виноват. Господин майор дал приказ, и они встали в строй. Капитан Хейворт. Лейтенант Донован. Сержант Бриггс. И остальные.
— Вы удовлетворены? — доктор скрестил на груди руки.
Полковник с отсутствующим видом глядел в окно.
— Я сегодня же дам телеграмму в Англию, — ответил он невпопад. — У меня есть личные связи в Лондоне, я задействую их все. Этим несчастным необходима помощь.
Доктор скептически усмехнулся.
— Им ничем не поможешь. Они неизлечимы, оба. Война для них не закончилась, они так и остались жить в том, другом мире, где продолжают стрелять, убивать и хоронить убитых. Они бредят войной, взять хотя бы сержанта. Он…
— Достаточно, прошу вас, — прервал полковник. — Сержант Чиверс не бредил. Я думаю, он сказал правду.
Сержант Чиверс продрался через заросли перевитого мандевиллой кустарника, миновал снарядную воронку, на дне которой было кострище, ускорился, потом перешел на бег. Надрывая жилы, помчался к кокосовой пальме, самой высокой из полудюжины уцелевших. Широко раскинув руки, упал лицом вниз на землю.
— Вот и я, — прошептал он. — Вот и я, Эвелин.
Эвелин не ответила, но это было неважно — они и так понимали друг друга, без слов.
«Представляешь, Ее Величество умерла, — мысленно сообщил жене сержант. — На троне сейчас новый государь. Он оказал нам со Старикашкой великую милость. Велел не выдавать австриякам, а прервать отпуск и снова отправить сюда, дослуживать».
Сержант лег на землю щекой. Пролежал недвижно час, другой, затем поднялся. Глотая слезы, двинулся прочь. Вновь миновал воронку, продрался через кустарник, одолел развалины и запетлял по развороченной снарядами низине.
— Ну, здравствуй, Дик, — сказал он, усевшись на камень, под которым лежал Бриггс. — Долгонько меня не было.
Бриггс не ответил, он и при жизни был молчуном.
— Старикашка не в себе, — пожаловался другу Чиверс. — Отпуск не пошел ему на пользу. День-деньской сидит на посту, а чего сидеть, спрашивается?
Чиверс подождал, но Бриггс, как обычно, опять не ответил.
— Котла-то нет, — сержант хихикнул. — Понимаешь? Боши украли котел, пока мы со Старикашкой были в отпуске. Теперь, если они снова сунутся, нам конец.
Сержант Чиверс вновь хихикнул, затем рассмеялся, захохотал в голос.
Слезы по-прежнему текли и текли у него по щекам.
УЧАСТЬ БЕЛОГО ЧЕЛОВЕКАВладимир Свержин
Надпись на жестяной вывеске гласила: «Частный детектив Шерлок Холмс». Наблюдательный взгляд отметил бы, что надпись многократно соскабливалась, но с потрясающим упорством восстанавливалась.
Молодой человек в заурядном официальном костюме, остановивший кэб как раз напротив дома на Бейкер-стрит, 22/1, вытащил из портмоне визитную карточку, сверил адрес и лишь затем протянул руку к дверному молотку. Слуга-индус отворил зарешеченное оконце тяжелой двери и вопросительно уставился на гостя.
— Здесь ли проживает мистер Стивен Шейли-Хоупс, эсквайр?
— Здесь, — подтвердил слуга.
— Мое имя Сэмюэль Смит, помощник нотариуса. Вот, прошу…
Человек в костюме протянул сквозь решетку визитную карточку и объявил:
— Моему патрону необходимо встретиться с мистером Шейли-Хоупсом.
Лязгнул засов, дверь отворилась, и слуга в зеленой чалме и полевой форме одного из полков британской армии, но без знаков различия, указал посетителю лестницу на второй этаж.
Хозяин дома, широкоплечий, коренастый, с лобастой головой валлийца, хмуро уставился на посетителя. По всему было видно, что к нотариусам, их помощникам и прочей чернильной братии он испытывает смешанные чувства, и эта смесь в изрядной степени взрывоопасна. Однако любопытство пересилило неприязнь — мистер Хоупс предложил визитеру кресло и холодно спросил:
— Чем обязан?
— Мистер Уэсли Кларк, королевский нотариус, просит вас немедля прибыть по адресу Крисчен-роуд, семнадцать, где состоится оглашение завещания вашей родственницы, миссис Агаты Хоупс. — Сэмюэль Смит вытащил из внутреннего кармана пиджака опечатанный пакет. — Вот, прошу вас.
— Должно быть, это какая-то ошибка, — не без удивления рассматривая заверенное нотариусом приглашение, сказал частный детектив. — Я не знаю никакой миссис Агаты Хоупс.
Гость чуть заметно пожал плечами.
— Согласно завещанию, достопочтенный Уэсли Кларк является душеприказчиком покойной леди, а я лишь выполняю его распоряжение. Мне поручено обеспечить присутствие вас и вашего слуги, или, если пожелаете, ассистента, Раджива, при оглашении завещания. Кэб ожидает на улице, сэр. Если мы не поспеем к обозначенному в приглашении часу, оплата экипажа будет произведена из моего жалованья. А оно, смею вас уверить, не таково, чтобы…
— Это довольно странно, — пробормотал сыщик, внимательно разглядывая приглашение в поисках скрытого смысла. — Если даже какая-то моя дальняя родственница вздумала, отходя в мир иной, вспомнить милого шалунишку Стива, которого лет тридцать тому назад угощала яблочным пирогом, то причем здесь Раджив?
— Не имею ни малейшего представления, но буду весьма признателен, если вы поторопитесь.
— Ладно, — недовольно буркнул здоровяк и промокнул вспотевший лоб клетчатым платком. — Ожидайте в кэбе. Я переоденусь, и мы последуем за вами.
Дверь дома, где помещалась нотариальная контора Кларка, отворилась, пропуская мистера Шейли-Хоупса в парадном мундире лейтенанта девонширских стрелков с пятью медалями и крестом Виктории на груди, а следом его молчаливого слугу. На рукавах у обоих красовались траурные повязки, и лица имели подобающий случаю официально скорбный вид. Сэмюэль Смит зачем-то оглянулся и только тогда аккуратно запер входную дверь.