И что теперь прикажете с этой реальностью делать?
За окном клубилась сумрачная мгла. Крайний Север. Начало лета. Здесь и сейчас это называют ночью.
Ильи Павловича не было — не без труда заставив меня проглотить ужин, он с чувством выполненного долга отправился спасть. Как неудачно. В кои-то веки мне могло пригодиться его мнение. Отставник обладал именно теми качествами, которых не хватало мне: практичностью, чутьем на опасность и огромным опытом по части взаимодействия с непредсказуемым родом человеческим. Может, разбудить?
Я со стоном выбрался из кресла и принялся, сильно прихрамывая, ходить по комнате. Зачем-то зажег старую керосиновую лампу — пламя бросало на стены причудливо танцующие отблески. Пол скрипел.
Вопреки распространенному мнению о менталистах, мы, вообще-то, в курсе собственных «слепых пятен». Более того, построив несколько несложных логических цепочек, несложно было проследить истоки своих особенностей. Частично дело было во врожденных качествах — для обучения отбирали детей, демонстрировавших определенные склонности. Ну и, конечно, само… обучение.
Методики и принципы воспитания менталистов были разработаны жрецами Древнего Египта. И вместе с этими жрецами тысячелетия назад канули в Лету. Заново открыл древние секреты некий амбициозный завоеватель во время своего знаменитого Египетского похода. Правда, по-настоящему использовать их смогли уже его враги, и значительно позже.
С тех пор человечество довольно далеко продвинулось в понимании возможностей дарованного нам Разума, однако основные методы обучения оставались неизменны со времен фараонов. Магические настойки, ритуалы, введение в трансовые состояния. Крокодилами нас на экзаменах не травили в силу технических причин — в любезном отечестве отсутствовали крокодилы. А вот решать геометрические задачки, сидя в постепенно затапливаемом каменном мешке и зная, что единственная возможность выбраться — найти и собрать из реек верный ответ, — это да, это приходилось. Регулярно.
Результатом обучения становился инженер, способный думать, как прирожденный воин способен сражаться — инстинктивно, стремительно и безошибочно. Правда, обратной стороной процесса было то, что некоторые слои психики, которые обычные люди в себе либо не замечают, либо считают само собой разумеющимся, оказывались перекошены. Инстинкт самосохранения, например. Или социальные навыки.
Менталист может в уме рассчитать время и траекторию движения небесных тел— но он не способен вовремя поесть или хотя бы осознать такую потребность, пока не свалится в голодном обмороке. Менталист за пару минут выполнит технический проект, над которым команда математиков сидела бы неделями, — но задание «считать вот это» ему, скорее всего, даст кто-то со стороны. Металист — это такой возведенный в абсолют инженер, что гениально решает задачи, которые перед ним ставят старшие жрецы. Ну или кто там за них выступает в наш век пара и Просвещения.
Самостоятельно понять, какие именно задачи надо решать, а какие — лучше оставить в стороне, менталист… Нет, в принципе, может. Если ему придет в голову вообще над этим задуматься.
И, возвращаясь к решению, которое касается одного конкретно взятого моста. Может, стоит его «потерять»? Сделать вид, что не разобрался? Уж больно последствия вырисовываются… социальные. И просчитать их с хоть какой-то степенью достоверности у меня не получалось.
Мечущиеся по кругу мысли прервал тихий стук в дверь. Я бросил короткий взгляд в сторону окна. Утро? Ну, солнце, по крайней мере, встало.
— Входите.
Заглянула Аяана.
— Барин, к вам большой гость. Хозяин стройки, господин Волынский. Пригласить?
Плечи девушки были напряжены, из взгляда исчез запомнившийся мне по первой встрече смех. А ведь она действительно умна, эта черноглазая туземная дева. И в столь интересном доме у столь примечательной хозяйки она оказалась не случайно.
Народ Аяаны за тысячи лет путешествий вдоль Великой реки накопил немало мудрых преданий. Какова вероятность, что к ним прислушаются губернские власти? Пожалуй, раза в два выше, чем на благосклонное внимание со стороны императорского двора. Ноль, умноженный на два, равняется нулю. Такая вот занимательная арифметика.
— Барин?
— Попроси господина Волынского подняться.
— Слушаюсь, барин.
Руководитель строительства в несусветную рань был бодр, выбрит и затянут в безупречный парадный мундир. Заскочил ко мне по дороге к более высокому начальству. Что ж. Так даже лучше.
Я принялся перебирать сваленные на столе чертежи, ища нужные.
— Доброе утро, Нестор Вольгович. Как ваша нога?
— Что? — Я с недоумением посмотрел на ноющую и дергающую жаром конечность. — Болит. Вот, возьмите вот эту папку. И этот чертеж. Помогите свернуть. — И, несколько запоздало: — Вам тоже доброго утра.
Волынский мрачно, с явным подозрением, посмотрел на врученный ему ворох бумаг.
— Вы нашли ответ?
— Буду его моделировать. На основе вот этого плана вы построите понтонную переправу. По ней проведете кабель, но на противоположном берегу не фиксируйте. В точках, где, согласно проекту, должны находиться опоры моста, установите преобразователи магической энергии. Дюжина у вас должна быть в качестве запасных деталей для строительной техники, остальные можно реквизировать у экипажа «Княгини Хельги» или «Княгини Татианы». Настройки для преобразователей я рассчитаю и поправлю самостоятельно. Тут главное — не затягивать.
— Что? Послушайте…
— Все должно быть готово к двадцать первому июня. К утру. То есть закончить подготовку нужно двадцатого. Опоздаем — ничего не получится. Времени почти не осталось. Приступайте немедленно.
— Нестор Вольгович, вам не кажется…
— Вам нужен ответ? — неожиданно жестко перебил я. — Сделаете понтонный мост к астрономическому солнцестоянию — будет вам ответ. Не сделаете — объясняйтесь с императорской канцелярией сами.
Волныский посмотрел мне за плечо и коротко, по-военному кивнув, вышел.
Я сжал пальцами нос. Не оборачиваясь, пробормотал:
— Доброе утро, Илья Павлович.
И, не дожидаясь его напоминания о ноге, сел в кресло.
Первое свидетельство того, что требования мои были донесены до руководства, подоспело как раз к обеду. Явился вестник с заоблачных начальственных вершин в сопровождении самого Волынского, а также его инженера-строителя и старшего инженера-проектировщика. Звали вестника Верой Никандровной.
Вот кто бы сомневался.
— Но, Нестор Вольгович, — тряхнуло льняными кудрями прелестное создание, — установка временной переправы длиной в два километра — это очень дорого. А преобразователи магической энергии? Ведь после перенастройки их придется заново отправлять на завод. Вы знаете, сколько стоит один-единственный такой трансформатор? Сколько стоит его доставка по воздуху с другого конца империи?
Уверен, сама она эти суммы могла озвучить вплоть до последней копейки. С учетом инфляции. И прогнозируемого падения цен на гелий.
— Вера Никандровна, мне нечего добавить. Для того, чтобы показать причины обрушения моста, необходимо построить модель. Другого пути у меня нет, — хотя бы потому, что по-другому мне никто не поверит.
Она вздыхала и скорбно опускала ресницы. Бездонные синие глаза полны были вселенского упрека. Если бы ученый менталист только изволил объяснить! Видите ли, господа инженеры рассмотрели предоставленный чертеж, но не смогли определить, в чем смысл создания временной переправы, когда ниже по течению работает прекрасный паром. Казна не может позволить себе выбрасывать на воду лишние суммы. Бюджет проекта превышен…
Мы мотали друг другу нервы добрых два часа, но в конце концов цербер, охраняющий недра отечественного казначейства, все-таки уступил. Вера Никандровна подписала смету. При условии, что будет лично присутствовать во время эксперимента.
Теперь оставалось ждать. И раз за разом пересчитывать модель. Может, конечно, ничего не получится, но взрыва быть не должно. Я уверен.
Почти.
Полдень двадцать первого июня выдался солнечным, и, по местным меркам, теплым.
Я в который раз перепроверил калибровку преобразователей. Едва ощутимо коснулся реле, корректируя подачу энергии на сотую долю процента. Опустил защитный щиток и собственноручно, педантично завинтил болты, закрепляя его на месте. Посмотрел в сторону ожидающего на берегу высокого общества. Волынский со свитой своих инженеров. Дмитрий Расулович с парой подчиненных. Министерство путей сообщения представлял чиновник — как его? Кто-то-там Калистратович. Радовала взгляд Вера Никандровна — темно-синяя строгая амазонка шла ей невероятно. Сопровождавшие даму молодцы из казачьей стражи глаз отвести не могли.
Я выдохнул. Посмотрел на положение солнца на небе. Мысленно воззвал к Разуму и Просвещению.
И опустил рубильник, запуская трансформаторы.
На первый взгляд ничего не изменилось. Несла темные воды река. Противоположный берег терялся вдали. Я поднял к глазам висящий на шее бинокль, внимательно изучил переправу. Все было абсолютно нормальным. Ничего странного или неожиданного.
Пожалуй, на всякий случай все же стоит подождать. Минут пятнадцать. Или двадцать. Или полчаса.
Когда гости стали проявлять уже отчетливое нетерпение, я предложил им прогуляться по временному мосту.
— Но зачем?
— Посмотреть, что находится на другом берегу.
И, не дожидаясь ответа, первым шагнул вперед.
Переправу сколотили наскоро, из спущенных на воду плотов. Мокрое дерево опасно скользило под сапогами. Припекало полуденное солнце. Это были самые длинные два километра в моей жизни. Во всех смыслах.
Похоже, напряжение передалось и спутникам, потому что к противоположному берегу все вышли непривычно собранными. Волынский первый заметил, что что-то вокруг не то. Ну да ему и положено.
Я, торопясь, подхватил катушку с кабелем и, вытащив ее на твердую землю, зафиксировал. Пусть будет привязка. А то мало ли.