— Хорошее, — с досадой вздохнул ирландец. — Знать бы заранее, не стал бы и время тратить. Умный парень, доброжелательный и совершенно не завистливый. Не скажу, что в нем так уж и нет ни горечи, ни самолюбия — но оно совершенно иного рода. Он не желает зла своим законнорожденным братьям. Он желает их превзойти только за счет личных способностей. Если с ними что-то случится, он лишается возможности одержать победу. Кстати, стипендию лорда Эшвуда он получил абсолютно честно — как лучший ученик в своем выпуске. Сэр Генри не имеет к этому никакого отношения. Нет, Линдону нет никакого резона похищать или тем более убивать Рональда и Алека. Другой у него интерес — и сам у себя красть свое торжество он не станет. Идиотская была версия.
— А не идиотская есть? — осведомился Тэлбот, истребляя лимонный кекс.
— Нету, — мотнул головой Патрик. — Зато дурацких — сколько угодно.
— Например? — поинтересовался Мортимер.
— Например, один из братьев — на выбор, кому который больше нравится — похитил или убил другого, а свое исчезновение инсценировал.
— Исключено, — фыркнул Мортимер.
— Или еще — оба брата в сговоре и исчезли по доброй воле.
— А зачем? — придрался Тэлбот.
— Чтобы досадить родителям. Чтобы спастись от шантажиста. Чтобы самим заняться шантажом. Или еще чем-нибудь…
Тэлбот красноречиво пожал плечами.
— Я же говорю — дурацкие версии, — не обиделся Патрик. — Но это ведь они сейчас дурацкие, когда я их отработал до последней закорючки. Перевернул все камни и покидал их по всем кустам. И вытянул пустой номер.
— У нас тоже, — признался Роджер Мортимер.
— Лондонские вампиры ничего не знают о лорде Эшвуде? — поразился Патрик.
— Лондонские вампиры знают о лорде Эшвуде все, — возразил Мортимер, — вплоть до того, как именно он в три годика звал свою любимую игрушечную лошадку. Но толку от этих знаний никакого. За ним не числится ни растоптанных судеб, ни разоренных сироток, ни тайных убийств. Он не продавал секретных документов и не разбивал сердец. Он даже в карты не мухлюет. Единственная его ошибка — это Молли Хэттер, в замужестве миссис Линдон. Но тут еще вопрос, кто кого соблазнил. А на брак с ним Молли и не надеялась. Обычная история для неопытного юнца из хорошей семьи.
— А почему тогда брат леди Фрэнсис был против ее брака с сэром Генри?
— Юстес Форстер был бы против любого брака, — усмехнулся Мортимер. — По завещанию деда он получал кругленькую сумму, если Фрэнсис не выйдет замуж до двадцати трех лет. А если выйдет, наследство делится пополам.
— Так, может быть, он… — воспрял духом Патрик.
— Не может, — отрезал Мортимер. — Форстер вдов, богат и бездетен. И назначил племянников своими наследниками.
— Это во-первых, — заметил Тэлбот. — А во вторых, он глуп, как пробка. Ему просто ни ума, ни фантазии не достанет такое выдумать.
— К тому же его проверили, — добавил Мортимер. — На всякий случай. Версия, как говорит Шенахан, должна быть отработана. И только тогда ее можно с чистой совестью назвать дурацкой.
— Значит, Юстес Форстер на роль тайного врага не годится? — вздохнул Патрик.
Он и не думал спорить. Вампиры, хоть и знают многое, не слишком охотно делятся сведениями с посторонними. Однако уж если они все же соглашаются это сделать, их информация абсолютно надежна. Да и Патрик, если вдуматься, после дела «Солнца бессонных» не такой уж и посторонний.
— На эту роль никто не годится, — с досадой произнес Мортимер. — Сэр Генри Эшвуд за свою жизнь не снискал настолько неутолимой ненависти ни от кого. Нет, у него, конечно, есть недоброжелатели. Есть те, кто был бы рад подстроить ему пакость. Есть завистники. Все как у людей. Но и только. Всех этих недругов проверили. Они тут ни при чем. А кроме них — никого. Эшвуд, в сущности, зауряден. Лорд как лорд. И как дипломат он не особо блистал. В Индии — добросовестный служака, не более того. В Китае повезло несколько больше, там он участвовал в разработке соглашений о контрибуции во время боксерского восстания. Добра оттуда вывез на небольшой музей — ну, так не он один. Просто обычно в колониях и протекторатах к рукам золото липнет, камни драгоценные — а лорд Эшвуд к художеству неравнодушен. Коллекция его на самом деле ценности немалой — ну, так это понимать надо, чтобы позавидовать от души. Таких понимающих в Лондоне — раз-два, и обчелся. Кое-кто, пожалуй, мог бы пойти на воровство. Но похитить таким диким образом сыновей, чтобы потребовать взамен какую-нибудь нефритовую Гуаньинь, — увольте.
— Тем более, что выкупа пока никто не требовал, — напомнил Тэлбот.
— Вот именно, — подхватил Патрик. — И мы до сих пор не знаем, зачем это было проделано. Кому это могло быть нужно. А время работает против нас. Бобби Эшвуд приезжает послезавтра. А у нас на руках ни одной толковой версии. Сплошной туман. В неограниченном количестве. По всем трем основным вопросам. Зачем. Кто. Каким образом. Я надеялся, что если мы поймем, кто или зачем, то выясним, как. А получается, что никто — и низачем.
— Остается попробовать вернуться к вопросу, каким образом, — предложил Тэлбот.
— А я от него и не уходил, — сказал Патрик. — Как бился об стену головой, так и бьюсь. Тэлбот, это немыслимо. Я сам осмотрел комнату Алека вместе с полицейскими — уж не знаю, как их леди Эшвуд уломала на такое нарушение процелуры. Я осматривал комнату Рональда. Оба замка действительно были закрыты изнутри на ключ. И над ними никто не изощрялся, чтобы снаружи втащить ключ в скважину с другой стороны. Окна действительно были закрыты и занавешены. Никаких вынутых и потом вставленных стекол. Две запертые комнаты. И это нас никуда не ведет.
— Почему? — полюбопытствовал Мортимер.
— Потому что это бесцельно. Роджер, поймите. — Патрик называл доктора Мортимера по имени крайне редко — разве что в минуты сильного волнения. — Если вывести за скобки самоубийство и несчастный случай, то труп в запертой комнате — это всегда трюк. Подлог, фокус — называйте как хотите. Отвод глаз. Манипуляция с временем. Манипуляция с местонахождением. И у всех этих маневров есть цель — алиби для убийцы. Закрыть дверь снаружи, первым поднять тревогу, взломать дверь и уже тогда сунуть украдкой ключ в замок с внутренней стороны, к примеру. Создать видимость того, что жертва была еще жива спустя хоть четверть часа после убийства. Неважно — главное, что все эти уловки имеют смысл только в том случае, если в запертой комнате лежит труп и можно определить время смерти. А у нас нет тела! У нас есть две пустые кровати, а по ним не скажешь, когда именно исчезли Рональд и Алек. Трюк выполнен безупречно — и ни к чему. Где нет точного времени, нет и алиби. Это все до глупости избыточно. К чему такие сложности, если организовать исчезновение можно куда проще и при этом обеспечить себе вполне приличное алиби? Если можно пустить сыщиков по ложному следу — зачем убирать вообще все следы, как будто молодых Эшвудов феи похитили!
— Может быть, и феи, — бесстрастно произнес Тэлбот.
Патрик застыл от изумления. Кому другому он бы живо объяснил насчет неуместного юмора — но Дэвид не шутил. Убийца вампиров отлично знал, где и когда, а главное, чем шутить не следует.
— А может, и не феи, — тем же тоном продолжил Тэлбот. — Мы сделали большую ошибку. Я должен был осмотреть место происшествия сразу. Это сберегло бы нам много времени. Надеюсь, еще не поздно. Шенахан, вы можете это устроить?
…Ни в каких фей Патрик не верил. Ирландский здравый смысл не позволял. Ну и что же, если Шенахану довелось познакомиться с вампирами и признать, что они существуют на самом деле? Вампиры — одно, а феи — совсем другое, и нечего путаницу устраивать.
Но Патрик верил Дэвиду Тэлботу. И неважно, какую именно чертовщину убийца вампиров именует феями. Главное, что он в чертовщине разбирается. Такая у него работа. И раз уж Тэлбот считает, что ему нужно увидеть комнаты, из которых исчезли Рональд и Алек, он их увидит. Даже если не найдет там ни фей, ни эльфов, ни брауни. Тогда можно будет с чистой совестью забыть о всевозможной мистике и вернуться к поискам обычного преступника.
Разговор состоялся вечером восьмого дня этих самых поисков — а утром девятого Тэлбот вошел в особняк Эшвудов следом за Шенаханом. Сэра Генри не было дома. Беседовать пришлось с леди Фрэнсис — еще более безупречной, чем в прошлый раз. Она так спокойно и приветливо улыбнулась им обоим, что у Патрика защемило сердце.
— Этот джентльмен, — сказал он после того, как представил ей Тэлбота, — в некотором смысле мой коллега. Я прошу у вас дозволения показать ему обе спальни ваших сыновей.
Патрик умышленно избегал слов вроде «жертвы» или «исчезнувшие». До тех пор, пока Рональд и Алек продолжают быть просто сыновьями — без всяких определений, — у леди Фрэнсис есть хотя бы тень надежды.
— Да, конечно, — кивнула леди Фрэнсис. — Там все осталось, как было. Никто ничего не трогал после ухода полиции.
В комнате Алека все и впрямь осталось в точности таким, как Патрик запомнил.
— Я здесь осмотрел все, что мог, — сказал он. — И если что-то пропустил, то представить себе не могу, что именно. Теперь ваша очередь.
Тэлбот медленно кивнул. Ноздри его чуть расширились и напряглись, как если бы он пытался уловить очень слабый, почти незаметный аромат. Кровь резко отхлынула от лица. Зрачки расширились. Кончик языка мгновенно мелькнул и вновь исчез — так змея касается жалом воздуха, нащупывая не только и не столько предметы, сколько их незримый след, их запах. Даже странно, что язык у Тэлбота не раздвоен… тьфу, вот же придет в голову всякая ерунда!
А попробуй не пустить в свои мысли эту ерунду, если хороший знакомец выглядит сейчас пугающе чужим и чуждым. Роджер Мортимер — даже и в своей вампирской ипостаси, с клыками — куда больше похож на человека, чем этот нынешний Тэлбот с его собачьим нюхом, кошачьим взглядом и змеиными повадками!
Плавным текущим движением — змей, как есть змей! — Тэлбот оказался возле постели, опустился на колени и начал ощупывать ее кончиками пальцев. Он не закрывал глаз, но его быстрые легкие касания были какими-то незрячими, будто он внезапно ослеп и теперь пытается на ощупь распознать, что же это за предмет.