Тэлбот наклонил голову к постели. Поднял и замер. Слегка качнулся из стороны в сторону, будто старался уловить источник звука, недоступного для обычного слуха. Прошептал что-то. Еще раз беглыми движениями пальцев ощупал кровать.
Патрик смотрел как завороженный, боясь и слово молвить, чтобы не помешать Тэлботу. Он понятия не имел, что и зачем делает убийца вампиров — но тот, вне всякого сомнения, отлично это знал.
Тэлбот поднялся с колен и, не отряхнув брюки, что сделал бы любой обычный человек, встав с пола, который никто не подметал вот уже восемь дней, направился к ближайшей стене. Движения его были по-прежнему незрячими и вместе с тем безошибочными. Исследовав стену тем же образом, он принялся за каминную полку. Пальцы его погладили китайскую фарфоровую фигурку и замерли.
Несколько мгновений в комнате было невыносимо тихо. Патрик затаил дыхание, а Тэлбот, казалось, в нем и вообще не нуждался. Наконец голова Тэлбота чуть запрокинулась, и он сделал длинный глубокий вдох. Краска вновь вернулась на бледные обескровленные щеки, взгляд приобрел привычное выражение. Пугающий незнакомец исчез. Перед Патриком снова стоял прежний Тэлбот.
— Что-нибудь прояснилось? — хрипловато спросил Патрик.
Он не понимал, почему Тэлбот никакого внимания не уделил двери и окнам. Почему он даже не помышлял искать возможные пути проникновения в комнату. Зачем ему кровать или фарфоровая чепуховинка. Однако для Тэлбота все это явно имело смысл — и Патрик хотел узнать, какой.
Истребитель кивнул.
— Это не феи, — бесцветным от усталости голосом произнес он. — Это проклятие.
Патрик изрядно опешил. Переспрашивать: «А вы уверены?» — не имело смысла. Тэлбот был уверен, и неведомое от этого делалось невыносимо повседневным. Одно дело — салонная болтовня о мистике, и совсем другое — когда никакой мистики нет и вовсе, а есть костяная бледность и слепые прикосновения, есть сосредоточенное усилие и мимолетное чудовище, а потом — усталость и уверенность профессионала.
— Вы можете с ним что-то сделать? — спросил Патрик.
Уголки губ Тэлбота раздвинулись в одобрительной улыбке.
— Для человека, который на своем веку никого страшнее вампиров не видывал, вы держитесь неплохо.
— Ну почему же никого? — в тон ему отозвался Патрик. — Разве я мало людей повидал?
Шутка была, возможно, не самого лучшего толка — но она была необходима. Она помогала принять действительность такой, как есть.
— Ваша правда, — усмехнулся Тэлбот. — Человек — страшное создание. И то, что здесь случилось, в некотором смысле творение рук человеческих. Но мне оно не по плечу. Это очень сильное проклятие. Сильное, старое, злобное. И нездешнее. Не британское, вообще не европейское. Я с ним не справлюсь.
— А кто справится? — Патрик не мог смириться с возможностью поражения. — Мортимер?
Тэлбот покачал головой.
— Во-первых, милейший доктор не совсем по этой части. Это все равно, что пригласить глазного врача лечить перелом. Можно, если нет другого выхода, — но зачем? Во-вторых, он после крестовых походов не покидал Европы — а сила, захватившая этот дом, пришла издалека. Даже я разбираюсь в этом больше Мортимера, но мне оно не по зубам. В самом крайнем случае мы попробуем с доктором управиться вдвоем. Но лучше обратиться к специалисту.
— Мы будем искать колдуна? — непритворно удивился Патрик.
— Нет, — возразил Тэлбот, — колдуна мы искать не будем. И ведьму тоже. Да, по логике вещей обычные проклятия — их вотчина. Но с этой силой они ничего не смогут сделать. С тем же успехом можно охотиться на медведя с болонкой. Нет, Шенахан, нам нужен не колдун, а антиквар.
— Кто?!
— Антиквар, — повторил Тэлбот. — Этакий жизнерадостный склочник. Надеюсь, нам удастся его упросить. Исключительно привередливое существо. Но в проклятиях разбирается, как никто. В конце концов, он — старейший вампир Лондона, да и вообще всей Британии, и к тому же фараон.
— Какой фараон?! — взмолился окончательно замороченный Патрик.
— Древнеегипетский, — ухмыльнулся Тэлбот. — Жулик несусветный. Вам понравится, Шенахан.
Тэлбот ни капли не прилгнул — фараон и вправду оказался склочником и пройдохой. Патрик был почти уверен, что он откажет — просто из удовольствия отказать. Чтобы продемонстрировать, что он сам себе хозяин, и никто его не сможет ни к чему принудить. Но Тэлбот был не из тех, кто заставляет лошадь пить насильно. Нет, он вел лошадь к водопою долгими окольными тропами, то и дело петляя и невозмутимо сворачивая в сторону всякий раз, когда строптивое создание чуяло воду. Заставить лошадь захотеть пить истребитель умел виртуозно.
— И на что похоже это ваше проклятие? — спросил фараон словно бы нехотя, но его выдавали глаза — живые, умные, полные властного сосредоточенного интереса.
— На бутылку Клейна, — незамедлительно отозвался Тэлбот. — Не трехмерную модель с самопересечением, а настоящую. С выходом в четвертое измерение.
Патрик вытаращил глаза. Он многое знал о Тэлботе, но даже не предполагал, что убийца вампиров увлекается высшей математикой.
Мгновением спустя ему предстояло удивиться еще сильнее.
— Очень похоже на правду, — раздумчиво произнес фараон, глядя на свое отражение в чашке с чаем. — Мне случалось иметь дело с такими структурами.
Час от часу не легче. Ладно бы еще Тэлбот — но фараон со склонностью к топологии решительно не соответствовал никаким понятиям о должном порядке вещей.
— Мне тоже, — сообщил Тэлбот. — Но не в Европе.
— Вам тоже? Вот как, молодой человек? — желчно проскрипел фараон. — Ну-ну. Хотите сказать, что вы и в самом деле в этом разбираетесь?
— В достаточной мере, чтобы понимать, что я могу, а чего не могу. Определить свойства проклятия я в состоянии.
— Ну-ну, — повторил фараон. — Сделайте милость, расскажите старому Досси, что вы там определили.
Он явно напрашивался на ссору, но истребителя не могли смутить такие мелочи.
— Проклятие охватывает собой весь дом, — произнес Тэлбот. — По сути, он сейчас являет собой одну огромную ловушку. Однако ее построение довольно необычно. Как правило, в такой структуре наиболее опасны двери, иногда окна. А наше проклятие двери игнорирует.
— Каким же образом жертвы покинули свои спальни? — осведомился фараон, воинственно помахивая чайной ложечкой.
— Они их не покидали, — возразил Тэлбот. — Можно сказать, что на свой лад жертвы все еще там.
— Живые? — придирчиво осведомился фараон.
— Безусловно.
Фараон скривился.
— Признайтесь честно, Тэлбот, — недовольно потребовал он, — зачем я вам нужен? Вы и сами неплохо поработали.
— Чтобы найти материальный носитель проклятия, — ответил Тэлбот. — Я не могу его определить. Он точно в доме, но я не могу уловить даже приблизительно, где он и что собой представляет. Вероятнее всего, этот предмет был привезен откуда-то с Востока. Предположительно из Китая — я ощутил проклятие намного сильнее, когда дотронулся до фарфоровой фигурки. Но определить, где источник проклятия, я не смогу — даже если перетрогаю всю коллекцию лорда Эшвуда. На это у меня ни сил, ни знаний не хватит.
— А вот тут вы правы, Тэлбот, правы, — почти промурлыкал фараон. — Древности и редкости оставьте старому антиквару.
Тэлбот склонил голову в знак почтения.
— Хорошо, джентльмены, — внезапно согласился фараон. — Я поеду с вами.
Насколько Патрик успел понять древнеегипетского проходимца, его последняя фраза означала: «Имейте в виду, экипаж нанимаете вы».
На сей раз объясняться пришлось не с леди, а с лордом Эшвудом, и это оказалось не в пример труднее. Найти сколько-нибудь правдоподобную причину показать пресловутую коллекцию не только частному сыщику, но еще и его невесть откуда взявшемуся коллеге, а заодно и подозрительному антиквару, оказалось почти невозможно.
— Мы предполагаем, что исчезновение ваших сыновей может быть связано с вашей коллекцией, — кое-как выкрутился Патрик.
Хорошо сказано. Главное, чистая правда. И ни слова о проклятии — в которое лорд Эшвуд все равно не поверит.
— В самом деле? — усомнился сэр Генри. — И каким же образом, позвольте узнать?
— Именно это нам и предстоит выяснить, — безмятежно сообщил Досси.
Ушлый фараон развлекался вовсю и никоим образом не собирался облегчать Патрику уговоры.
Сэр Генри нахмурился.
— Если вы полагаете, что я впущу в свой дом под вымышленным предлогом…
— Генри, — тихо и с силой произнесла леди Фрэнсис.
Лорд Эшвуд замолк так резко, словно его ударили по губам.
— Если бы ради возвращения наших мальчиков, — сказала леди Фрэнсис, не повышая голоса, — мне предложили впустить в дом эскадрон страусов верхом на верблюдах, я бы впустила и страусов, и верблюдов. И даже слонов.
И сэр Генри сдался.
— Хорошо, — произнес он, грузно вставая. — Пойдемте, джентльмены.
Коллекция расползлась во всему дому. Блюда, вазы, фигурки, шкатулки и прочие безделушки попадались на каждом шагу. Тэлбот иногда дотрагивался до них, иногда скользил по ним безразличным взглядом, а иногда и вовсе не удостаивал внимания. Фараон, напротив, вел себя, как и подобает антиквару, — рассматривал каждую вещицу, ощупывал, выискивал возможные изъяны, то и дело что-то бормоча себе под нос. Патрик мог бы поклясться, что несносный Досси вовсе не проклятие ищет, а попросту любуется, раз уж ему случай предоставился.
Все переменилось, когда перед гостями распахнулась дверь в святая святых — туда, где на специальных полках и полочках томились под стеклом лучшие экспонаты коллекции.
Они были прекрасны. Несбыточная мечта о совершенстве оделась фарфоровой, нефритовой, яшмовой плотью, растеклась тушью по бумаге, засияла перламутром, зашелестела шелком. Любой мало-мальски сведущий антиквар душу бы продал за право полюбоваться этой красотой и умер бы с умиленной улыбкой на устах. Вот только Досси не спешил ни умирать, ни умиляться.
— Так-так-так, — проскрипел фараон, — и что тут у нас?