Он бочком подобрался к одной из витрин и открыл ее.
— Ну как же интересно… — выдал он, впиваясь цепким взглядом в странный предмет.
Поначалу Патрик принял его за шкатулку — но шкатулки должны открываться, а эта вещь была цельной, без малейших признаков крышки или замка. Назначение ее было непонятным — но для чего-то она, несомненно, предназначалась. Слишком много мастерства было вложено в это изделие, чтобы предположить в нем бессмысленную шутку. Даже если оно больше всего походит на фарфоровый кирпич со скругленными углами и темно-красной цветочной росписью.
— Очаровательно, — изрек фараон. — Восхитительно. Беспрецедентно. И давно вы спите в шкафу, милорд?
Если до сих пор лорд Эшвуд мог только предполагать, что антиквар повредился в рассудке, то его вопрос уничтожил любые сомнения на сей счет.
— Мистер Дикинсон, — осторожно поинтересовался сэр Генри, — что заставляет вас так думать?
— Логика, — отрезал фараон. — Если я вижу, что подушка лежит в шкафу, а не в постели, вывод напрашивается сам собой.
— Подушка? — удивился Патрик. — Это?!
Фараон обернулся к нему.
— Именно так, молодой человек. Это изголовье.
— Для Китая это обычное дело, — пояснил лорд Эшвуд. Он решил относиться к словам антиквара, как к эксцентричной выходке, не более того, но это не помогало ему унять раздражение.
— Я бы не сказал, — возразил фараон. — Не думаю, что в Китае найдется еще хоть одно такое изголовье — или хоть один китаец, который осмелится на нем заснуть. Я удивлен, что оно и вообще существует. Впрочем, я и в этом не уверен.
— Но ведь вы держите его в руках! — запротестовал Патрик.
— Разумеется. — Фараон щелкнул ногтем по фарфору и с отсутствующим видом прислушался к звуку. — Дело в том, что этот предмет не может существовать. Это очень древняя вещь. Старше любого фарфора, который вы могли видеть. Другой состав, другая температура спекания. Сейчас так не делают. Секрет утерян. Но даже и тогда из такого фарфора никто не делал повседневной утвари. Только ритуальную. Вам это что-то говорит, сэр Генри? Нет? А ведь вы — знаток. И вам должно быть известно: сейчас никто не делает такого фарфора — а тогда никто не пользовался для росписи пигментом «чи-ин». Его просто не знали. На тогдашних изделиях не может быть рисунка цвета «бычьей крови». И уж точно ни тогда, ни потом никто не изображал на фарфоре опиумный мак.
— Вы хотите сказать, что это подделка? — выдавил сэр Генри.
Фараон наградил его уничтожающим взглядом.
— Несуществующее не может быть поддельным. А этот предмет не существует в обычном смысле слова. Он создан сразу в нескольких временах — и ни в одном из них. Откуда он у вас?
— Это подарок, — ответил сэр Генри, не очень понимая, с какой стати он отчитывается перед этим странным и неприятным гостем.
— Подарок, — протянул фараон таким тоном, что становилось ясно — сэру Генри он не поверил ни на йоту. — Скажите, милорд, вам доводилось слышать о людях, уснувших на волшебном изголовье?
— Что все это значит?! — запоздало возмутился лорд Эшвуд.
— Это значит, — произнес до сих пор молчавший Тэлбот, — что нам необходимо оставить на ночь в спальне одного из ваших сыновей этот предмет. Можете не опасаться за его сохранность. Мы будем караулить его неотлучно.
Трудно сказать, почему сэр Генри дал свое дозволение. Возможно, он принял спутников Патрика за опасных сумасшедших, которым лучше не перечить. А возможно, ощутил в их мнимом безумии странную и страшную истину.
— Скажите, — промолвил он почти умоляюще перед тем, как выйти из спальни Алека, оставив там своих гостей. — Мои мальчики… они хотя бы живы?
— Да, — без колебаний ответил Тэлбот.
Сэр Генри вздохнул и тихо закрыл за собой дверь.
— Это ненадолго, — сухо сказал фараон, когда шаги лорда Эшвуда окончательно затихли. — Волшебные изголовья — существа с норовом. Человек за полчаса сна целую жизнь проживает, а то и не одну. Мы не знаем, как течет время для Эшвудов в их сновидении.
— Но ведь они не спали на этом изголовье, — удивился Патрик.
— Это не обязательно, — поморщился фараон. — Довольно и того, что лорд Эшвуд сам принес это создание в свой дом. Обычное волшебное изголовье мирно лежало бы под стеклом. Но это изголовье проклято. Ему понадобилось не так уж и много усилий, чтобы подчинить себе весь дом. Для Рональда и Алека любая подушка была частью проклятия. А вот вам, Шенахан, придется спать именно на этом изголовье.
— Зачем? — ахнул Патрик.
— Чтобы вернуть исчезнувших, — объяснил Тэлбот. — Вы не Эшвуд, проклятие не имеет к вам отношения. Просто заснуть в этом доме и даже в этой спальне недостаточно.
Патрик поежился. Исчезать из-под одеяла ему не хотелось. Но выхода не было.
— Вы уверены, что я справлюсь? — помолчав, спросил он.
— Если кто и справится, так только вы, — уверенно произнес Тэлбот. — Сэр Генри не сможет вернуть сыновей. Проклятие проглотит его и не поперхнется. Поэтому мы даже и не пытались ему предлагать. А меня или Досси изголовье вообще не пропустит.
— А меня пропустит?
— Вас — да. Шенахан, я вампир, мы спим не так, как люди. Наш сон… поверьте, у него иная природа. Я вообще не смогу войти вслед за Эшвудами.
— А я мог бы, — сказал Тэлбот. — Но не для того, чтобы вернуть Рональда и Алека, а чтобы их убить. Я ведь убийца вампиров, не забывайте. И там, куда приведет меня сон, я буду только убийцей.
— А кем буду я?
— Самим собой, — неожиданно улыбнулся Тэлбот. — Вы ведь детектив. Искатель истины во имя справедливости.
— Что я должен буду сделать? — произнес Патрик, стараясь говорить твердо.
Все-таки ему было страшно. До сих пор нелегкая заносила его в трущобы и особняки, в притоны и министерства, иногда это бывало опасно, иногда — противно. Однако в такую переделку он еще не попадал ни разу.
— Искать Эшвудов, — очень серьезно сказал Тэлбот. — И учтите, что это будет нелегко. Их фотокарточки вам не помогут. Они могут выглядеть как угодно.
— А для этого, — подхватил фараон, покуда Патрик молча переваривал неожиданные сведения, — вам надо будет лечь и уснуть. Не скажу, что это полностью безопасно. Но проклятие нацелено не на вас. По крайней мере, из нашего мира вы не исчезнете. Это Эшвудов проклятие утащило вместе с телом через черный ход — а вы войдете в главную дверь.
Патрик сосредоточенно разглядывал каминную полку. Фарфоровые безделушки на ней больше не казались забавными.
— На вашем месте я бы тоже боялся, — признался Тэлбот. — Это естественно. Однако постарайтесь не думать о своем страхе, когда будете засыпать. Он может привести вас неверным путем. Думайте о том, что вы хотите спасти невинных и восстановить правильный порядок вещей.
— Постараюсь, — кивнул Патрик. — Есть еще что-нибудь, что я должен знать?
В течение двух ближайших часов Тэлбот и фараон наперебой пичкали его всевозможными познаниями и рассуждениями. Патрик узнал о Китае едва ли не больше, чем обо всех тонкостях собственной профессии, вдоволь наслушался соображений о природе и причинах проклятия, и когда фараон объявил, что пора засыпать, был почти рад, что пытка информацией наконец-то завершилась. Он был так заморочен, что сил бояться уже не оставалось. Не для того ли Тэлбот с фараоном и затеяли этот разговор? Если Патрик чего и опасался сейчас, так разве того, что не сможет уснуть.
— И как на этом спать? — с сомнением произнес Патрик, дотрагиваясь до холодного фарфора.
— Без снотворного, — отрезал фараон. — Никакого лауданума. Вообще никаких производных опия. Просто ложитесь и засыпайте.
Патрик послушно опустил голову на твердую поверхность.
— Жестко, — вздохнул он.
— Если хотите, могу спеть колыбельную, — предложил фараон.
Патрик представил себе поющего Досси и вздрогнул.
— Какую колыбельную? — жалобно спросил он.
— Древнеегипетскую, естественно, — хладнокровно заявил фараон.
Нет уж, спасибо. Еще приснится, чего доброго…
— Не думаю, что это мне поможет, — возразил Патрик, старательно елозя щекой по фарфору в попытке устроиться поудобнее. — Мне же все-таки не в Древнем Египте искать предстоит. Вот если только китайскую…
И тут Тэлбот запел.
Слова незнакомого языка обступали со всех сторон, обволакивали, таяли в воздухе… — нет, они сами были воздухом, и Патрик вдыхал их. «Ах да, Тэлбот ведь бывал в Китае», — успел подумать он прежде, чем сон крепко сомкнул его веки.
Когда Патрик проснулся, в спальне Алека он был один. Солнечный свет настойчиво пытался пробиться сквозь шелковые занавеси. Фарфоровый божок безмятежно улыбался с каминной полки.
Не получилось.
Патрик снова прикрыл глаза, чтобы собраться с мыслями. А главное, чтобы изгнать подлое отчаяние пополам с облегчением. Ничего еще не закончено. Если нужно, он будет пытаться снова. И снова. И еще раз.
— Господин судья! Ваша светлость! Господин судья!
Женский голос был таким пронзительным, что Патрик поневоле открыл глаза.
Более британской физиономии Патрик в жизни не видывал. К тому же девица была белобрысая и в конопушках. Однако одета она была, как китаянка… ну, или нарисованные китаянки на свитках и вазах из коллекции сэра Генри были одеты именно так.
— Ваша светлость!
Ни светлостью, ни судьей Патрик не бывал отродясь, но поскольку в спальне никого, кроме него, не наблюдалось, вывод напрашивался однозначный.
— Господин судья, ваш завтрак уже готов. И вода для умывания. Что желаете?
— Умыться, — принял решение Патрик и откинул одеяло.
Только теперь он сообразил, что девица говорит на незнакомом ему языке, а сам он не только понимает, но и отвечает ей на том же чужом наречии. Все верно — ведь это сон, а во сне возможно всякое…
Во время умывания Патрик взглянул на себя в зеркало — и не слишком удивился, увидев там совершенно незнакомого китайца с длинными тонкими усами и редкой бородкой.
Они могут выглядеть как угодно.
Поправка, Тэлбот, — я тоже. И не только я. Это сон, а во сне все может выглядеть как угодно.