Мое вытянувшееся лицо Илья оценил правильно.
— Ты не расстраивайся, Премудрая. Ошибку тебе простят. Ошибки все совершают.
— Илья! — взмолилась я, решившись. — Илюшенька! Ты мне поможешь? Со всеми этими вашими правилами да обычиями, пока я тут? Это недолго. Я вот разберусь, как тебя расколдовать, и сразу обратно, честно-пречестно.
— Да какой из меня советник при тебе, Премудрая? — богатырь неожиданно смутился.
— Какой есть, другого не дали, — отрезала я, и мужчина явно загрустил, познав на своей шкуре неизвестное ему выражение “инициатива наказуема”.
Гостемил Искрыч рядом довольно улыбался, оглаживая бороду. Как я подозревала, ему лезть к хозяйке с назойливыми советами не позволяла его магическая натура, и он был крайне рад, что я эту должность кому-то делегировала.
Какой советник, какой советник… а с кем мне еще советоваться, с конем что ли?!
Хотя этот будет рад, ой, рад…
После ужина спать еще не хотелось. Я приткнулась в углу, на лавках, вооружившись снова книгой и записями. Домовой хлопотал по дому. Илья посидел немного, покрутил головой, а потом не выдержал, поднялся, и тоже за работу принялся — перила починил, сундука крышку…
Я смотрела как возится-мастерится сын Искусницы, и пришла в мою темную голову светлая мысль.
— Илья! А давай ты мне кровать сделаешь?
— Чего тебе сделать, Премудрая? — удивился богатырь.
— Кровать! Это такая особая лавка, чтобы спать, но не у стены. Я тебе нарисую.
А то я с вашими сундуками за время пребывания здесь радикулит с остеохандрозом заработаю… да и узко. Как на детской кроватке лежишь и свалиться боишься. И, в конце концов, должна я, как любая уважающая себя попаданка внести вклад в развитие местной жизни. Что поделать, если у меня ни медицинского образования, ни инженерного?! Что могу, то несу!
Я задумчиво потеребила завязки на рукавах рубашки. Пуговицы вот еще до них донести надо… но будем решать прогрессорские проблемы постепенно!
И я отложила магический талмуд и принялась вдохновенно рисовать кровать моей мечты, с сожалением отвергнув балдахин (всегда хотелось!) но зато щедро украсив изголовье резьбой (вот чует мое сердце — умеет он! вот и пусть).
Илья на схему кровати посмотрел задумчиво, почесал затылок. Я сделала вид, что меня совершенно не интересует, как при этом ткань рубахи обтянула могучую грудь. Плохая, плохая была идея отправлять его дрова рубить!..
— Ну можно, конечно. Только дерево нужно.
— У нас дерева — целый лес, — услужливо подсказала я.
— И снасть моя рабочая…
— А где она?
— Так в дружине осталась, Премудрая.
— Ну и славно, — обрадовалась я. — Вот завтра за снастью своей и съездишь, заодно убедишься, что на меня там никто ратью идти точно не собирается, а то мне знаешь ли недосуг сейчас богатырей в статуи превращать, чувствуй потом себя перед матерями без вины виноватой… — и тут меня посетила очередная гениальная идея: — А на обратном пути к матушке своей заедешь, поклон от меня передашь и гостинец! Чтобы убедилась, что я тут ее кровинушку живьем не ем!
Ай да Лена, ай да молодец, как же славно все придумала!
Если бы еще кто-то мой энтузиазм разделял! Где благодарности и бурные аплодисменты?!
Богатырь смотрел на меня с радостью и сомнением.
— Как же я тебя одну здесь оставлю?
— Кто обидит ведьму в ее доме? Не ты ли своему товарищу рассказывал какая я сильная, да могучая, да прекрасная?
Ну, допустим, прекрасную я добавила от себя, но мог бы между прочим и сказать, ему ничего не стоит, а девушке приятно!
— …и ехать мне не на чем. Там одним днем-то никак не управишься. Пока до заставы дойду, пока лошадь возьму, и до матушки трое суток ехать…
— Булата возьмешь! — непререкаемо отрезала я.
В избе воцарилась тишина. Под двумя удивленными взглядами — богатырским и домовым — я поняла, что снова сказала что-то не то, и на этот раз даже не стала пытаться угадать:
— Ну, что теперь не так?
— Так… — выручил притомившегося с советничьих обязанностей Илюшу Гостемил Искрыч: — …не дастся никому конь богатырский, окромя хозяйки!
— Чего это? — в свою очередь удивилась я. — Если бы он простой лошадью был, я еще поняла бы, а он разумный, с ним наверняка договориться можно. К тому же ему скучно, я на нем много кататься все равно не могу. Так что завтра с утра бери да езжай.
По тому, какими взглядами обменялись мужчины в моем доме, я поняла, что что-то все же не поняла…
А на утро, выйдя на крылечко, я наблюдала прекрасную картину: Булат с Ильей в седле выгарцовывал и выскакивал по двору, как горный кОзел, а Илья, стиснув зубы и натянув поводья, пытался угомонить расшалившегося беса, доставляя тем самым бесу нескончаемое удовольствие.
Но попрыгушки — это все что равняло Булата с козликом, все остальное равняло его с расшалившимся бизоном. Я готова была поклясться, что доски под моими ногами подрагивали, а на кухне меленько бренчали пережившее мое расстройство горшки.
От этого тарарама я собственно и проснулась, и выкатилась на улицу в чем была, решив, что рать явилась, не дожидаясь Илюшиных заверений в моей безобидности.
Увидев, что шеренгой витязей тут и не пахнет, а пахнет всего лишь коником, который решил, что он котик и ему жизненно нужен тыгыдык, я отмерла и вобрав в себя холодный утренний воздух от души рявкнула:
— Булат!!!!!
В небе громыхнуло.
Конь мгновенно замер каменным изваянием, богатырь на нем только неведомым чудом удержался в седле, а не отправился в полет, чтобы пропахать носом дворовую землю. Скосив на меня обрамленный густыми ресницами глаз, Булат шумно выдохнул, опустил голову и принялся как ни в чем ни бывало пощипывать редкую травку.
Я скрестила руки на груди (холодно!), поджала под себя одну босую ногу (очень холодно!) и стараясь компенсировать нелепость позы, крайне грозным тоном и насупленными бровями, объявила:
— Отвезешь Илью сначала в дружину, потом к Искуснице? Ясно?
— Конечно, хозяйка, — безмятежно отозвалась прыгучая скотина, — чего ж тут не ясного?
Я насупилась еще сильнее и добавила:
— И не дурить!
Судя по тому, что конь окончательно принял вид забитой сиротинушки — прямого приказа не ослушается.
Тут и Гостемил Искрыч подскочил с шалью и сапожками, и пока я обувалась-одевалась, Илья спешился и подошел ко мне. Выражение лица у него было сложносочиненное: через довольную рожу и молодецкую удаль нет-нет, да и лезли озабоченность и беспокойство.
— Ты, Премудрая, без меня со двора ни ногой.
Я покивала, кутаясь в шаль.
— И не пускай никого.
— Запирайте, дети, дверь и никому не открывайте, даже если представятся газовщиками, — пробормотала я себе под нос, а потом бодро заверила: — Езжай Илья, хорошей дороги. Ничего тут со мной не случится.
Однако, когда створки ворот со стуком сошлись за лошадиной задницей (которая сегодня символизировала всю лошадь целиком), я все же испытала странное чувство пустоты и незащищенности. И поторопилась вернуться в избу.
Ничего, у меня свои дела имеются.
На этот раз стука в ворота не прозвучало.
Но я все равно вскинулась ни с того ни с сего, оторвалась от книги. Покрутила головой, пытаясь понять, что меня насторожило.
И не поняла.
Ничего. Тишина, изба, даже Гостемила Искрыча не видно.
Я попыталась вернуться к прерванному занятию — и не смогла.
Внутри что-то скреблось и разбухало. И чуялось будто чье-то присутствие. Но не здесь, а…
К черепам я уже потянулась так же буднично, как раньше тянулась за мобильником.
Женщина стояла напротив ворот, не торопясь к ним приближаться и, запрокинув голову, разглядывала мои заборные украшения в упор.
Высокая, стройная, сарафан вышит жемчугом, а волосы… огонь, а не волосы. Такой ярко-красной рыжины мне еще не доводилось встречать. Коса сверкала и переливалась, как драгоценная.
Выражение лица у незнакомки было доброжелательное, и оглядывалась она вокруг с приятным любопытством. Ни к витязям княжеской дружины, ни к сельским жителям, ни — прости господи — к Кащею она явно не относилась. С соседками я тоже успела познакомиться. Так кого же ко мне тут попутным ветром принесло?
…ветром-ветром, лошади при ней не было, но я готова была поспорить, что и по лесной земле край сарафана точно не волочился.
Подумалось, что так же наверное смотрела на меня Искусница из своей избушки, но повторить ее трюк с гарканьем через черепа, я не рискнула. Как-то вдруг вспомнилось, что я обещалась быть хорошей деточкой, дверь незнакомым газовщикам не открывать, только знакомым и вообще…
— Здравствуй, Премудрая! — вдруг заговорила неведомая гостья, улыбнувшись. — Долгих лет тебе! Дозволишь ли войти, познакомиться?
Вот еще! Может, меня дома нет!
А с другой стороны, что за глупости? Чего мне бояться?
Отсутствия Ильи? Так, если подумать, не приходилось ему еще до сих пор всерьез меня оберегать, богатырей я сама построила, чуды-юды тоже не испугалась… и не то, чтобы я была совсем наивной девушкой, но незнакомка все же не выглядит угрозой…
…да и от ведьмы в любом случае не Илья меня защищать будет, а я — Илью. Пора уже и правда принимать на себя обязанности Премудрой.
И, собравшись с духом, я мысленно распорядилась открыть ворота.
Незнакомка шла, как плыла: прямая спина, легкая улыбка, движения текучие, в руках — букетик.
А она точно из этого мира?
Что-то подобное я видела у себя дома, по телевизору: на церемонии вручения кинопремии “Оскар” голливудские звезды точно также по ковровой дорожке идут!
Эта разве что попозировать папарацци не останавливалась, а так — один-в-один.
Я смотрела с крыльца за представлением с интересом: хороша! Чего скрывать, дивной красоты барышня, по стандартам хоть моего мира, хоть этого. Я грешным делом даже порадовалась, что Илюшу отослала: не уверена, что такую концентрацию сдержанной женской сексуальности здоровая мужская психика способна перенести без послед