А Алеша тем временем попытался пихнуть старшего брата локтем в ребра — Илья подставил ладонь, чуть развернувшись так, чтобы тычок не достиг цели.
На новый смешок Алеши он покачал головой, а потом ухмыльнулся, быстро взглянул на мое окно и, поправил пояс с оружием, кивком указал брату куда-то за избу!
Я от досады мысленно взвыла: ну, Илья-я-я! Ну, жалко тебе, что ли?!
Взор верхнего черепа туда не добивал, а те, что венчали колья забора, смотрели в лес.
Нет, развернуть-то я их могла, не велика проблема, но тогда Илья, желавший скрыть братские разборки от моего взгляда, точно поймет, что я на них смотрю!
Любопытство и желание увидеть, что там будет, быстро и эффективно победило слабые попытки совести напомнить, что подглядывать, вообще-то, нехорошо.
Так, что там еще есть в моем магическом арсенале?
Зеркало? Палевно…
А если?..
Я торопливо подскочила к сундуку-спецхранилищу и нурнула внутрь, торопливо роясь в самом маленьком, но и самом важном отделении: не то, не то… ага! Кажется, вот!
Торопливо развернув чистый холст, я поняла, что угадала: это оно!
Выдохнув с облегчением, я позвала:
— Гостемил Искрыч! А у нас яблочка не найдется? Наливного?
И бережно опустила блюдечко с голубой каемочкой на стол.
Яблочко нашлось.
По каемке покатился желтый плод с красным бочком — а в центре блюдца возникла картинка, словно окошко в наледи протаяло.
Я успела как раз к “горячему”: видно, братья успели разок столкнуться, разогрелись — и теперь младшенькому пришлось стаскивать рубашку, чтобы охладиться. Вот как раз момент разоблачения я и застала, оценив, как беленая холстина проскользила по загорелой коже вверх, открыв сухую, жилистую спину, кое-где расписанную следами шрамов.
Блюдечко, словно почуяв оценивающий взгляд, которым я окинула сценку, сфокусировалось на младшем богатыре, детально продемонстрировав мне плечи, бугристую линию позвоночника, мышцы, движущиеся под дубленой шкурой…
“Глянуть не на что!” — мстительно припечатала я.
Илья, к моему некоторому сожалению, раздеваться не стал. Наверное, чтобы повозить мордой младшего, ему и вспотеть не потребовалось!
Братья сошлись в клинче, сплетясь руками и топчась на месте, я едва не подпрыгивала на своем месте, честно и азартно болея за своего стража, радостным “Да!” отметив момент, когда Алешу вынесло из условного “круга”.
Илья свою победу встретил гораздо спокойнее. Разве что мелькнуло в позе, во взгляде сдержанное удовлетворение. Которое, если честно, мне могло и померещиться: оно как мелькнуло — так и пропало.
Впрочем, Алеша поражению тоже не слишком расстроился, даже веселья, плескавшегося во взгляде, не убавилось. Он что-то сказал Илье — блюдечко не передавало звуков, но, судя по выражению лица, веселое. И не сказать, чтобы моего богатыря его слова задели — вид у него остался, как был, равнодушным…
Но, по странному извиву моей логикеи именно это и убедило меня окончательно: всё. Ночевать Алеша у нас не останется.
Спасибо за помощь, Настасья, извини за скудное гостеприимство, но на моем подворье ему места нет. Пусть летит, откуда прибыл.
А мужчины тем временем взялись за оружие, и Илья выглядел довольным — с мечом разминаться он любил, это-то даже я давно поняла.
Звякнуло, столкнувшись, железо — и даже толстые бревенчатые стены избы не помешали этому звуку.
“Диагональ” у моего “монитора” оставляла желать много лучшего, блюдце — оно размером блюдце и есть, что с него взять? — изображение оставляло желать много лучшего, но, кажется, с мечом наш гость был получше, чем в рукопашной, и я, наблюдая за стремительными движениями поединщиков, закусила губу, отчаянно желая Илье победы.
Мелькали тела, одетое и полуголое, вспыхивали голубоватые росчерки острой стали, лязг, доносящийся с улицы… И только когда меч Алеши, сверкнув рыбкой, вылетел из рук, я выдохнула. И поняла, что все это время не дышала.
Богатыри расступились, выравнивая дыхание, оба взъерошенные и откровенно довольные, обменялись фразами. Младший метнулся в сторону бани, куда улетел его меч, Илья переступил на месте, готовясь к новому раунду…
Так, стоп. Хватит, Лена, тебе на сегодня зрелищ — хорошенького понемногу.
Ты, вроде как, наверх пошла, чтобы изучить свиток, который тебе Искусница передала? Вот и изучай!
Р-р-распустилась тут!
Строго отчитав саму себя, я сама же себя и послушалась, развернула рулончик бересты… Вот только вчитывалась в текст я все равно с прочно прилипшей улыбкой, довольная чем-то, как дура.
Булату Алеша тоже не понравился: вороной Алеши исполнять конно-богатырские прыжки не умел, так что доставить нас на место одним скачком буланому не позволили, и дорога заняла аж целых минут сорок (вместо пяти секунд и одного инфаркта для неподготовленных).
На коленях у Ильи было не совсем удобно, зато надежно и приятно. И первое время я все боялась, что Илья или, не дай боже, Алеша, догадаются, что мне приятно, и от этого нервничала, каменела, а еще ерзала, пытаясь устроиться понадежнее — и вряд ли этим добавляла удобства Илье.
Но постепенно угомонилась: Алеша все равно на бессрочную депортацию из моих “суверенных земель” уже начирикал, так какая разница, что он обо мне подумает? Илья… В его глазах, конечно, дурой выглядеть не хочется, но всё равно… тоже, в общем-то, не важно, поймет он, как нравится мне, не поймет: я же закончу здесь с делами, и вернусь домой.
А лес вокруг жил. Шумели деревья, качали ветвями. Пели птицы, звенели комары — лето неспешно входило в силу.
Мелькнул в игре света и теней зеленый бок сбоку дороги — я бы и не увидела, не поняла раньше, чего это богатыри дружно проводили взглядом в лесу, а теперь же знала, что это любопытная полесунка из семьи лешего деда вышла к тропе, поглядеть на свою хозяйку.
И птицы — я не знала, как назывались эти птицы в моем мире, и как зовут их здесь на местный лад, но отчетливо видела, знала, где любая из них и могла указать, где чья трель. А еще — как медведь дерет когтями древесный бок, устарашая силой и ростом соперникам, похваляясь статью и здорвоьем перед медведицами; как подрывает рылом обомшелый бок кабан, выискивая в щедрой лесной земле сытных личинок; как поднимаются со дна топи пузырьки болотного газа, и лопаются, смеша кикимор…
Я была лесом. Я ощущала его весь — и одновременно была и им, и над ним. И лес, он тоже ощущал меня. И звал. Ломился в душу, втекая в нее вкрадчивыми шорохами, лесными родниками, прохладной силой. Слушал меня — и, слыша мои метания и тревоги, спешил утешить, качая на волнах силы: “Всё сладится, Премудрая, всё по-твоему обернётся”.
Словно кто-то большой, живущий иным разумом и иной логикой, меня, дитя человеческое, по голове погладил.
К деревенскому частоколу выехали через полчаса примерно. И снова — заплатки полей, селяне, ухаживающие за огородами. Шустрая ребятня и брехливые псы.
Я завозилась, и Илья понятливо соскочил на землю, следом спустил с седла меня.
— Вот что, Алеша. — Горшок с лекарством, густо замешанным на моей силе, дождался своего часа и был торжественно извлечен из сумки. — Возьми-ка ты лекарство, отнеси в избу Еремы Печника…
Сказала, и поняла, что мне это напоминает. Сказочку про то, как одну девочку матушка через лес к бабушке пирожки отнести отправила. Правда, “девочка” у меня явно не удалась — здравомыслящий волк от такой Красной Шапочки должен бежать, сбивая репьи…
Отогнав некстати вылезшие глупости, я продолжила:
— Хозяйке скажи, на пять частей разделить и всех детей напоить поровну. И расспроси ее заодно, как дети себя чувствуют, что с утра переменилось. А мы с Ильей тут походим. Поглядим.
Я, честно говоря, ждала, что взбрыкнет — с чего это именно он на посылках?
Уважения я у него явно не вызывала ни на грош. Но нет. Младший сын Искусницы молча принял из моих рук ношу, поклонился и — отправился исполнять.
Илья на него, что ли, хорошо влияет?
Хмыкнув, собралась и приготовилась делать то, зачем и приехала.
Как там у Искусницы в инструкции было?
“Эни, бэни, раба и мысленно щелкнуть хвостом”.
Хотя нет, это из другой сказки.
Под сердцем кольнуло, когда моя сила, подчиняясь, потекла наружу — прикрыв веки, я видела ее зеленоватым маревом. Оно вихрилось туманом, собиралось вокруг нас с Ильей облаком.
И его нужно было как-то отправить дальше, заставить обтечь деревню, отыскав следы проклятия. Оставался только вопрос — как? Толкнуть? Мысленно приказать? Пожелать, как с замком на сундуке, который вытрепал мне все нервы?
У Искусницы рекомендаций по этому поводу не было.
Не смущаясь присутствия Ильи, которому все равно не видно, что я делаю, я перепробовала всё, что пришло в голову.
И когда результата не получила, вздохнула. Видимо, придется воспользоваться вторым способом: “Ежели не получится — так можно просто деревеньку вкруг обойти”.
Бить ноги не хотелось. От слова “совсем”. Но что поделаешь — придется.
И мы пошли.
Зеленоватое марево-облако послушно тронулось с места, так и окружая нас коконом.
Как ни странно, ноги почти не страдали: ни на корни я не натыкалась, ни о камни не билась… как будто лес заботливо расстелил передо мной дорожку.
Да что там — дорожку, даже ветки бережно отводил в сторону, чтобы не хлестали по лицу, не хватали за волосы…
Кажется, мне сейчас намекают, что мне бы стоило хоть иногда покидать Премудрое урочище не верхом на богатырском коне от одного человеческого жилья к другому,, а по простому, ходить в лес ножками: кому-то не хватало внимания своей хранительницы.
Совесть царапнула острыми коготками, и я по наитию, как силу, послала вовне свое сожаление.
Я не очень хорошая Премудрая. Извини.
А в ответ зашумело, загалдело, окутало безусловным пониманием: Премудрой не нужно быть хорошей, Премудрой достаточно просто быть.
И, подчиняясь всё тому же наитию, я открылась лесу.
И сила, хвойная, лиственная, травная, ручейная, земная — хлынула в меня на вдохе.