Эм… Ну… Но… Нет, с этой точки зрения я на уход Ильи не смотрела, да. Но… Но я все равно не оставила бы его при себе на привязи, зная, что могу отпустить. Нечестно это, не правильно! Алешу, может, и глазом не моргнув припахала бы — и ничего б ему не стало бы, коту драному. А Илья… он не такой. С ним так нельзя. Только объяснила бы, что не гоню, а отпускаю.
Чтобы не уходил с обидою.
Чтобы не полез к Василисе!
— Боги с ним, с договором, тетка Настасья. Ты скажи мне толком — как он? Отчего в себя не приходит?
— Плохо он, Еленушка. Понимаешь, Василиса-то, про узы между вами то ли знала, то ли разглядеть успела. Вот и решила она, что ты Илью вместо себя выставила, на нее натравила. И когда ударила по нему, ударила не просто-так: била-то она в Илью, а метила — в тебя. Кабы был промеж вами долг по-прежнему, прошло бы колдовство Илюшу насквозь, да по узам вашим к тебе и притекло бы… Да только нет их больше, тех уз. Вот вся могута Василисина по хозяйке-то и хлестнула. Она и сбежала — решила, верно, что ты и издали ответить ей сумела. И ей-то поделом — да Илья мой перед ней оказался, словно плотина там, где должно бы речное русло найтись. Вот плотину-то потоком и… разрушило.
“Разрушило”? Стоп-стоп-стоп! Лена, без паники! Вот, передо мной — мать Ильи, и она спокойна! Ну, относительно спокойна — но всё же!
Но когда задавала Настасье вопрос, голос все равно предательски сел от страха:
— В каком смысле — “разрушило”?.. Насовсем?..
Настасья молчала, и волна паники поднялась, сжала сердце, перекрыла дыхание…
— Не знаю, Премудрая. Пока — не знаю. Рушить всегда куда как легче, чем возводить, а увечить — проще, чем лечить.
Я не покачнулась, нет. Стояла твердо, как влитая.
— Он мое чадо, Премудрая. Сколько бы годов ему ни сравнялось, хоть два десятка, хоть три — а он всё едино моё дитя, плоть от плоти. Я сделаю для него всё, что мне по силам, и сверх того — тоже сделаю. Да только… не знаю я пока, что делать надобно. Крепко Василису Кащей выучил, накрутила она, паскудина, проклятие так, что как взяться — я сходу и не разберусь…
Она прерывисто вздохнула, прикрыла глаза — но тут же выдохнула, в руки себя взяла.
Я сцепила зубы, потому что поняла, что имела в виду: время уходит.
Время, если я правильно понимаю, в таких борьбе с проклятиями — как в борьбе с ядами. Важнейший фактор, ценнейший невосполнимый ресурс.
Стоп!
— Кащей? Почему — Кащей?
Она качнула головой досадливо, словно муху отгоняя:
— Да жена она его! Была, пока не рассорились…
“А ведьму — кто ж удержит?” — вспомнились мне слова Ивана.
Вот тут ты, Ваня, не прав! Дядька Кащей, захотел бы силой удержать — удержал бы.
И чего ей, дуре, не жилось? Золотой же мужик, и с чувством юмора!
— Не спеши отчаиваться, Елена, рано! У княжьей дружины на заставе свои лекари да целители имеются — и волхвы, и ведуны. Может, там где я не совладала — они не оплошают!..
Ну… может. Но что-то после увиденного доверия к их профессионализму у меня нет.
Зато была мысль, и она показалась мне здравой:
— Я к дядьке Кащею пойду, помощи просить. Если уж ты в проклятье сходу не разобралась, так может, он сумеет? Ему-то почерк жены, наверное, лучше знаком — раз уж он сам его ставил!
— Попроси, Премудрая, попроси, — откликнулась Искусница.
И усмехнулась — как мне показалось, разочарованно.
То ли она не верила в помощь царя Кащея, то ли другого от меня ждала.
Только мне ее ребусы разгадывать было некогда.
Я дернулась было в сторону Булата. Остановилась. Оглянулась на Илью, и выдавила через силу:
— Я… я не хотела. Я не хотела, чтобы так вышло.
Настасья только устало вздохнула:
— Да видела я, что ты не хотела. И сказала бы, что зла не держу, да только… Он мой сын. Моя кровиночка.
Сказать в свою защиту хотелось хоть что-то. Хоть бы то, что если бы связь была на месте, так Ильи, может, уже и не было бы: пришибла бы Василиса меня ударом через узы, а там и Илью накрыло бы — либо отдачей, либо наказанием за нарушенный договор, за то что не уберег Премудрую.
Впрочем, если бы узы были на месте, Илья сидел бы в Премудром урочище, сторожил бы меня, как миленький, и на Василису если бы и попер, то только со мною вместе.
Промолчала, в общем.
Только кивнула: понятно, мол. Чего уж тут, в самом деле, непонятного?
И уже почти выйдя из-под зачарованного ею круга, где на нас на обращали внимания извне, снова остановилась, вспомнив важное.
— Настасья, — позвала я Искусницу, которая шагнула же уже в другую сторону, к сыну. — Ты разменные чары знаешь?
Та остановилась, обернулась настороженно:
— Знаю.
— А распознать сумеешь?
— Сумею.
— А вот Прекрасная почему-то не узнала, и распознать не сумела…
Глава 13
— К Кащею мне надобно, Булатик. Дорогу знаешь?
— А то! — тряхнул челкой буланый, нетерпеливо приплясывая на месте. — Держись, хозяйка — в один миг домчу!
В один миг не вышло: приземлился касатик мой Буланый посреди дремучего леса — страшного, как народные сказки до современной обработки. Голые древесные стволы, седые пряди лишайника-бородача… И, что особенно прекрасно, никаких признаков замка царя Кащея. Ну или терема, я-то у него в гостях не была и не знаю, что у него за недвижимость…
— Булатик, — я перегнулась через конскую шею и постаралась заглянуть в янтарный глаз. Правый, так оказалось удобнее. — Ты куда меня привез?
Подумала, и добавила:
— Волчья сыть, травяной мешок…
Не от злости, а так, порядку для: раз уж сказка — так сказка!
Булат обиженно всхрапнул, заоправдывался:
— Сейчас, сейчас, хозяйка!
Отступил назад несколько шагнул, копнул сурово землю, разбежался… И грянул оземь всеми четырьмя копытами буквально там же, где скакнул!
Я снова перевесилась вбок, чтобы заглянуть в конский глаз, на этот раз, для разнообразия, в левый, сообщила заинтересованному слушателю:
— В этом месте мне положено взять в белу руку плеточку шелкову да и бить коня по крутым ребрам!
Заинтересованный слушатель всхрапнул гневливо, сиганул с места без разбега… и на него же грохнулся — по земле вибрация пошла. Я, впрочем, в седле благополучно улетела, хотя, подозреваю, по всем законам физики, должна была бы вылететь. Да что там “по всем” — на всадника вроде меня и одной инерции хватило бы.
— Матушка Премудрая… — хмуро и задумчиво сообщил мне конь, придя в себя после очередной неудачи. — А ведь это сам Кащей бережется чего-то. Не пускает меня дальше преграда наведенная! Я с себя вины не снимаю: мне велено доставить было, а я не справился, подвел… Да только, не совладать мне с волей Кащеевой!
В солнечном сплетении неприятно похолодело: этого только еще и не хватало!
Мысли о возможных причинах такого поступка дядьки Кащея разбежались огненными ручьями, и каждый — больно жегся.
“Василиса жена его… бывшая”...
“Парням головы крутить она всегда была горазда”...
Та-а-ак… А вот теперь попасть к Кащею мне стало еще нужнее!
Я решительно соскочила с седла. Ощупала воздух перед собой:
— Где?
— Что — где?
— Преграда, говорю, где?
— Так ведь вот она!
— Так нету же ничего!
Булат показательно шагнул вперед, и сразу уткнулся во что-то, незримое глазу. Уперся словно бы в воздух, навалился грудью, скользя и перебирая копытами — без толку. Рассердился — да и встал на дыбы, с силой саданул подкованными копытами в воздух. Тот загудел, а не поддался.
Я же демонстративно провела рукой вперед рядом с его мордой, не встречая никакого сопротивления. Сделала вперед шаг, другой… выходит, преграда поставлена только для волшебного коня?
Ну, не думал же дядька Кащей в самом деле, что меня это остановит?
— Не ломись, Булатик — сам же сказал, что Кащеевой воли тебе не превозмочь…
— Так то с наскоку не превозмочь, — всхрапнул конь, продолжая ломиться, что тот бульдозер, в невидимую преграду, только трава с землей из-под ног в стороны летели. — А измором ежели…
— Ну-ну… Но, если так — тогда конечно! Только скажи-ка мне, друже, много ли еще пути нам осталось?
Булат отвлекся от своего землекопного труда, взгянул на меня. Взглянул хмуро — мысль мою он понял, и она ему явно не понравилось.
Но выбора нет: мне нужно попасть к Кащею. Если “Булат-экспресс” отпадает — своим ходом доберусь!
— Не так чтоб очень уж… ежели по прямой. Пешему — на полдня пути, мне — раз хвостом махнуть. Только, хозяйка, где ж его, тот прямой путь, сыскать? Не спеши, хозяюшка, не руби сплеча: одолею я клятую преграду, и домчу тебя — глазом моргнуть не успеешь!
Буланый говорил с напором, убедительно — очень уж ему не нравилась идея отпустить меня одну по Кащееву лесу бродить, не мое, чай, урочище, где никто не обидит. Чужое место, не моё.
Мне эта перспектива, впрочем, тоже не светом солнечным сияла — у меня Илья, ему помощь нужна скорей, не могу я полдня потерять!
…там, где любой местный колдун за полчаса на крыльях доберется.
Плохо только, что не расспросила никого — а ведь была возможность, была! Но мне ведь ни к чему самой конечностями махать, у меня же Булатик есть, да?
Злость на себя полыхнула, обожгла.
Я стиснула зубы.
Мне нужно к Кащею!
Мне нужно лететь, сейчас, немедленно!
Мне нужно…
Нужно…
Я вздрогнула всем телом.
Сила развернулась упруго, хлестнула изнутри, вывернула меня наизнанку — и я закричала.
Пронзительным, громким птичьим криком.
Побежала, взмахнула руками?.. крыльями?.. земля толкнулась под ногами… под лапами!
И небо скакнуло в лицо. Огромное, великое, бездонное небо чужого места звало меня, как родное.
И я взвилась в него стрелой.
Белой и крылатой, неудержимой стрелой.
К воротам Кащеева замка я подлетела стремительно. Хотела во двор — но побоялась. У меня у самой-то даже Булат, прописанный на подворье, через забор сигать не рискует. Надо думать, окрестные маги не дурнее Премудрых.