Я встала.
— В таком случае, я, пожалуй, воспользуюсь вашим разрешением, и заберу документы сразу же.
Начальник, которому явно стало неуютно, встал следом за мной. Он что-то еще говорил о том, что позвонит в отдел кадров, предупредит бухгалтерию, что ли…
Но я уже не слушала — вышла.
И, что интересно: я так тряслась насчет того, с какой формулировкой меня уволят, а получив документы на руки, даже не взглянула на записи в трудовой. Мне стало не интересно.
Визит к участковому я отложила на попозже: кто знает, какую бездну бюрократического ада откроет передо мной естественное желание уведомить родные органы, что я вернулась из пропадания без вести? А главное, мое нежелание давать по этому поводу какие-то объяснения.
И вот теперь, устроившись на потертом сиденье автобуса вполне уютно (запахи бензина, дорожной пыли, человеческих тел разной степени чистоты и мешанина из парфюмов и ароматических отдушек — не в счет), ехала к брату.
За время моего отсутствия — не в смысле, “в этом мире”, а в смысле “на Сережкиной стройке” — братов долгострой похорошел, и снаружи выглядел уже совсем как дом-дом. Ну вот прям как настоящий: в прошлый раз, когда я здесь была, второй этаж только-только поднимался голыми стенами, а сейчас — крыша, окна, двери. Даже свет в окошке.
Разве что двор выглядит типичной смесью строительного склада и строительной же помойки, да вместо забора времянка из профнастила, а в остальном — настоящее семейное жилище.
Я осторожно прикрыла за собой калитку, и остановилась: навстречу мне выскочил здоровенный кудлатый пес неопределенной масти и породы. Выскочил — и тоже замер, вздыбив шерсть на загривке и недвусмысленно оскалив клыки: опознал во мне потенциальную угрозу. Брехать на ведьму он не решался, пропускать на подведомственную территорию не собирался. Дилемма, вставшая перед кобелем, выглядела нерешаемой. Передо мной, впрочем, тоже стоял непростой выбор: сунуть руку в карман, за телефоном , и, возможно, спровоцировать пса на нападение, или попробовать поладить с ним магией — но чем я потом буду доказывать брату что его сестра не рехнулась, если потрачусь на пса?
Страшно мне не было, себя защитить я смогу, но делать-то что? К тому же, принципиальная собачья позиция вызывала уважение, не хотелось бы ему навредить, в случае чего…
Стукнула дверь, из дома высунулась Оксанка, и вопрос отпал сам собой.
— Вы проходите! Ой, Лена? А мы тебя только к выходным ждали… Ты проходи, Кузьма не кусается!
Кузьма не сводил с меня глаз, убедительно сигнализируя взглядом: кусаюсь!
Ему я в этом вопросе верила больше, чем его хозяйке.
В итоге, в дом Оксана меня провожала лично, и то бдительный пес все старался втиснуться между ею и мной, оттереть меня от хозяйки мохнатым боком, умница такой.
Надо будет ему на здоровье перед отъездом пошептать, если после разговора с Серегой что-то останется.
Старший брат, увидев, кого привела в дом его жена, опешил. За доли секунды на его лице сменили друг друга радость, облегчение, неодобрение и, наконец, раздраженье. Я нервно поджала ягодичные мышцы, подозревая, что сейчас одной ведьме (бывшей ведьме!) прилетит. И даже догадываясь — по чем именно.
Сережка собрался было встать, но напоролся на сердитый взгляд жены, ее недовольно и упрямо поджатые губы — и сел ровно. Грозного старшего брата с него как сбрило!
— Лен, ты садись, сейчас чайку попьем! Зря ты не предупредила, что едешь, мы бы Сережку хоть в магазин сгоняла, а то и на стол поставить нечего, сама видишь, у нас тут толком никаких удобств!
Гостеприимная хозяйка суетилась, освобождая мне место на заваленной стройматериалами кухне, а я с трудом сдерживала улыбку: Оксанка, как нормальная Баба-Яга, знала, что сперва нужна гостя накормить-напоить, а уже потом вопросами пытать!
И, судя по реакции Сереги, в печке неугодного тоже могла запечь не хуже, чем любая Баба-Яга!
Впрочем, светская беседа не затянулась, Оксанкиного внушения надолго не хватило: брат дал мне выпить чашку чая, и встал. Я покорно проглотила печеньку и отодвинула стул: пойдем, я готова.
Тяни-не тяни, а от расправы не убежишь.
Хотя…
Эх, где там мой Булатик!
Несколько лет назад, когда Серега с женой решили строить свой собственный дом, место они для него выбрали очень удачное: с одной стороны, в двадцати минутах езды от города, с другой стороны — свежий воздух и лес под боком.
Вот в сторону этого леса брат меня и повел для серьезного разговора. Я медленно брела рядом с ним, загребая кроссовками прошлогодние сухие листья и свежую траву, и не зная с чего начать. Брат терпеливо ждал, только чем дольше я собиралась с духом — тем сильнее он хмурился.
Пока, наконец, не остановился, пристально и пытливо глядя мне в лицо.
— Лен, скажи, во что ты влипла?
Я вздохнула. “Влипла” — это мягко сказано. Куда ближе к правде “по уши вляпалась”!
И, решив больше не тянуть, я вдохнула, выдохнула, и потянула на себя силу, которую копила для этого с момента своего возвращения. Ладоням стало сперва тепло, потом горячо, но не обжигающе, а приятно-горячо. А потом у меня в руках вспыхнуло рыжее пламя. Вспыхнуло, лизнуло длинным “языком” воздух и успокоилось, выровнялось.
Глядя прямо в расширенные Серегины глаза, я “смяла” пламя в комок, бросила на землю — и по траве, по нашим с ним следам, побежала огненная нить. Добралась до забора, ограждавшего его дом, разделилась на два рукава и поспешила дальше, чтобы обтечь весь участок и встретиться с противоположной стороны. Как только линия замкнулась, в воздухе ярко полыхнуло — и всё исчезло.
Глухо залаял за забором Кузьма, пытаясь донести хозяевам “Я же говорил! Я же вас предупреждал!”. Хлопнула дверь — Оксана выглянула проверить, что случилось. Ничего подозрительного не увидела, и снова ушла.
— Это… Лен, что это такое? Что это было?
Оглянувшись на бледного брата, я вздохнула:
— Это защита, Сереж. Теперь в ваш дом без вашего разрешения не войдет никто посторонний. Так что будь избирательнее, раздавая приглашения. Обновить её я смогу не скоро — очень потратилась. В нашем мире у меня с возможностями не густо…
— “В нашем мире”? — Мгновенно ухватил главное брат.
Вздохнув, я принялась рассказывать всё с самого начала, второй раз за три дня.
— Прости сестрёнка, — выдал он, выслушав мой рассказ, — Но как-то это всё...
— Не веришь?
— Не то чтобы совсем... — Серёга выразительно взглянул в сторону своего дома. — Ну вот как-то...
Я вдохнула и с шумом выдохнула воздух, задумчиво прикидывая, что делать. В принципе, можно было бы плюнуть да растереть. Ну, не верит мне Серый и не верит, что с того? За исчезновение всё равно уже прости, и в дурдом больше не потащит. Можно считать, что поставленной цели я уже добилась.
Но мне очень, очень, очень хотелось чтобы брат мне поверил.
В этом родном для меня мире, где всё вдруг сделалось чужим, и привыкать к нему заново было невыносимо тяжело, где практически от всего, кроме дружбы с Лялькой, тянуло заменителями, усилителями вкуса и ароматизаторами, идентичными натуральным, мне хотелось, чтобы хотя бы брат был мне родным взаправду. Потому что если я сейчас оставлю всё как есть, не приложу усилий, не постараюсь — и дистанция, которая всегда была между нами и с которой нам было комфортно жить и оставаться родными людьми, превратится в пропасть.
Вот только доказать ему, что мои слова не выдумка, мне больше было нечем.
Хотя…
Хотя почему это — “нечем”?!
Я решительно ухватила Серёгу за рукав, и поволокла его в лес:
- Пойдём-ка, поглубже зайдем. Есть здесь где укромная полянка?
Полянка нашлась.
Злорадного ухмыльнувшись, я позвала:
— Булатик! Явись-ка, друг мой ситный!
“Бах” — мягко грянули в лесную траву тяжеленные копыта, и буланый конь, потрясая чёрной гривой, возник из ниоткуда.
Возник и прижал уши, заплясал на месте, взрывая лесной дёрн подковами:
— Я ничего, хозяйка! Ну, ты чего, Премудрая?
— Та-а-ак, — зловеще протянула я.
Рука сама собой метнулась змеиным движением, и привычно ухватила здоровенного охламона за ухо.
— Ну-ка, признавайся! Чего натворил?
— Ну, я ничего, Еленушка, она сама!
— Ах ты ж, паразит такой! — в сердцах рявкнула я. — Ты же слово давал, кобылиц не портить! Ты же клялся! Как ты клятву-то сумел обойти?!
— Я не портил! — вякнул конь, согнувшись в сторону зажатого в моей руке уха, и мотнул башкой.
Впрочем, осторожно мотнул, так, чтобы ненароком не выдрать ухо из хозяйской руки. Или, того лучше, хозяйскую руку — из плеча
— Я улучшил!
Я вскипела так, что сама не знаю, как пар из ноздрей не повалил.
— Вот что! — я выпустила многострадальное ухо, и ухватила не менее удобную для воспитательных мероприятий челку. — Ты прекрасно знаешь, что я имела в виду, когда отпускала тебя на вольный выпас. И ты прекрасно знаешь, что мое доверие обманул. Так что, провернешь такой номер еще раз — пеняй на себя! Разорву договор.
Булат шарахнулся — так, что даже челку у меня из руки вырвал. Я, впрочем, не очень-то и удерживала. Отпустила, да еще и отвернулась.
— Ну… хозяйка! — конь виновато переступил на месте. — Ну, прости дурака!
Он легонько ткнулся в мое плечо бархатным храпом, боднул лбом.
— Больше не повторится!
Я дернула плечом.
— Слово даю, Премудрая! Веришь мне?..
Я с видимой неохотой протянула:
— Верю… Пока.
Булат обрадовался, всхрапнул, толкнулся лбом в мое плечо сильнее — самую малость, но и этого хватило, чтобы я покачнулась.
— Ладно! — фыркнула я, делая вид, что всё обижена, но подозревая, что охламона я не провела и что такими темпами я его окончательно разбалую. — Катись отсюда!
И покачала головой, когда конь исчез с привычными спецэффектами, улыбнулась, уже не скрываясь…
И только тут спохватилась, до чего я его, собственно звала. Повернулась к Сереже.