авой. Вода чайная, но прозрачная, на дне белели камни и зеленел мох, течение шевелило этот мох, среди него поблескивали неоном синие рыбки.
— Это брод? — спросил я.
— Не исключено… — ответил Хазин. — Хотя я думал, брод выглядит иначе… Вить, сходи посмотри, а?
— Что там смотреть?
— Проедем или как?
Я выглянул. Водоем напоминал аквариум, с правого края произросли купальницы. Или кувшинки. Желтые цветочки. Глубоко.
— Это от бобров, — заметил Роман. — По всей России теперь так — развелись и бесчинствуют. Строят плотины, поедают строевой лес…
— Потычь палкой, Витя, — посоветовал Хазин.
— Потыч Палкой, народный артист Венгерской Народной Республики.
Плохо, я стал выражаться в стиле Хазина. Скоро я стану похож на Хазина. Надо выдавливать Хазина.
— В Польше та же картина, — сказал Роман. — Многие воеводства подтапливает. Бобры-с.
— Мне кажется, проскочим, — сказал я.
— Справа надо, — посоветовал Роман. — Там явно мельче и песок, а не глина…
— Выйдите, посмотрите, а?
Но мы не собирались выходить, Хазин смирился. Он сдал чуть назад, прогазовался и въехал в лужу.
Машина, вскопала песок, замедлилась на секунду, взбила по сторонам воду и проскочила.
За лужей начался песок.
— Почти приехали.
— Это уже Заингирь? — спросил Роман. — Я представлял его иначе…
— Отсюда до Заингиря километра три вроде… где-то так…
Хазин затормозил и достал из-под козырька карту. Это меня удивило, обычно Хазин не особо старался.
— Это Козья Речка? — спросил я.
— Нет вроде. Ручей… Кот… Какой-то котов…
— Коткишевский, — Роман заглянул в карту. — Иго, однако.
— Какое еще иго? — не понял Хазин.
— Понятно же, — сказал я. — «Кот» — ручей, «киш» — черный. Черная речка, короче. Воду видели?
— А где же Ингирь? — поинтересовался Роман. — Если Чичагин жил в Заингире, то он должен был пересекать Ингирь. Мы, кажется, ничего такого не пересекали…
— Чичагин мог посещать Заингирь с другой стороны, — сказал Хазин.
С этим было трудно не согласиться, поехали дальше. Примерно через километр дорога сделала резкий поворот и за поворотом немедленно испортилась — песок набрал влаги и отяжелел. Скорость упала еще сильнее, «шестерка» поползла на днище, в салоне запахло горелым маслом и сцеплением.
— Скоро встанем, — сказал Роман.
Хазин прибавил газу. Паленым сцеплением завоняло так, что я закашлялся и открыл окно.
— Скоро встанем, говорю, — повторил Роман.
— Не каркай под руку! — заорал Хазин.
Скорость снизилась до пешеходной, Хазин убрал ногу с газа, «шестерка» остановилась.
— Вылезайте! — потребовал Хазин. — Машина поднимется, дальше я проскочу!
Мы с Романом вылезли на дорогу и несколько увязли в песке; наверное, в Заингирь лучше добираться в резиновых сапогах, адмирал Чичагин всегда это делал в ботфортах.
— Лучше вернуться обратно к луже, — сказал Роман. — Если закопаемся, назад не вытолкать.
— Ты меня еще попоучай… — Хазин явно хотел еще кое-что добавить, но воздержался.
Наше отсутствие возымело некоторый эффект — Хазин сумел проехать еще метров двадцать.
— Очень хочет в Заингирь, — заметил Роман.
Для меня подобное стремление добраться до Заингиря было странно, вероятно, Хазин еще не окончательно протрезвел.
Хазин ругнулся, вышел из машины сам и достал из багажника лопату.
— Витя, сходи посмотри, — попросил Хазин.
— Чего посмотреть?
— Сколько там песка. Если метров триста, то прогрыземся, а если дальше…
Дорога поворачивала еще раз. Если за поворотом еще пара километров, то прогрызться не получится.
— Хорошо.
Я направился к повороту.
Роман догнал.
— Прогуляюсь немного, — сказал он. — Голова со вчерашнего… Как стеклянная. Подышу.
— Согласен…
— А вы тут давно вообще? В Чагинске?
— Две недели. Или три. Давно.
— Понятно.
Шагать по песку было тяжело, как по пляжу.
— Там живут? — спросил Роман. — В этом Заингире?
— Не знаю. Дорога есть. Непонятно, ездит ли тут кто, следы на песке долго не держатся.
— Да тут вездеход нужен и понижайка, а так лучше и не соваться.
— Ага…
Я не очень представлял, о чем с Романом разговаривать. Было стыдно, что вчера я называл его Шмулей. Но он, кажется, не обижался. Или не показывал.
— Куда дальше? — спросил я. — То есть куда едете?
— Куда? — не понял Роман.
— Выступать?
— А! Не знаю пока… Выходной сегодня.
И завтра. У нас плотный график был, решили отдохнуть…
— Да, отдыхать надо, — согласился я. — Мы тоже собирались отдохнуть. Мы тут книгу пишем, это… выжигает мозг. Начинает казаться, что ты ходишь туда-сюда…
— Да, я понял… Слушай, мутный тут лес. Вроде лес, а болотом пахнет.
— После разлива вода не уходит, вот постепенно и заболачивается. Лет через десять болото победит.
— Жаль.
Мы пробирались через песок.
— Слушай, я там вчера… Не очень? Не ДУРИЛ?
— Нет, — сказал я. — Напротив, все были довольны. Передавали тебе спасибо.
— Забавно… А в таком лесу…
Роман замолчал. Он провалился ногой в песок и потерял кроссовок.
— Зыбучий… — задумчиво сказал Роман.
— Зыбучие пески — это легенда, — заметил я.
— В сторону Чухломы, два миллиона шагов, тяжелей, тяжелей песок, — продекламировал Роман и стал добывать кроссовок.
Я наблюдал. Почему-то это продолжалось долго, словно кроссовок уполз под песком прочь, как ниндзя.
— Ничего стихи, — согласился я.
— У нас в ансамбле вокалистка была.
Она с мужем развелась, очень тяжело переживала, и ей психолог посоветовал сочинять стихи. В психотерапевтических целях. Само собой, стихи эта девка не умела и стала сочинять хайку. А потом и книжку издала.
— Это ее стихи?
— Не, у нее совсем паршивые были, это мои.
Еще и поэт. Поэта нам не хватает. Поэт-танцор. Принц-консорт. Эрих-Мария. Чича-Молоток. Очень много моих знакомых сочиняют хайку, это не может не настораживать.
— Я не всегда сочиняю, — успокоил Роман. — То есть я очень редко сочиняю, иногда, обычно с бодуна…
Роман достал кроссовок, постучал им по колену, надел. Отправились дальше, я первым, Роман за мной.
Дорога снова поворачивала, теперь влево, и за этим поворотом нас ожидал Заингирь — место, где началась чагинская история, точка отсчета…
Песок стал глубже. На «шестерке» точно не проберемся, можно смело поворачивать обратно, но мне почему-то не хотелось возвращаться к Хазину. Почти добрались, Заингирь рядом, Козья Речка, в ней целебная вода, словно настоянная на чаге, — если в ней искупаться, то можно излечиться от сорока кожных болезней…
— Что это? — Роман остановился.
— Что?
— Не слышишь?
Я прислушался. Сигнал машины.
— Хазин сигналит, — сказал я. — Соскучился.
Сигналы не прекращались, я вдруг подумал, что Хазина с перепоя хватил удар и он сейчас сидит, уткнувшись лбом в руль, гудит последним криком.
— Похоже, нервничает, — улыбнулся Роман.
Стало тихо, сигнал оборвался.
— Наверное, лучше посмотреть, — сказал Роман.
Заингирь был упоительно близок.
— Да ничего с ним не случилось, — возразил я. — С таким уродом ничего не может случиться.
Роман вдруг уставился в лес, в хилый кривой сосняк. Лес… Ничего там не было, унылый лес. Но Роман пялился и пялился, словно там присутствовал…
— Что там? — спросил я.
Роман смотрел.
— Бабушка говорила, что не надо пялиться в лес, — сказал я.
— Почему?
— Если долго пялиться в лес, лес начнет пялиться на тебя.
— Ну да, у Паскаля была бездна, он ее любил…
Бабушка говорила немного иначе.
— Лучше все-таки вернуться, — негромко предложил Роман. — Вдруг Хазику плохо…
У Хазика солнечный удар и прочее прободение.
Роман пошагал обратно.
Я за ним. Я старался не спешить: если начинаешь спешить, то кажется, что за тобой наблюдают… Бабушка говорила, что если долго смотреть, то рано или поздно увидишь. И вряд ли тебе понравится, что именно ты увидишь.
Песок в обратную сторону стал легче, мы шагали словно по чешуе огромной песчаной змеи.
За поворотом показалась «шестерка». Она продолжала стоять на дороге и… и все. Издали было видно, что Хазин внутри, сидит за рулем, уронив голову, — все как я сказал.
— Погоди! Постой, говорю!
Роман схватил меня за плечо.
— Что еще?!
— Не знаю… Тебе не кажется…
Роман смотрел на машину с прищуром.
— Тебе не кажется, что Хазин…
Мне ничего не казалось.
— Мне кажется, что Хазин урод, — сказал я. — Могу поспорить — это все шутка.
Мы подошли к машине.
Хазин сидел за рулем. С закрытыми глазами. Стекла в машине были подняты. Я дернул за ручку, дверца оказалась закрыта.
— Хазин, открывай! — Я постучал в стекло.
Хазин вздрогнул, открыл глаза, а потом и дверцы. Мы с Романом забрались в салон. Духота. И кислятиной воняет.
В машине Хазина все время воняет.
— Ты чего бибикаешь, кретин?!
Хазин поглядел на меня с непонятным испугом, вцепился в руль крепче.
— Ты чего, Хазин? — спросил я уже мягче.
— Есть… есть там проезд? — Хазин указал пальцем на дорогу.
— Нет проезда. Километра полтора прошли, — сказал я. — Дальше хуже. Надо возвращаться, заводи.
Хазин оторвал руки от руля, они дрожали.
— Ладно, что случилось? — спросил я.
Хазин потрогал голову и ответил:
— Плохо что-то… Голова…
— Еще один убит солнечным ударом, — язвительно прокомментировал Роман.
— Сам не сдохни… — посоветовал Хазин. — Еще один…
Он посмотрел на замок зажигания.
— Ключа нет…
Хазин принялся искать.
— Ты что, выкинул ключи? — спросил Роман. — Окончательно долбанулся?
— Я не выкидывал…
Хазин проверял карманы, проверял сиденье, смотрел на пол, снова проверял карманы.
— Куда-то делись… Я не мог их выкинуть, я же не лунатик…
— Отвертка есть? — перебил Роман.