Роман кивнул.
— При чем здесь железная дорога? — сказала Кристина. — Они никогда на железную дорогу не ходили и никуда сбегать не собирались… А они…
Кристина оглядела кафе.
Посетители продолжали пить и есть. Мне захотелось жареной картошки и холодца, я подумал, не позвать ли официантку, в «Растебяке» непременно должен иметься холодец.
— Они не хотят искать, они хотят атомную станцию! — громко объявила Кристина. — Атомную станцию!
— Кристина…
Я попытался ее успокоить. Мне так показалось. А Федор сбежал. Молодец, однако.
— А на хрена вам атомная станция?! — спросила Кристина. — Вы же ничего не умеете, дрова пилите… Вы — дровосеки!
Это Кристина произнесла громко, так, чтобы наверняка услышали остальные.
Они услышали. Но вида не подали.
— Да вам и не нужно ничего, вы ничего и не хотите, только дрова пилить…
И торф еще… Знаете, они планируют выжимать из торфа масло!
Кристина рассмеялась, схватила графин и самостоятельно налила себе водки.
— Они умеют выжимать… Выжимать и жрать, жрать и выжимать…
Торфяное масло наверняка можно намазывать на березовый хлеб, подумал я. Это чудесные, полезные для здоровья продукты.
— Сволочи…
Кристина с трудом дышала. Слишком быстро она опьянела, это опасно с ее комплекцией.
— Девушка! — позвал Роман.
Официантка возникла.
— Нам еще… — Роман поглядел на меня и Кристину. — Еще чего-нибудь… для аккорда.
Кристина скривилась.
— Какао у вас есть? — спросил я. — Или шоколад?
Я заказал три шоколада.
— У них теперь все есть, — сказала Кристина. — А того, что нет, скоро купят… Вы на это надеетесь! Что вы все купите! Купите себе телевизоры, машины…
Официантка испуганно удалилась.
— В Египет поедете со своими бабами…
Кристину никто не обрывал, ели себе.
— Вы же все в Египет хотите…
Кристина выпила. Я подумал, что и мне стоит, чтобы ей досталось меньше, налил себе и Роману.
— Думаете, что все тут судьбу за бороду поймали?! — спросила Кристина. — Не судьбу вы ухватили… Это она вас! Скоро узнаете… Скоро получите!
— Мужики, вы бы бабу свою заткнули, — посоветовал мужик из-за соседнего столика.
— Сам заткнись! — крикнула Кристина.
— Мы отдохнуть пришли, а не эту лажу слушать, — повторил мужик.
— Сам лажак! Чего вылупился? Иди суку свою затыкай!
Мужик поднялся. Роман вскочил из-за стола. У него топор, вспомнил я. Если он сейчас…
К счастью, Кристина кинулась на мужика первой. Ее сильно качало, и я успел перехватить. Роман схватил с другого бока, и вместе мы выволокли Кристину под дождь.
Кристина уснула. Или отключилась. Едва мы оказались на улице, она обмякла и повисла на Романе.
Из «Растебяки» выскочила официантка.
— Милицию, может, вызвать? — с участием поинтересовалась она.
— Нет, мы сами… Она здесь недалеко живет.
— Хорошо.
Девушка протянула мне счет, я оплатил. Официантка немедленно скрылась. Кристина висела на Романе.
— Надо ее отнести, — сказал я.
Надо. Не бросать же.
— К нам? — удивился Роман.
— На хрена ее к нам? Куда-нибудь…
Вдруг подумалось, что неплохо бы оттащить ее в гостиницу, там все равно на ресепшене никого нет, оставим Кристину в уголке, Маргарита Николаевна ее пристроит в каморке и подарит бобра.
— Ты сказал, что она где-то здесь живет?
— Да. Недалеко, в принципе…
Мне не хотелось идти к Кристине.
— Может, ее в гостиницу отнесем? — предложил Роман.
Кажется, он не шутил. Сегодня был трудный день, все мы устали. Все.
— Потащим ее домой, — сказал я. — К ней домой.
Мы перехватили Кристину поудобнее. Она не окончательно отключилась, ноги переставляла, это облегчало задачу.
Свет еще не включили, было темно. Улицы возникали и исчезали перед нами, улицы, вытянутые с юга на север, одноэтажные дома — в этой части города деревянные, различающиеся лишь количеством окон и наличием гаража. Когда генеральный план Чагинска был подан на утверждение Екатерине Великой, государыня весьма разгневалась на составителя, поскольку повсеместно утверждала в империи радиальное градоустройство и не терпела устройства параллельного. Однако адмирал Чичагин, присутствовавший при этом реприманде, убедил императрицу в том, что радиальное устройство удобно для Костромы или Усть-Сысольска, но для Чагинска с его холмом подходит только параллельное. Императрица взмахнула пером, и стало так.
Мы шагали по мелким лужам; когда лужа была слишком большая, я брал Кристину на руки и переносил по краю. Кристина глупо хихикала и пыталась меня обнять. Рома тоже пытался переносить, но сил у него не осталось, и с первого раза он едва не упустил Кристину в забор.
Нам не встретился никто. Возможно, при виде нашей компании предпочитали скрываться, не знаю. Роман помалкивал, думаю, что он, несмотря на опьянение, стеснялся говорить при Кристине. Хотя, по-моему, ей на все было наплевать. А еще мне казалось, что за нами наблюдают. Я подозревал Федора. Наверняка это он. Тащился за нами, чтобы… Чтобы посмотреть. Не зря он из «Растебяки» сорвался…
Надоели. Как они мне надоели. Федор, Кристина — я опять оказался рядом с ними, и они немедленно втянули меня в свои унылые упражнения. Я подумывал, не оттащить ли Кристину на самом деле в гостиницу или еще лучше в ментовку, но тут Кристина ожила и стала мычать. А я узнал ее дом.
Обычный неинтересный чагинский дом, улица Сорок лет Октября. Недалеко от Снаткиной.
Дом был открыт. Впрочем, я знал, где запасной ключ — над козырьком калитки. Когда мы протискивали Кристину в калитку, я успел проверить, и он оказался там.
На веранде возникли затруднения, лестница узкая, и втроем мы не уместились. Кристина попыталась подняться сама и выскользнула. Мне показалось, она довольно сильно ударилась лицом о ступени. После чего вскочила и убежала в дом.
— Все, — сказал я.
— Мне кажется, надо сходить, — сказал Роман. — Посмотреть, как там… Может, она на полу…
— На полу как раз самое то. Меньше укачивает.
— Лучше проверить. Она могла убиться…
Ну да.
— Я давно пытаюсь понять… — сказал я. — В какой момент обычная провинциальная история становится неотличима от лютейшего треша? Мне кажется, что с годами эта граница все тоньше и тоньше.
— Я все-таки схожу, посмотрю, — ответил Роман.
— Давай скорее.
Роман вошел в дом, а я остался на веранде и сел в кресло.
Долгий день. В Чагинске слишком долгие дни. День начинается и не может остановиться, и ты не можешь остановиться…
Дверь веранды была открыта, дождь усилился и теперь нагонял в дом влажный прохладный воздух.
Вернулся Роман, закурил. Раздобыл сигареты у Кристины, наверное.
— На полу в спальне валялась, — сказал он. — Переложил на койку. Пойдем?
— Дождь.
— Витя, весь день дождь…
Я сидел.
— Пойдем, я устал…
Роман выступил под дождь и быстро вернулся на веранду.
— Дождь… Какой-то маслянистый.
Роман выставил руку под дождь, лизнул палец.
— Кислый…
Я тоже выставил и лизнул. Капли действительно были слегка кисловатые. Хотя это могло и показаться после «Растебяки». Дрянная водка, долгий день.
— Лучше переждать, — сказал Роман. — У меня дядя… прогулялся так, а потом волосы выпали. Кислотные дожди долго не идут…
Мы остались на веранде.
Дождь продолжался.
— Тут все повянет, — сообщил Роман. — Если это настоящий… Все огурцы на хрен повянут…
— И лук пожелтеет, — добавил я.
Я был с этим согласен, сколько себя помнил, в Чагинске всегда выгорали огурцы и желтел лук.
— Слушай, а куда животные в лесу прячутся от кислотного дождя? — спросил Роман. — В норы?
— В норы, — подтвердил я. — Но это временный выход, нора не так безопасна, как им кажется. Потому что из нор сочится радон.
— Радон? — переспросил Роман.
— Радон. Тут повышенный уровень, в каждом подвале плещется. И в банях.
И в норах. Все животные заражены. Ты видел кого-нибудь сегодня в лесу?
— Нет…
— Потому что их нет. Заранее глубже зарылись.
Мы сидели на веранде и смотрели через открытую дверь. Кислотный дождь продолжался.
— А на людей влияет? — поинтересовался Роман.
— А как же. На голову в основном. Помнишь этого… Сарычева? Чучельника? Он все время животных обдирает, от них радона и нахватался. Тронулся башкой, ну, ты же помнишь, совсем с собой не дружит.
— Ну да… А Снаткина?
— У Снаткиной дом наверху, там радона немного, она сама по себе сумасшедшая. То есть она, может, не с детства такая была, но, сколько я ее помню, всегда.
Я вдруг представил детство Снаткиной. Когда видишь старух, никак не можешь представить, что они когда-то были детьми. Боялись, надеялись, думали, были уверены, что мир огромен. Любили, снова надеялись. Потом, непонятно когда, начали стареть. И непонятно от чего. Пошли в лес за грибами, а вернулись другими.
— Жрать опять охота, — сказал Роман. — Как ты думаешь, можем заглянуть в холодильник? Сейчас пожуем, а завтра с утра купим все в магазине. И даже больше.
Хорошая идея. Мы заглянули, но еды в холодильнике нашлось мало: литровая банка соленых зеленых помидоров, колбасный сыр, полбутылки рябиновой настойки. Роман не мог решиться, что выбрать, я взял все. Отправились в большую комнату.
В комнате имелись диван, три кресла, журнальный столик и комод, заполненный старой посудой; я достал рюмки из зеленого стекла и разлил настойку.
— Слушай, а если под такой кислотный дождь попадает кошка? — спросил Роман. — У нее же норы нет?
— Она прячется в ближайшее дупло, — сказал я. — Это все знают.
Помидоры из банки мы высыпали в селедочницу. Зеленые помидоры на вкус — сплошное железо, с виду резиновые и на самом деле резиновые, чем хороши для закуски.
— А что родители сказали? — спросил я. — Когда ты решил остаться здесь?
— Это сложный вопрос… Они сказали, что я свинья… примерно так.