А вот теперь точно бегом в Сыскное ведомство. Ужин подождёт.
– Эвья, ленты покажи. Целые? Значит, можно ещё немного погулять.
Рьена они застали на выходе – у двери кабинета Мьёла и со странным свёртком под мышкой.
– Матушка… – он с облегчением улыбнулся. – А я к Иххо. Думал, вы не успеете.
– То есть мои домыслы тебе не больно-то нужны? – матушка Шанэ весело подняла брови.
– Уверен, вы накопали много ценного и полезного, – заверил Рьен поспешно. – А скажите, Эвья с вами?
– Тут, да.
– Это её браслет? – из свёртка появилась якобы украденная серебряная змея.
– Нет! – возмутилась Эвья. – Какая дешёвая подделка! Это же даже не серебро, а какой-то ужасный сплав с безобразным напылением! И обхват – три с половиной руки, а моя в три чётких кольца обвивалась.
Матушка Шанэ передала слова подруги, и Рьен удовлетворённо кивнул:
– Горничная сказала то же самое. Идёмте.
– А где ты взял эту побрякушку? – требовательно уточнила Эвья.
– В шкафу. Рядом со шкатулкой. Проходите, матушка.
Они спустились в тюремное подземелье, и пока шли по тёмному коридору к лестнице на второй уровень, матушка Шанэ вкратце рассказала всё, что успела узнать.
– Значит, тайный ход в стене… – кивнул Рьен. – Мьёл его почуял, но толком ничего не понял. Колдовство там старое, сильное. Большая команда из опытных колдунов нужна.
– Так зачем же дело стало? – полюбопытствовала матушка.
– Надо, чтобы Иххо изменила показания. Чтобы отказалась от своих слов. Чтобы написала признательное и честно рассказала, кого именно видела в комнате. Без претензий на убийство. Сейчас своим упрямством она связывает нам руки. Пока она числится убийцей, нам ни команду в Колдовском ведомстве не дадут, ни даже просто сломать стену не позволят.
– То есть это не её мёртвый родственник?
– Нет, – Рьен улыбнулся. – Это живой человек из плоти и крови. И у нас есть тому доказательство. Но лишь одно и требующее проверки. А вот дверь ей точно кто-то открыл – Мьёл нашёл на замочной скважине слабые следы незнакомого колдовства. И над этим-то мы и ломали голову – над тем, как. Как всё-таки преступник проник в комнату. Если бы он воспользовался «гостевой» брошью, его бы заметили – полный дом гостей был, никто в это время не спал, да и горничная присматривала за хозяйской дверью. Точно чуяла. В таком случае убил кто-то из своих. Но. Колдовство на стене. Мьёл предположил, что это тайный ход, и тогда брошь не нужна. Ход может начинаться откуда угодно, даже из сада. Даже из любой части острова. Ведь в те времена Пятнадцатый остров, вероятно, вообще одному Ру принадлежал и больше там никто не жил. Да, Эвья?
– Да, – подтвердила она. – А тайных ходов из разных комнат он мог наделать, чтобы дом не стал ловушкой. Ушлый предок был. Семейные хроники говорят, что даже очень. Напрямую не указывают, конечно, но я довольно поработала на город, чтобы понять одно: быстро на такой особняк можно заработать только не слишком честными делишками.
Матушка пересказала слова подруги, а Рьен кивнул, заметив, что для полноты дела обязательно глянет хроники.
– И теперь я понимаю, кто и для чего открыл дверь спальни. Нам сюда.
– А мне разве можно? – спохватилась матушка Шанэ. – Нам то есть? И тогда прошли, и сейчас…
– А кто мне запретит, если я начальник? – Рьен снял с крючка у двери ключ. На металле, «узнавая» нужную руку и кровь, заискрило колдовство. – А главе Сыскного ведомства если доложат… Так он тоже к вам за советами и чаем ходит. Хотя всех уверяет, что только за чаем. Будто забывает, где и над кем начальствует.
Эвья тихо хихикнула, но быстро посерьёзнела.
В допросную, минуя вежливость и воспитание, Рьен зашёл первым и сразу же сел за стол напротив Иххо, предоставив своим спутницам самим решать, где и как располагаться. Достал из свёртка папку и остро глянул на девушку. А она держалась уверенно и упрямо готовилась отстаивать своё мнение.
– Начнём, – Рьен достал из папки бумагу с колдовской печатью и положил на стол. – Ознакомься.
Иххо глянула на неё искоса и поджала губы.
– Твоего отца никто не увольнял, – он внимательно наблюдал за реакцией девушки. – Он ушёл сам и со скандалом. Всего лишь за то, что его посмели понизить в должности. В основном за постоянные опоздания и пьянство на рабочем месте.
На стол лёг второй подтверждающий документ.
– Чего вы хотите? – взъерошилась Иххо. – Говорите прямо!
Рьен откинулся на спинку стула:
– Хорошо. Тогда сейчас будет то, что моя дочь называет «опять ваши противные и скучные взрослые поучения!» Я хочу, чтобы ты признала: реального повода мстить и убивать Эвью Ру у тебя не было. Потому что в смерти твоего отца виноват лишь он сам. Он покончил с собой, потому что был слаб духом. Потому что сначала поддался слабости, потом не смог вовремя её победить, а после лишь ею и питался. Не любовью к семье, а любовью к своим слабостям и себе слабому.
Взгляд Иххо стал прищуренным, тёмным, опасным, но Рьен предупреждению не внял, спокойно продолжая:
– А сейчас я буду говорить не как сыскник, а как сын, чей отец сгинул по той же самой причине, что и твой – поддавшись слабости. Правда, не сам, а по случайности, но слабость у наших с тобой отцов была одна и та же. И каждый раз, оглядываясь назад, я нахожу в себе потребность учиться у отца быть сильным – на его примере. А получается иначе. Иногда, Иххо, сильным становишься не равняясь на кого-то, а наоборот – отказываясь быть таким. У меня это получилось. И у тебя получится. Осталось лишь избавиться от желания покончить с собой, особенно таким глупым способом.
И, покопавшись в свёртке, он вытащил оттуда наволочку, расстелил её на столе и показал на пару тёмных пятнышек:
– Это кровь, Иххо. Кровь живого человека. И мой колдун быстро выяснил, что наследил ею чужой для дома Ру человек. Понимаешь? Это не кровь Эвьи, да и не твоя. Убийца, пару дней назад воспользовавшись «гостевыми» брошами и разведав обстановку, пришёл убивать. Или от напряжения в руках, или по иной причине, но ранки вскрылись. А теперь ответь: ты готова к казни за чужое преступление?
Девушка покраснела, поджала дрожащие губы, спрятала глаза. Рьен её не торопил – свернул наволочку, собрал бумаги и достал из папки чистый лист, перо и склянку с колдовскими чернилами.
– Что вам рассказать? – хрипло спросила Иххо.
– Всё, что запомнила, – Рьен проколол пером склянку. – Даже если тебе что-то показалось непонятным или странным, говори. Мы не все чужие законы понимаем, но традиции уважаем. И нам позволено в некоторых случаях смягчать или снимать обвинение, если человек из-за своих традиций не мог поступить иначе. У тебя есть шанс выпутаться из этой истории без последствий.
Она кивнула и сипло, сбивчиво заговорила:
– Я собиралась… я давно собиралась. Долго готовилась… но всё откладывала. То работы много, то… А в этот день… В этот день после обеда я… папин голос услышала. «Сегодня, – шептал он, – сделай это сегодня. Сразу после девяти». И я подумала… Он слабый был, вы правы, мастер, но зато нюх у него… Он всегда чуял подставы, неприятности, хорошие сделки… И если бы чаще слушал себя, а не настойку в себе… В общем, я решилась. Он никогда не советовал плохого. Никогда. Понимаете, никто не видел во мне музыканта, все наставники твердили, что ни слуха у меня, ни голоса. А папа верил. И нашёл того, кто раскрыл мой талант и взялся учить. В общем…
Иххо перевела дух и продолжила уже твёрже:
– Дверь была открыта – это правда. Я услышала скрип ключа, едва подошла. А потом – возня, крик… Забежала в комнату… а там папа. Отскочил от кровати и пропал в стене – в той, которая с полками. И хозяйка… уже мёртвая. Вот и всё, мастер.
– Как он выглядел – твой отец? – Рьен поднял голову от записей. – Ты лицо видела?
– Нет, только тёмную фигуру папиного роста, – качнула головой девушка. – Но ведь люди в стенах исчезать не умеют. И дверь мне кто-то открыл. И то, что он просил сделать всё сегодня… Я подумала, что должна была прийти, чтобы папа всё сделал за меня, раз никак не решусь, чтобы я только деньги забрала. А я так испугалась…
– А что ты знаешь о врождённом даре островитян? – осторожно, пользуясь паузой, спросила матушка. – Пузырёк с прахом с собой носишь?
Иххо расстегнула ворот платья и показала пузырёк:
– Ношу. Мама подарила, когда я была совсем маленькой. И сказала, что если я попаду в беду, мёртвая семья всегда придёт мне на помощь. Вот я и подумала… что папа помог.
– И ведь он действительно помог, – заметил Рьен. – Вы вспугнули убийцу. Он едва успел подменить то, зачем пришёл и из-за чего убил, но при этом сильно наследил. Брошь «гостевую», правда, утащил… Но моему колдуну и этих капель хватит, чтобы взять след и найти.
Он и это быстро записал, а потом протянул лист и перо Иххо:
– Прочитай. Дополни, если есть чем. И подпиши.
– И вы меня освободите? – не поверила она.
– Не сегодня, – Рьен улыбнулся. – Слуги, конечно, рассказали журналистам, кто убил. Пока тебе лучше остаться в тюрьме. И убийца спокоен и не знает, что его ищут, и до тебя не доберутся. И убийца – как до свидетеля, и те, кто зол из-за смерти Эвьи. Её очень любили.
– Знаю, – опустила глаза Иххо. – Она хорошая была. Я оттого и… не могла никак.
– Дуры мы обе… – прошептала Эвья и требовательно посмотрела на матушку Шанэ: – Ты же её не бросишь?
– Конечно, нет, – немедленно пообещала матушка и посмотрела на настороженную Иххо: – Сейчас она здесь. Эвья. И требует, чтобы я о тебе позаботилась. Когда тебя отпустят, приходи, дочка. Чайная на Третьем острове. В любое время, – и туманно добавила: – Ты поймёшь, зачем.
Девушка кивнула и уткнулась в записи. Быстро прочитала и застенчиво заметила:
– Одних моих рассказов об островном колдовстве же мало будет… И вы совсем не указали, что я…
– Мы нашли ещё пятерых колдунов в Семиречье, – перебил Рьен и, глянув на матушку Шанэ, поправился: – Шестерых. И ещё поищем. Десяти подтверждений, думаю, хватит, чтобы снять с тебя обвинения. Шла по своим служебным делам по коридору, услышала шум и крик… Об остальном говорить необязательно. Если бы ты хотела убить – давно бы убила. А ты не хотела. И мы за молодость и глупость не казним. Вопросы?