режнее место – в изголовье постели. Как только все, кто готовил переворот, были пойманы и отданы пустыне, солнцу и стервятникам.
Пригодится ли нам эта история? К сожалению, кости должны убить двух-трёх человек, прежде чем мы поймём, кого и почему они выбирают. И, может быть, тогда же поймём, кто и для чего их создал. Но одно я знаю точно: артефакты-помощники на крови, подобные костям или кинжалу, всегда создаются с серьёзным умыслом, иначе они не будут работать. Им нужна чёткая цель. И лично я не считаю мошенничество тем самым серьёзным умыслом и целью».
Кто же и для чего их создал?..
Дообедав, Рьен поднялся в кабинет и заходил из угла в угол. С тех пор как он прочитал матушкино письмо, его неотступно преследовала странная, лишённая твёрдых доказательств мысль: Занозу убил колдун – создатель костей. Когда-то он вынужденно расплатился ими за услугу, а теперь, когда кости для чего-то понадобились, убил мошенника, забрал артефакт и позволил ему делать то, для чего создал.
Однако подтвердить это или опровергнуть невозможно. И «за» пока говорило вот что: сильные артефакты создают именно слабые колдуны, а матушка с Мьёлом в один голос утверждали, что убийца Занозы – слабый колдун. Да ещё и явно из древнего рода. А если его предки были любителями попутешествовать или, как однажды заметила матушка Шанэ, у колдовства одни корни и общие древние знания, просто исторически развилось оно по-разному, подстраиваясь под нужды конкретных земель…
Да и кто другой стал бы «отвязывать» артефакт от хозяина, если Заноза, по словам свидетелей, пользовался костями редко, а пил крайне мало, то есть разболтать секрет не мог? Мьёл всю ночь просидел над знаками и уверенно сказал: «Отвязывали». Со знанием дела. И «пробуждали», что бы это ни значило.
А выследить Занозу – проще простого. Во-первых, он известная в определённых кругах личность. А во-вторых, побегав с утра по Двенадцатому и Двадцать Четвёртому островам, Рьен выяснил, что с середины лета Заноза кочкой сидел на одном месте – в одном и том же заведении работал, в одной и той же комнатушке жил. Очень для человека его ремесла опрометчиво.
Сев за стол, Рьен быстро набросал матушке короткое письмо. Разбил склянку и бросил записку на стол, в лужу колдовской воды. Та мгновенно испарилась вместе с письмом, а Рьен разбил следующую склянку, встал, склонился над зеркалом воды и негромко велел:
– Главы групп или их замы – ко мне в кабинет. Через час.
Да, не ошибся Мьёл. Когда-то, когда сам Рьен практикантом копался в архиве, в Семиречье имело место быть одно загадочное артефактное дело.
Матушка Шанэ как раз закончила убирать стол и расправляла морщинки на новой скатерти. Взяла со стула вазу с осенним букетом и едва не выронила её от неожиданности. На белой скатерти расплылось грязное тёмное пятно, точно её постелили поверх пролитого чая, хотя матушка только что тщательно помыла и досуха вытерла стол. И лишь когда из пятна, как из лужи, всплыла записка, матушка выдохнула.
Нет, к местной почте она никогда не привыкнет…
Пятно исчезло, едва матушка Шанэ взяла записку – то есть её ответа не ждали. На листе бумаги крупным стремительным почерком было написано следующее: «Тряхните Занозу. Он должен помнить колдуна, который отдал ему кости. Заноза оказал ему услугу, значит, они встречались не раз и не два. Не верьте, если упрётся, будто ничего не знает или не помнит. Мошенник и после смерти остаётся мошенником. Он будет врать и изворачиваться просто из любви к искусству. Не верьте. Надеюсь через час получить от вас ответ. Спасибо. Рьен».
Она сунула записку в карман фартука, кликнула служанку, попросив закончить с уборкой маленькой «ужинной», и поспешила наверх, где в её любимом кресле довольно дремал, объевшись пирожных, Фьёш-Заноза. В потайном коридоре матушка вызвала помощников-псов, наказав подождать за дверью, взяла блюдо с пирожными и поднялась по лестнице к себе.
Заноза на её появление никак не среагировал – из спальни доносился тихий с присвистом храп.
Матушка Шанэ быстро приготовила чай и позвала:
– Дружок, обед! Чай и твои любимые пирожные!
Храп моментально прекратился, и из дверного проёма выглянул заинтересованный мошенник.
– Балуешь ты меня, мать, – крякнул он, быстро усаживаясь за стол.
– Это часть моего долга – скрасить и подсластить твоё вынужденное ожидание, – мягко ответила матушка.
– Ой, не верю, – мигом смолотив пирожные, сыто откинулся на спинку стула Заноза. – Надо тебе чего-то. Чего, а?
Матушка Шанэ одобрительно улыбнулась:
– Угадал. А расскажи-ка всё о том колдуне, который создал кости.
Фьёш напрягся:
– Я ж сказал, не знаю я его. Как свиделись раз, так и разошлись на всю жизнь.
– Он взял с тебя клятву? – прозорливо уточнила матушка. – Зря боишься. Не настигнет она тебя. И колдун здесь не найдёт. Мои стены от любой напасти защитят.
– Да говорю ж, не знаю! – ощетинился мошенник, подскочив.
– Сядь, – попросила матушка Шанэ.
А рядом с Занозой предупреждающе зарычали – слева и справа от стула уже сидели верные серые псы и скалили зубы.
– Ты эта, мать… – сглотнул Фьёш. – Ну чего ты? А они мне чего сделают, псины? Ну чего пугаешь? А?
– Они тебя порвут, дружок, – улыбнулась матушка Шанэ. – Ты греешься у огня и чувствуешь тепло? Ешь пирожные и чувствуешь вкус? И боль, поверь, тоже способен почувствовать.
И, наклонившись через стол, жёстко добавила:
– Я добрый и терпеливый человек, Фьёш. Очень добрый. Но вот одного я не люблю – когда гибнут невинные люди. И когда покрывают убийцу. И чтобы его найти, я готова стать злой и жестокой. Мои псы – призраки колдунов. Пугать дальше? Или начнёшь говорить правду?
Заноза снова сглотнул и без прежнего гонора попросил:
– А пусть они не смотрят на меня… так. Всё расскажу, мать. Всё как на духу.
– Лежать, – скомандовала псам матушка и достала из кармана фартука бумагу с пером. – Слушаю, дружок.
Фьёш вдохнул, выдохнул и начал:
– Он меня сам нашёл, колдун этот. Я ж известный. Как-то ближе к утру он подсел ко мне и сразу к делу: мне, мол, услуга нужна. Хочу, грит, чтобы ты кое-кого без медяка оставил. Один нехороший человек тоже нехорошо со мной поступил, а месть – святое. За мной, грит, не заржавеет – такой артефакт тебе сделаю взамен картам, что никогда без куска хлеба и крыши над головой не останешься. Я, мать, напрягся: чего за артефакт? А он грит: кости. Игральные кости. Всегда с ними в выигрыше будешь. Всегда они к тебе приведут-притянут того, кто любит игру. И всегда он, проиграв, уйдёт от тебя без зла. Всегда. И ни мести искать не будет, ни силой своё вернуть не захочет, даже если в пух и прах продуется.
Матушка заинтересованно подняла голову:
– Надо же, какой предусмотрительный… Продолжай, дружок.
– Он так сказал: полгода надо, чтобы кости сделать на твоей крови. Колдун я слабый, но умелый. А мы, мать, знаешь, наверное, каплю воды из себя еле выдавливаем, заклятье создать не способны, зато если долго и по чуточке в предметы вливаем, артефакты оч сильные делаем. И чем дольше работаем – тем сильнее они выходят. Тогда как сильные колдуны не умеют давать помалу и ломают заготовки.
– Знаю, да, – подтвердила матушка.
– Колдун предложил: я даю ему кровь, через полгода мы встречаемся здесь же, он отдаёт мне кости, и я их испытываю, сколь нужно, пока не поверю. А после с этими же костями иду обувать того, на кого колдун покажет. И себе оставляю потом и треть выигрыша, и кости.
– А он тебя предупредил об опасности артефакта-помощника? – строго спросила матушка Шанэ.
– Ну да. Знал я. Но он обещал, убивать воров они не будут. Но вот если умру, а про кости всё поймут, то натворят они. Плохого. Много.
– И кто мог понять? – нахмурилась матушка. – Я слышала, их много раз колдуны проверяли – ни капли силы не нашли. Почему?
– А кости должны быть в деле, чтоб спалить, – усмехнулся Заноза. – Кинул – они наколдовали удачу – и тут же «уснули». Да и колдовство-то слабенькое.
– Или не для мошенничества кости сделаны, а?
Фьёш опустил глаза:
– Поди-кась, мать. Я много путешествовал молодым, а про артефакты-помощники узнал в Приграничье. И свои карты там сделал. Я тоже слышал: чтоб они долго работали, им цель задать нужно. Но знать не знаю, чего в них вложили. Вот хошь, поклянусь? Не знаю. Они уж сколь со мной? Да лет пятнадцать, что ли… И ни разу не подвели. И не творили ничего нехорошего, даж когда их крали.
– Ладно, – матушка взяла второй лист. – Как выглядел колдун? Вы же не раз встречались. Кровь отдавал. Кости забирал. Условия обговаривал. Выигрыш делил. И, поди, кого по его наводке облапошил, тоже не знаешь? А где это случилось?
– Здесь, мать. В Семиречье. Обутого своего не знал, чесслово. Но потом в «Вестях» ваших прочитал, что какой-то глава какого-то отдела Речного ведомства с собой кончил. По случаю разорения. Лет пятнадцать назад, мать. Плюс-минус год. Найдёте по сводкам. А колдун… – Заноза вздохнул. – Он спрятанным был. У него на шее какой-то амулет светился, и эт я потом понял, что он внешность-то скрывал. Даже когда в первый раз ко мне подсел, уже был… ну вот не помню!
– Дружок, ты мошенник, – напомнила матушка Шанэ. – Старый плут с большим опытом. Ты не имеешь права не знать людей. Это часть твоего ремесла. Ты и под маской заметишь и запомнишь. Голос. Жесты. Привычки. Иль всё-таки что-то запомнил, но стесняешься себя дураком показать?
– Баба это, – сухо сказал Заноза. – Как есть баба. Пришёл-то вроде мужик – плащ, высокий рост, шляпа, голос, – но, мать, клянусь, баба. Права ты, заметил я. Всякие эти какие-то ужимочки, недомолвочки, вот так вот плечиками повести, вот так вот за ушко волосы заправить… Ну и у меня, хоть и одиночка по жизни, знаешь, нюх на интересных баб. Короче, баба. Как есть. И амулет на шее, мать. Она всё время за него хваталась, теребила. Нервная девка. А амулет – чёрная лента, кулон под горло. Кулон… серебряный или под серебро. Он сиял, но, кажись, морда там. Зверь, птица – не знаю. Морда.