Недавний лодочник, как ни странно, никуда не отплыл. Обычно они отчаливали, едва высадив заказчика, а этот парень сидел на ступеньках ведущей к причалу лестницы и задумчиво дымил. Новенький, явно, решила матушка. И в деньгах не нуждается, раз не торопится.
– Давайте я вас и дальше прокачу, – предложил он добродушно. – И подожду без доплат.
Матушка Шанэ не возражала. Тем более парень по-прежнему ненавязчиво молчал и дело своё знал – на местности ориентировался без заклятий, правил уверенно и вовремя подавал руку, помогая сесть в лодку или выбраться на причал.
Следующий остров, Шестьдесят Восьмой, в противоположность предыдущим был очень небольшим, бедным и почти «лысым». Бесплодная каменистая почва, скальные «ступени», на которых ютились крошечные домики, редкие чахлые кустики, упрямо торчащие из узких расщелин. А вместо величественных деревьев за низкие облака цеплялась одинокая скала. И ни набережной, ни нормального причала – лишь грубо сколоченный «плотик» на подпорках да крутая лестница с щербатыми ступенями, петляющая среди каменных наростов.
– Это Поющий остров, – неожиданно сказал парень. – Видите эти каменные столбы? Когда сильный ветер, они поют. Поэтому здесь так мало обитателей. А живут в основном островитяне. Им такое по нраву – камни, ветра, буйная вода и никаких лишних людей.
Мелко заморосил дождь. Матушка Шанэ с помощью лодочника выбралась на остров и добралась до лестницы, после чего парень выудил из кармана плаща свёрток и сел на ступеньку обедать. Матушка невольно похлопала себя по карманам – и заварочный чай где-то был, и овсяное печенье… Да и за полдень уже, хотя так хмуро, словно поздний вечер. Здесь, среди неуютных скал, сырого ветра и мрачного неба, особенно сильно захотелось хлебнуть сладкого горячего чая, но…
Она выпустила помощников сразу, едва парень скрылся за поворотом каменной лестницы. Оба пса сразу же довольно зарычали и рванули вверх – к маковке скалы. Умер, поняла матушка Шанэ. Местный «самоубийца», к сожалению, умер. А тот, кто в этом виноват, здесь наследил. И туманы… Туманы рек, к счастью, не поднялись выше той самой каменной маковки.
Великие пески, хоть бы им повезло – и псы почуяли бы именно это преступление, а не старое убийство…
Но Нарэ и Надэ были опытными сыскниками. Они взяли чёткий след от места убийства до предмета, с помощью которого несчастный «выбросился» из окна своего крохотного одноэтажного домика. И когда псы принесли искомое…
– Маска? – удивилась матушка Шанэ. – Карнавальная маска?
В её ладонях трепетала на ветру яркая красно-жёлтая тканевая полумаска с узкими прорезями для глаз. И матушка не чувствовала на ней ни следа чар. Обычная ткань. Обычная маска. Красная основа, нашитые поверх жёлтые листья. Маска Осени. В Семиречье принято отмечать начало каждого сезона гуляньями и карнавалами, и такие маски в Первый день осени носил каждый второй.
– Чья? – уточнила она тихо. – Убийца сделал, жертва носила?..
Псы довольно завиляли хвостами.
– Сможете отыскать такие же на островах поблизости? Без меня? Хватит расстояния? Ищите. И вы, – матушка Шанэ подбросила в воздух пригоршню песка, выпуская на волю стервятников, – помогайте. Жду здесь.
К счастью, острова «самоубийц» были небольшими и находились недалеко друг от друга. И, к счастью, нашлось нужное.
– Сынок, – матушка спустилась к причалу, – хочешь чайку?
– А с бабушкой точно всё в порядке? – волнуясь и нервно комкая пояс халата, в десятый раз спрашивала миловидная кудрявая девица, глядя то на Рьена, то на Мьёла. И странно глядя – словно обоих подозревала в обмане, словно бабушка на самом деле или умерла, или очень плоха, а сыскники почему-то не хотят говорить ей правду.
В доме Одьи Ву все были в глубоком шоке. Её дочь, приятная полная женщина, безостановочно рыдала и цеплялась за заикающегося мужа. Кухарка со служанкой заперлись на кухне, и оттуда доносился то дружный рёв, то дружное же трубное сморкание. А внуков два часа назад забрала младшая дочь Одьи, жившая на соседнем острове. Всех, кроме старшей внучки Льюзы. И она единственная была способна говорить внятно, правда, лишь на одну тему.
– Твоей бабушке невероятно повезло, – в десятый раз мягко объяснял Рьен. – И первый этаж, и под её окном спали три собаки. И она – женщина хрупкая. Все четверо отделались ушибами и испугом. Собаки всегда там спят?
– Д-да, – с запинкой ответила Льюза и тихо шмыгнула носом. – То есть нет. То есть… Бабушка всегда собак любила. По всему городу подбирала, кормила, лечила, пристраивала… или оставляла. И всегда таких – больших, пушистых. Когда мама её к нам забрала, мои братья совсем маленькими были, боялись собак, хотя они старые, добрые… Поэтому им тёплые домики в саду поставили. Но к утру они всегда под бабушкино окно приходили и ждали её. Так с ней точно всё в порядке?..
– Собаки её и спасли, – терпеливо ответил Рьен. – А почему бабушка на первом этаже жила? Вы же на втором живёте, а первый этаж для слуг?
– Бабушка сразу сказала, что кости у неё старые по лестницам бегать, – послушно сообщила девушка, крепче вцепившись в пояс. Из-за утреннего потрясения она так и не переоделась, и из-под халата виднелись манжеты и подол ночной рубашки. – И попросила внизу комнату, и всё равно, что там кухня и слуги. Она это… – Льюза наморщила нос, подбирая слова. – Ну, без принципов, что ли… Без этих… что слуги хуже нас. Наоборот, говорила, всё рядом – и кухня, и чай, и собаки. А с ней точно-точно всё в порядке?..
Мьёл, стоящий у окна, молча достал и раздавил крохотную круглую склянку. Тёмная вода растеклась по стеклу, показывая больницу – худенькая старушка спала на койке, обняв одну из своих пушистых любимиц. Самая верная собака наотрез отказалась отпускать хозяйку, и лекарям пришлось забирать обеих. И в больнице собака скандал устроила – на всех рычала и бросалась, если её пытались увести из палаты. Пришлось оставить.
Изображение продержалось с минуту и исчезло. И радостное выражение на лице Льюзы сменилось разочарованием.
– Сделаю второе – на весь день, – пообещал колдун. – Только на вопросы ответь. Быстро. У нас ещё четыре дома на обходе. И одна скотина на свободе.
Девушка посерьёзнела и собралась:
– Спрашивайте.
– Не замечала ли ты в последний месяц чего-нибудь странного? Незнакомых людей? Необычных вещей? Чего-нибудь, что изменило бы привычки или поведение бабушки?
– Замечала, – Льюза ответила так быстро, точно давно об этом думала. – Мы все заметили. Понимаете, бабушка… она очень плохо спала. У неё не было как у нас – ночного сна, дневного. Она час поспит – час с собаками повозится. А потом прямо там, в кресле у их домков, уснёт на пару часов. И ночью всегда встаёт – чаю выпить, почитать. А с начала осени вдруг спать начала хорошо. Служанка заметила, как она вечером что-то яркое из-под подушки тайком достаёт, а потом крепко спит всю ночь. А что это, мы так и не узнали.
– С начала осени – это с первого дня? – насторожился Рьен.
– Ну да, с карнавала, – кивнула девушка. – Мы у бабушки спрашивали, но она только смеялась. Вроде как умру – завещаю тому, кто с бессонницей.
– Что-то яркое… Платок?
– Мы не видели, правда. Она это с собой всегда носила. Служанка нарочно следила и проверяла, но ничего больше не нашла. И не подсмотрела. И это всё, мастер. Незнакомцев тут не бывает – наш остров слишком далеко от больших, чтобы просто погулять приехать. Мы бы заметили чужака. Мы тут все друг друга сто лет знаем, – и она просительно посмотрела на Мьёла: – А можно бабушку показать?..
– Показывай, – Рьен встал с кресла. – И пойдём поищем это яркое. В больнице среди вещей Одьи ничего подобного не было.
– Собака что-то утащила, – внезапно вспомнила Льюза. – Я плохо помню, всё в тумане… но одна из собак что-то закапывала в саду. И что-то утащила. Что-то яркое.
– Который пёс? – воодушевился Рьен.
– Большая и рыжая. Пушистая. С белой грудкой. Бабушка её Лапой звала. Хотя вообще-то она всех Лапами зовёт.
– А вы умеете с псами общаться? – поинтересовался колдун, творя новое «окно» в больницу.
– Нет, ты прямо сейчас обучишься, – усмехнулся начальник, берясь за дверную ручку. – Я в саду. А ты всё-таки спальню Одьи проверь.
Едва он открыл дверь, как в небольшую уютную гостиную сразу же ворвались всхлипывания, жалобные подвывания и сморкание.
– Хорошо, когда тебя так любят… – пробормотал Рьен. – Но ещё лучше, когда не только с душой и сердцем, но и с разумом. Хоть немного.
В несколько шагов преодолев коридор, он подошёл к входной двери, взялся за плащ и заметил на столике для шляп и перчаток «Вести Семиречья». Разумеется, известной статьёй вверх. Рьен потянулся к шляпе, рассеянно глянул на текст и замер.
– Вот я дурак… – он быстро взял газету и снова, уже внимательно, перечитал статью.
– Мне с вами поспорить или сразу согласиться? – поинтересовался из-за его спины колдун.
– На-ка, умник, – Рьен протянул ему газету. – Прочитай и найти зацепку. Она с утра на виду, а я, болван, упёрся в эти ритуалы.
– Да нету там ничего, – проворчал Мьёл, но газету взял. – Я же её наизусть выучил, мастер, эту статейку.
– Выучить-то выучил, да не то, – начальник взял шляпу и плащ. – Всё случилось почти в шесть утра. Дежурный связался со мной в начале восьмого. Чуть больше часа между «самоубийством» и обращением к нам – а газета уже летит по городу, отпечатанная. Я, конечно, спросонья предположил, что кто-то из журналистов жил рядом с одним из несчастных. Но мы же тогда не знали масштаба дела. Если бы наши «самоубийцы» жили на одном острове, на одной улице – да. А как насчёт пяти островов?
Колдун понял и тихо ругнулся.
– Заканчивай здесь, – Рьен надел шляпу. – Найди эту проклятую тряпку, хоть весь сад перекопай. И порядок после наведи. Дальше по остальным адресам сам – тоже с поисками карнавального. А я навещу уважаемого редактора «Вестей» и спрошу, кто написал эту заметку. И почему наш въедливый мастер Тьюд так быстро поверил сведениям.