а без колдовства?
Рыжий прилежно дописал последнюю строчку, поднял глаза на начальство и осторожно ответил:
– Вроде бы и да, мастер. И вроде бы и нет.
– Поясни.
Сьят повертел в руках перо и ещё осторожнее сказал:
– Часы во всех пяти домах одинаковые. Я сначала в архивах про дома читал, но они слишком разные – бедная хибара островитянина, богатый особняк Ву… И так понятно, что они ничем не связаны. Но вот те часы, которые остановились в момент «самоубийства», – они, мастер, одинаковые. Из одной партии. Как маски. И не старинные. Недавние. И вроде бы обычные…
– Я смотрел, – ответил на молчаливый начальственный взгляд Мьёл. – Одни часы с собой забрал, могу показать – в кабинете валяются. Работа грубая – крупные стрелки, огромные цифры. Очень неудобные – стрелки за цифры всё время цепляются. И тогда они зацепились. Я их опыта ради перевёл вручную на пять пятьдесят четыре, так через минуту они и встали. Намертво. И никакого колдовства.
– Тогда причём тут «вроде бы и нет»? – уточнил Рьен.
– Во-первых, такие часы у нас не продавались, – пояснил Сьят. – Их вообще ни в одной лавке не опознали, никто не знает, чья эта работа. Подписи мастера тоже нет. А во-вторых, обитатели домов не помнят, откуда они взялись. В один голос говорят, что всегда были, и точка.
– То есть ещё одно воздействие, – кивнул начальник. – Однако он подготовился… Мьёл, а следы такого воздействия остаются?
Колдун зачем-то огляделся, а потом прошептал:
– Только в момент работы артефакта, но об этом никто не должен знать. Понимаете, мастер, лет сто назад этим заклятьем чистили каждый второй дом. И тогдашний глава отдела краж пошёл в научный отдел Колдовского ведомства с заказом – любые деньги отдадим, только придумайте, как это воздействие победить. Или чтобы человек потом всё вспомнил, или чтобы понять, чьих рук дело. Денег заплатил много, но колдуны провалились. Не поддаётся оно. Но так как деньги назад за провал возвращать не хотелось, они пустили по Семиречью слух – да-да, изобрели, держитесь, мол, воры. И кражи тут же прекратились. Лет десять это воздействие вообще не использовали, а потом вернулись к нему, но осторожно – уже не весь дом чистят, а одну вещь тырят.
– А то, что после воров не отследили, их на дельные мысли не навело? – поднял брови Рьян.
– Но заказ-то был, – ухмыльнулся Мьёл. – И воры об этом точно знали. В любой момент колдуны могли вернуться к доработке, потому ворьё нашло другие способы… работы. Так мне приятель из отдела краж рассказал.
– А в нашем случае ничего не пропало, – заметил Сьят. – Никто бы не заметил, если бы…
– Договаривай, – подбодрил Рьен.
– …если бы он не был таким… артистом, – с запинкой закончил рыжий помощник.
– Да, и если бы сам о себе не написал, – задумчиво сказал начальник. – Редактор «Вестей» не понимает, как именно статья оказалась на первой полосе. Нет, тогда, утром, он понимал, это он помнит. Но сразу после отпечатки номера его сморило. А когда я пришёл с вопросами, он только проснулся и был в шоке. Говорил, всё утро – как сон. И пока не увидел статью, думал, что ему всё приснилось. И, к сожалению, не только он. Чужака никто не запомнил.
– Пострадавшие – тоже, – вставил Мьёл. – Лу всех, кроме тяжёлого, опросил – без толку.
– Лу ещё в больнице? – Рьен бросил взгляд на часы.
– Тяжёлый, лекари говорят, вот-вот очнётся, – Сьят достал из стопки бумаг записку от сыскника. – Он надеется успеть с ним сегодня поговорить. Не верит, что получится, но раз положено…
– Погодите… – начальник вытащил из кармана штанов смятый список. – Так у нас не тяжёлый умер?
– Нет, – рыжий помощник протянул начальнику записку. – Умер мастер Орро. Он с первого этажа упал. Лекари сказали, что это нервное потрясение – слишком сильное для его возраста. Он казался бодрым, а потом уснул – и всё.
Рьен пробежался по косым записям Лу и ругнулся про себя. Если так… то призрака может и не быть. А с такими скудными исходными данными они могут искать этого артиста до скончания времён.
– Ладно, – он нахмурился. – Идём дальше. Мотив. Месть? «Самоубийцы» были знакомы между собой и могли насолить этому артисту?
– Нет, – уверенно сообщил Мьёл, – не были. Я проверил правдой их семьи и соседей, а Лу с его колдуном – «самоубийц». Они даже не встречались ни разу. И если этот стукнутый и мстит… то не им.
Рьен снова заходил по кабинету:
– А тем, кто его выгнал? С работы? Или с учёбы? Из театра? Или из училища? Или из колдовской лавки? Показывает, кого они потеряли? Или тот, кто его уволил, был как-то связан с одним из «самоубийц»? Ударил по больному, а остальных прихватил для усложнения дела? Или таким жутким способом предупредил, что не стоит никого увольнять, не то…
В дверь тихо постучали.
Мьёл молча подскочил, освобождая кресло.
– Можно? – заглянула в кабинет матушка Шанэ и, отметив облегчение на лицах сыскников, улыбнулась: – Пришёл-пришёл.
– Вы мне хоть одну деталь дайте!.. – колдун возбуждённо стянул с вешалки куртку. – Он к утру в допросной каяться будет!
– Плавучий театр «Времена года», сынок, – серьёзно ответила матушка, расстёгивая плащ. – И ещё вот что…
Однако каяться парень, за глаза прозванный Артистом, не спешил. А Орро описал его очень верно, назвав никаким. Парень был очень невысоким для своего возраста, тощим, сутулым, блёклым. Серые волосы, серые глаза, сероватая кожа. Неприметная серая одежда – штаны, рубаха, длинная тёплая безрукавка, куртка и даже сапоги. Сидя за столом в допросной, он смотрел в одну точку перед собой и молчал.
Рьен сразу понял, что парень непрост, но всё же задал для порядка несколько дежурных вопросов. Ответов не услышал и требовательно посмотрел на Мьёла, стоящего за спиной Артиста.
Колдун начал обстоятельно излагать:
– Зовут Якви. Родился и вырос в Приграничье. Там же попытался на колдуна отучиться, но выперли. На чёрный рынок быстро работать начал. Заодно бродяжничал, воровал, обманывал, но всё по мелочи. Потом прибился к плавучему театру «Старый берег» – тоже выперли, пытался зрителей артефактами разума смутить и денег побольше стрясти. Снова бродяжничал. Опять к театру прибился – у мелких и бедных всегда народу недобор. Снова выперли – опять за то же самое. В Приграничье этого артиста давно ищут, но у него всегда под рукой зелье воздействия – дунул на сыскника и сделал ноги. Сбежал на Север, в общем, и тут прибился к плавучему театру «Времена года». Откуда его тоже собрались попросить. Потому что не может без колдовства и мошенничества. Всё надо показать, что он самый умный.
Рьен сделал пару заметок и тихо спросил:
– А старики-то причём? Ты вообще в курсе, парень, что один в итоге умер, а второй в тяжёлом состоянии и до сих пор не очнулся?
– Лжёте, – ответил Артист, не поднимая глаз. – Я год за ними следил. Никому ничего не угрожало. У старухи собаки под окнами спят. Кожевник всегда в мастерской ночует, где окна почти в пол. Островной старик никогда дома не спит – живёт в беседке без окон, где только двери. Лекарь ночами дежурит и к шести утра домой приезжает. И последняя бабка – травница. У неё под окном такие стога, что с крыши упадёт – даже не поймёт.
– Но именно накануне твоего «мероприятия» кое-что пошло не так, – сухо сообщил Рьен. – Кожевник сдал большой заказ, поэтому спал дома – и выпал со второго этажа. Лекарь сам приболел – и спал всю ночь, в своей комнате на четвёртом этаже. А островной старик не выдержал нервного потрясения.
– Лжёте, – повторил Якви.
– Мьёл, покажи.
Но Артист лишь ниже опустил голову и сильнее ссутулился, явно отказываясь смотреть – и верить. Колдун повертел в руках заготовленную склянку, пожал плечами и спрятал её в карман тёмной безрукавки.
– Закончим на этом, раз не хочешь говорить по делу, – Рьен закрыл папку с бумагами. – Нам хватит доказательств, чтобы через пару дней тебя утопили. У всех своя судьба, да, но играть её роль смертному нельзя. До добра не доведёт.
Якви поднял глаза и грустно улыбнулся:
– Истинному гению лишь одна дорога – в смерть. К Призрачному причалу. Или завистники изведут, или обыватели не поймут и по глупости своей и необразованности подставят…
– Да ты что? – иронично хмыкнул Мьёл. – Мы, что ли, старика Орро убили?
– Никого я не убивал, – устало вздохнул Артист. – Это несчастный случай. Я всего лишь хотел показать… представление. Незабываемое. И донести до театрального мира, как полезно воздействие. Оно ведь простое, делается на два часа и стоит всего ничего. Зато столько от него пользы…
Рьен вопросительно поднял брови.
Парень слегка покраснел, точно стесняясь, а в бесцветных глазах зажглись огоньки, отчего они стали яркими, зелёными.
– Прежде я работал в плавучем театре «Старый берег», – начал он тихо. – Хороший театр, прекрасные люди, отличные актёры. Но почти все возрастные, хорошей работы им не найти, а единственная, кроме меня, молодая актриса – внучка владельца «Берега» и главного постановщика. Бездарность та ещё. На лицо более или менее, но вот таланта ноль. А главный её во все спектакли на ключевые роли ставил – мечтал, чтобы девчонку заметили. А от неё, наоборот, шарахались. Театр в долгах, судно разваливается, а главный… В общем, решил я ему помочь.
Сыскники переглянулись.
– Когда она смеховые или бытовые сценки играла – ещё ничего, но тут главный решил, что нам драмы не хватает, – Артист хмыкнул. – Хорошей такой, знаете, драмы – чтоб душа наизнанку. Рассказчик наш написал сцены, а я за костюмы отвечал. Я и сделал – и вшил этой девице в платье несколько полезных колдовских вставок с направленным воздействием. И как она в нём заиграла, как в роль вошла… К нам валом повалили, даже богатые, хотя у них свои театры есть с совсем иным уровнем. За три дня выручка была такая, что главный рассчитался с долгами и даже премии выдал.
Он вздохнул и улыбнулся – и стал ещё чуть ярче себя прежнего. Но всего на минуту – славное время «Старого берега» кончилось, не успев начаться.