– Хватит, да. А вы, – и неожиданно поцеловала матушку в щёку, – успокойтесь. У вас же на лице всё написано. Посетители сразу заметят, что что-то случилось.
Матушка Шанэ застенчиво улыбнулась:
– Спасибо, дочка. Постараюсь. Иди.
Иххо отправилась играть, но пока не к «ужинным», а в большой обеденный зал напротив. Матушка же заставила себя медленно подышать и успокоиться. Права девочка, в чайной все, особенно слуги, моментально поймут, что дрянь дело… А после она вернулась к «ужинным», где в тупичке скрывалась дверь чёрного хода, зашла в узкое помещение, переобулась, сняла с крючка плащ и выбралась из чайной.
С Рьеном лучше поговорить на улице, без свидетелей. И подальше от чайной – на мосту, например. А за чайной и слуги присмотрят, и помощники. Матушка умела смотреть их глазами и видела, что происходит в пятой «ужинной» – смех, разговоры, почти съеденное второе, к которому убитый едва-едва прикоснулся, «спящее» тело на диване… И пока никакого шума. Лишь скрипка Иххо осторожно «нащупывала» нужные мотивы.
К счастью, Рьен был свободен и примчался моментально, матушка даже продрогнуть и промокнуть не успела.
– Что случилось? – спросил он быстро. – Кто убит?
– Я, сынок, всех жителей Семиречья по именам не знаю, – извиняюще ответила матушка Шанэ, ёжась на сыром, пропитанном холодной моросью ветру. – Знаю, что из речников компания, а кто, что…
– Рассказывайте.
– «Ужинную» они заказали заранее, – начала она. – Заказывал мастер Пьёф, он вроде бы глава какого-то отдела в Речном ведомстве. Заказал на семерых и попросил плотный ужин – сказал, долгая встреча старых друзей будет. Я сама всё готовила и накрывала. Сама закуски и салаты расставляла. Сама второе принесла. И всё время там была, рядом с «ужинными». И где-то через полчаса заглянула, чтобы проверить, не убрать ли чего, не принести ли ещё выпить или закусить, а там… Призрак у окна.
– И он светился вашей силой? – припомнил Рьен давние объяснения.
– Да-да, – закивала матушка Шанэ. – Смерть ставит на души свои отпечатки. По-разному умерли – по-разному светятся. Кто сам внезапно умер – багряным, кто во сне ушёл – золотом. А мои вот голубым. Мы не знаем, почему такие цвета, сынок. Они просто есть, а мы их видим и понимаем. Мужчину в «ужинной» убили.
– С вами он пообщаться не захотел?
– После смерти духи слабы. Не сразу могут уйти от места смерти. И говорить тоже не сразу начинают. Вероятно, он ещё не может.
– Значит, всё делали вы… – задумчиво кивнул Рьен.
– Сынок, это не я… – сжалась матушка.
– Ни секунды в этом не сомневаюсь, – он улыбнулся. – Вы, вероятно, способны убить – и, может, даже убивали, – но я не представляю, как вас до этого довести. Разве что семью затронуть… и честь южного колдовства. Но убьёте вы так, что никто концов не найдёт – не первый день в сыске. И, допустим, травить людей в своей чайной вы точно не будете.
Матушка Шанэ тихо выдохнула и заметно расслабилась.
– Помощники ничего не нашли, – сообщила она расстроенно. – Обычно они чуют связь между убийцей и жертвой… но пока ничего не нашли. И я не всё посмотрела, тебя ждала. Одно точно – среди друзей убитого его нет. Убийцы. Это они заметили бы сразу.
– И всё приносили вы… – Рьен хмыкнул. – Хороша задачка. Мои сейчас подойдут. Труп как обнаружим?
– Иххо обещала, что сделает, – ответила матушка. – А вы просто зайдите все вместе… и я вас встречу. Пройдёмся до «ужинных»… а там видно будет. Я пока тебя ждала, кое-что придумала.
Иххо хватило минуты тихой игры, чтобы дверь пятой «ужинной» приоткрылась, и высокий седоусый мужчина вежливо осведомился, не составит ли она им компанию хотя бы на полчаса. Девушка, конечно же, согласилась.
Этот дар – ощущать потребность людей в определённой музыке и заставлять их улыбаться, грустить, думать или плакать – проявлялся в их роду через несколько поколений. Отец всегда в него верил и часто предупреждал: «Раскроешься – не лезь наверх, не будь на виду. Задавят завистники. Зарабатывай музыкой, но осторожно. Помогай людям, но там, где никому не помешаешь».
Чайная подошла для этого идеально. Здесь её любили и ждали. Здесь не было конкурентов. Здесь она помогала – и так случилось, что не только гостям. Матушке тоже помощь понадобилась, и Иххо не раздумывала ни минуты. Конечно, помочь, и не потому что должна, и даже без подробностей о деле. После того как её саму за шиворот вытащили из очень грязной истории, девушка поняла, как важно просто помогать – потому что люди хорошие.
Играя, она нет-нет да поглядывала то на настенные часы, то на труп, то на живых. Живые улыбались и ели, говорили тосты и курили трубки, а тело лежало без единого движения. Иххо нарочно засекла время, и за полчаса «спящий» даже не шелохнулся. Значит, не ошиблась матушка…
– А я не побеспокою вашего друга? – уточнила она осторожно, когда седоусый попросил сыграть что-нибудь бодрое и громкое.
– Нет, ни в коем случае, – мужчина коротко рассмеялся. – Он всегда сюда поспать приходит. Так устаёт на работе, что в чайной засыпает почти сразу. Даже второго редко дожидается. Салатов быстро поест, а потом шляпой закрылся и спать. Играй, не бойся.
Однако едва Иххо подняла скрипку, как случилось два важных события.
– К сожалению, сынок, сейчас все «ужинные» заняты, – донёсся из коридора приглушённый матушкин голос. – А если ты хочешь выбрать определённую и заказать дружеский ужин, скажем, через неделю… Нехорошо это – гостей тревожить, но спросить-то можно. Я сейчас загляну посуду убрать…
А после этих слов с головы «спящего» внезапно свалилась шляпа – слетела на пол, словно от резкого порыва ветра или чьего-то толчка. Обнажая искажённое лицо с выпученными неподвижными глазами.
– Мёртвый… – едва не выронив скрипку, попятилась к двери Иххо. – У вас тут мёртвый!..
Развернувшись, она выскочила в коридор и сразу же наткнулась на Рьена.
– Мёртвый!.. – прошептала девушка. – Мастер Рьен!.. Там мёртвый!
После самоубийства отца мертвецов она боялась очень, поэтому не притворялась нисколько. Пока мужчина «спал», Иххо держалась, а когда всё открылось…
– И он какой-то… синий. Папа такой же был, когда… когда он…
Матушка Шанэ тихо помянула вечные пески и судорожно сжала пальцы, точно кого-то невидимого за загривок прихватывая.
– Тише, – мягко попросил Рьен. – Матушка, напоите Иххо чаем. А мы пока со всем разберёмся. Мьёл, ну ты где?
– Задушили, – сделал неожиданный вывод колдун, едва бросив взгляд на труп.
Притихшие речники сразу встрепенулись – кто возмущённо, кто удивлённо. Смерть друга потрясла их так, что на своевременное появление главы отдела убийств никто не обратил внимания. Сначала. А сейчас они запереглядывались, то и дело настороженно кося на сыскников. Рьен же буднично снял плащ и шляпу, сел на единственное свободное место, отодвинул тарелку, открыл папку и достал перо с чернилами.
– Мои соболезнования, – сочувственно сказал он, прокалывая склянку пером. – А теперь к делу. Кто и когда заказывал ужин?
Мастер Пьёф, тот самый седоусый мужчина, нервно плеснул себе настойки, быстро выпил, промокнул губы салфеткой и признал:
– Я, Рьен. Я заказывал. Да и, матушка Шанэ не даст соврать, уж лет десять как заказываю. Всегда на одну и ту же компанию.
Мастер Пьёф заведовал речными происшествиями и много раз сообщал в Сыскное ведомство об утопленниках и угнанных лодках, поэтому давно был на ты со многими сыскниками.
– Как часто? – Рьен сощурился. – И почему? Все работаете в Речном, так?
– Все-то все, – мастер Пьёф кивнул, – но знаешь, хочется иногда не о работе поговорить. Много лет одну лямку-то тянем. А кто-то с кем-то и учился, и служил вместе. Иногда просто пообщаться охота. По душам… – и он снова плеснул себе настойки, – и всё такое.
Молчащая шестёрка тоже дружно выпила и дружно же завозилась, доставая трубки. Рьен по долгу службы знал всех, поэтому и список присутствующих давно составил, и мертвеца опознал – мастер Азьют бесконечно разгребал «речные» архивы.
– Он всегда был такой замороченный… – Рьен повернулся к дивану, у которого размышлял, хмурясь, Мьёл. – Поэтому вы не заметили, что не уснул, а умер?
– Всегда замороченный, точно подметил, – мастер Пьёф тоже глянул на мертвеца и побледнел. – У него семьи-то нет. Один как перст. Сплетни ходили, что утонула у него невеста – то ли сама, то ли не очень, – и с тех пор один он был. Родителей схоронил. Про другую родню не знаем. Мы меж собой говорили, что оттого он и работает, как заколдованный, потому что одному невмоготу совсем. Мы уходим – Азьют ещё в архиве, приходим – уже. Так, видать, урабатывался, бедолага, что тут спал всегда. Да и дома, поди, не спится-то. Одному.
– А вы здесь собирались… – Рьен снова вернулся к допросу и записям.
Мастер Пьёф опять наполнил рюмку:
– …уж лет десять как. Пять-шесть раз в год. Один раз зимой. Весной-осенью пару раз. Летом – нет, летом по отпускам. Осенью обычно два раза – после отпусков и перед зимой.
– В последние пять лет – в одни и те же дни, – вставил и невысокий пухлый мастер Льиш, пролистав крохотный блокнотик и протянув его сыскнику. – У меня и записано всё. Деньгами заведую, стало быть, – пояснил солидно. – Привык цифры записывать. Да и матушка Шанэ подтвердит.
– Ты же не думаешь, что это кто-то из нас? – выпив ещё настойки и набравшись храбрости, неловко спросил мастер Пьёф.
– Пока не думаю, – Рьен мельком глянул в блокнотик мастера Льиша. – Мьёл?
– Колдун это, – отозвался помощник, с завистью глядя на накрытый стол. Он сегодня ещё не ужинал, а наличие в комнате мертвеца его ничуть не смущало. – Сильный. Точно говорю. Такое заклятье в склянке не спрячешь. Это направленное действие.
– А невидимость ваши ещё не изобрели?
– Не-а, – усмехнулся Мьёл. – Хотя мучаются, да. Уж лет триста как. То один дурак рискнёт, то второй. И всегда насмерть.