– Окно закрыто, – подытожил Рьен рассеянно, добавляя пометки. – Вы все не колдуны. Заходила к вам только матушка Шанэ… – и осёкся.
…которая, да, колдунья. Но которой совершенно не к месту, времени и репутации убивать гостей у всех на виду. Да ещё и главу отдела убийств подмогой звать.
– Колдовство северное, – твёрдо, с нажимом, заявил Мьёл, – водяное и речное, если хотите, мастер. Это вам любой колдун скажет.
Рьен кивнул, собрал бумаги и встал:
– Сьят!
Рыжий помощник, который должен был вести записи, но остался в коридоре из-за своих известных страхов, сунул в дверную щель руку и помахал: мол, я тут и я всё слышал.
– Забирай свидетелей в ведомство. Поговори с каждым. Извините, – добавил Рьен в ответ на недоверчивые взгляды, – но так положено. Никто, заметьте, вас ни в чём не обвиняет. Допивайте и собирайтесь. Мой помощник ждёт в коридоре. Ответите на все его вопросы, распишетесь в ведомости – и свободны. И из чайной уходите чёрным ходом. Незачем пугать гостей.
Пока свидетели неловко собирались, недовольно гудя и нервно роняя то стулья, то ложки, Рьен устроился у окна, приоткрыв створку.
– Мастер, но ведь не матушка же это… – тихо-тихо прошептал подошедший Мьёл.
– Конечно, нет, – ещё тише ответил Рьен. – Либо наш архивариус что-то интересное или противозаконное откопал, задумав это или продать, или сдать сыскникам… Либо кто-то подставляет матушку. Что ещё по трупу?
– Ничего, – пожал плечами колдун. – Умер часа полтора-два назад. Удушение. Или колдун запредельно сильный, раз смог убить через стены и стёкла, не видя толком жертву, да ещё и так быстро, что мастер не издал ни звука… Или кто-то всё-таки заходил. Или один из этих дружков скрытый колдун. Давайте-ка я их потом правдой проверю. После Сьята. А пока он допрашивает, тут осмотрюсь.
– Матушка сказала, что она всё время была рядом с «ужинными», – Рьен нахмурился. – Я поговорю с ней. Вряд ли она дежурила у дверей пятой. Наверняка то в одну «ужинную» заглядывала, то в другую… А воздействие? Как со стариками?
– Опрос покажет, – заметил Мьёл и снова с завистью покосился на стол. – Даже очень короткое воздействие можно заметить по провалам в памяти. Правда, надо все мелкие детали знать…
– Пойдём к матушке вместе, – подытожил Рьен, закрывая окно. – Заодно и перекусишь. А то только о еде и думаешь.
– Хорошо вам, вы-то поужинали, – проворчал колдун.
– А я тебе сколько говорил: идёшь с утра на работу – бери с собой что-нибудь и на обед, и на ужин, и на второй ужин. А тебе всё лень даже «холодное» место для продуктов сделать. Труп к нам, «ужинную» закрой. Лу напиши, пусть они с колдуном осмотрят тело и одежду. И догоняй.
Когда матушка Шанэ перестраивала старый дом под чайную, то смогла оставить лишь один подъём наверх – только через коридор-прихожую. И тогда же матушка переделала одну из старых беседок за чайной под тёплый домик на случай, если наверх из-за наплыва гостей будет не попасть.
Два кресла у дальней стены и окна, пара тонконогих стульев, стол да высокий буфет со множеством ящичков, небольшая бочка с водой, тазик и рукомойник, коврик для ног и песочного цвета половик – вот и вся обстановка. Сейчас на столе привычно дымился чайник, сладко пахла сдоба и алел осенний букет, на стенах желтели колдовские фонари, а матушка с Иххо сидели в креслах и ждали. Матушка привычно потягивала чай, а Иххо играла на скрипке – её больше успокаивала музыка.
Когда в дверь стукнули, девушка сразу опустила скрипку.
– Заходите, – матушка Шанэ увидела гостей глазами помощников и слегка занервничала – не с первого раза чашку на подоконник поставила.
С двумя сыскниками в беседке стало совсем тесно, и Иххо, встав, предусмотрительно приоткрыла окно.
– Разувайтесь. Руки мойте и к столу, – матушка приподнялась в кресле. – Чашки вон в том ящике. Ложки – в соседнем. Поешьте. Преступник всё равно давно сбежал.
– Вода из реки Чёрной? – удивился Мьёл, вытирая руки полотенцем и уступая место у бочки начальнику.
– Да, далековато от нас, – согласилась матушка Шанэ. – Зато она долго не портится. Месяц стоит – как вчера взяли.
Рьен тоже вымыл руки, внимательно посмотрел на матушку и сообщил:
– Колдовство северное.
Она сразу же расслабилась и смущённо призналась:
– А я уж думала, что на меня воздействием, чтобы я…
– Воздействие теперь почти запрещено и строго контролируется, – Рьен сел за стол. – После того случая с Артистом и статьи Сьята Колдовское ведомство собрало совет и решило воздействие наконец-то запретить. Кроме тех случаев, когда оно необходимо, например, для расследования. И запрет – не просто запрет. Глава Колдовского – старикан мощный, влиятельный. Он всё про колдунов знает – кто на чёрный рынок работает, кто нет. И предупредил: ещё один странный случай – разбираться не будем, у всех головы полетят. В «Вестях» его предупреждение тоже несколько раз статьёй выходило, чтобы пришлые знали. А главу боятся – он слов на ветер не бросает. Мы, конечно, учтём вероятность – всегда найдутся те, кому нечего терять… но не думаю, что использовали воздействие.
Мьёл важно кивнул и сунул в рот самую большую плюшку.
– Поэтому рассказывайте. Всё, что помните – с тех пор как семеро речников пришли и до призрака. Кстати, он больше не появлялся?
– Пока нет, – с сожалением покачала головой матушка Шанэ. – Дар особенно силён тогда, когда первый раз проявился, а в моём случае это полночь. После полуночи дар и позовёт, и притянет, и даст силы для беседы. А что касается речников…
Матушка не жаловалась ни на память, ни на слух. И всё вспомнила – от прихода гостей до случайно подслушанного. Рьен записывал. Мьёл шустро истреблял плюшки и чай. Иххо внимательно слушала, молча затаившись в кресле. Но когда матушка Шанэ закончила, тоже рассказала, что запомнила, пока играла.
– Поел? – Рьен достал из папки несколько исписанных листов и положил их перед помощником. – Иди работать. Лу уже, поди, закончил. Да и Сьят всех опросил – он быстрый. Я приду позже.
Колдун поблагодарил, сунул в рот последнюю плюшку, сгрёб листы, влез в ботинки и был таков. Иххо, словно вспомнив, что ей вообще-то работать положено – вечер-то ещё не кончился, – тоже быстро собралась и убежала в чайную.
Матушка Шанэ, заподозрив неладное, насторожилась:
– Что?..
– У вас есть враги? – прямо спросил Рьен, закрывая папку.
– Как и у всех известных людей, – усмехнулась матушка. – У меня самая посещаемая в Семиречье чайная, сынок. Конечно, есть. И я знаю с десяток людей, которые очень бы хотели, чтобы моя чайная закрылась. Желательно вместе с хозяйкой и навсегда. Но давай пока без имён. Давай дождёмся полуночи и послушаем, что скажет призрак.
– Его зовут Азьют, и он служил в архиве Речного ведомства, – Рьен встал. – Вероятно, он что-то откопал – ценное, важное или опасное.
– Поняла, – кивнула матушка Шанэ и посмотрела строго: – Бежать погоди. Пирогов с собой дам. Всю ночь же работать будете. «Ужинную» пока не трогать?
– Пока да, она под преградой. Завтра снимем… если хоть что-нибудь прояснится.
– Будем надеяться, – вздохнула матушка.
Как всегда – на несчастного убитого.
Сыскники, конечно, и без него справятся – она в это верила. Но с рассказом призрака ход дела значительно ускорялся, позволяя закрывать его в два-три дня вместо двух-трёх недель, а то и лун.
В полночь призрак не явился. Не пришёл и после часа ночи. Матушка Шанэ ощущала его поблизости, беспокоилась и не понимала, почему он отказывается от разговора. Неужели его придётся отлавливать и поучать, как приснопамятного поэта?..
Когда дух в очередной раз почудился очень близко, матушка негромко сказала:
– Иди сюда. Не можешь говорить – помогу написать. Чайная всё равно наружу тебя не выпустит. Без моего дозволения через эти стены тебе не пройти. Туманов рек тебе не видать, а без них ты ослабнешь. И я всё равно тебя поймаю. Ты же видел моих помощников. Выбирай: или сам появишься, или они тебя притащат. Но тогда доброго разговора и чая я тебе не обещаю.
Призрак покружил, посопел, но послушно выглянул из-за шторы. Седой, худой и сутулый, короткие волосы дыбом, одежда мятая и неопрятная.
– В чём дело? – мягко спросила матушка Шанэ. – Почему ты не хочешь говорить?
– Я не закончил, – прошелестел он опавшими листьями. – Я хочу доделать. Мне всё равно на убийцу, а вот доделать я хочу. Отпусти.
– Имя, – потребовала матушка. – Или детали. И суть дела. Без меня ты не закончишь. Даже туманы не сделают тебя материальным, а вот мои чаи – да. Предлагаю обмен. Мои чаи, – и она пододвинула к призраку приготовленную чашку чая, – на твои слова.
Азьют неловко присел на краешек стула и в сомнении посмотрел на чашку.
– То есть здесь меня всё… удерживает, потому что… это здесь?
– Да, потому что повсюду моё колдовство, – подтвердила матушка Шанэ. – За пределами чайной ты даже дверь открыть не сможешь – пройдёшь насквозь. И папку с документами тоже открыть не получится, как и перо в руки взять. А здесь ты и кружку возьмёшь, и чая выпьешь. Слушай! – оживилась она, подавшись вперёд. – А тот, кто тебя убил, знает, что ты что-то не закончил?
Светлые глаза призрака заблестели:
– До завтрашнего, то есть сегодняшнего утра точно не узнает.
– Значит, мы можем успеть, – матушка выпрямилась. – Я тебе помогу. Обещаю. Только расскажи, из-за чего. И кого подозреваешь. Или в ком точно уверен.
Азьют снова посмотрел на чашку и смущённо спросил:
– А молока нету?.. Не люблю я чай. Вообще никакой не люблю.
– А ты попробуй, – улыбнулась матушка Шанэ.
Он аккуратно взял чашку, понюхал, глотнул. И опрокинул чашку, осушив её в три глотка.
– Молоко! – призрак с восторгом посмотрел на матушку. – С мёдом!
– Поставь чашку на стол, – подсказала она весело. – И она снова наполнится.
Напившись и успокоившись, Азьют поёрзал, вцепился в чашку, опустил глаза и начал издалека: