Песни шли почти без остановки, менялся ритмический рисунок, за барабаны садился другой ударник, басисты начинали свои партии, не замедляя нон-стопа. Шахрин дирижировал происходящим. Володя держал в голове, кто идёт за кем, и, если бы он не отбивал ногой ритм и руками не показывал, кому пора вступать, всё могло бы развалиться.
«Дирижёр» не скрывает, что организационная структура этого мероприятия была им спонтанно скопирована с курёхинской «Поп-механики»: «Я определил три-четыре человека на сцене, которые знали, что и после кого они играют. Остальная массовка, стучащая во всё, что только можно, создавала прекрасный фон основному действу». Закончился «джем» хоровым исполнением «чайфовского» гимна «Вместе немного теплей».
Такой подарок вызвал всеобщий восторг, но вопросов к группе не снял. «Мы поняли, что с таким утяжелённым звуком нам не очень комфортно, — вспоминает Шахрин. — Наша музыка была легче и воздушнее». На всякий случай решили посмотреть, как будет выглядеть новое звучание в записи. Альбом писали живьём. Отдельные песни фиксировали на благотворительных концертах 17–18 декабря в Свердловском Дворце молодёжи. Сводили всё на «Студии НП». Алексей Хоменко обнаружил, что дорожка с голосом завалена и вокал надо переписать. Студия была занята, и перепевать альбом пришлось дома у Виктора Алавацкого, благо магнитофон «Fostex» находился там. Как только Шахрин распелся, появилась мама Виктора, дама очень строгих правил, и потребовала прекратить шум. Алавацкий, как мог, успокоил маму и предложил Володе единственный выход — петь в шкафу. Оттуда достали пальто и шубы, и Шахрин, скорчившись с микрофоном в тесном мебельном нутре, всё-таки перепел весь альбом.
Фото Александра Шишкина
«Лучший город Европы» вызвал разные мнения. Одни говорили, что он прекрасно передаёт концертную атмосферу, другие — что сама атмосфера какая-то не «чайфовская». Скорее всего, верны были оба мнения…
В марте 1989 года «Чайф» показал себя миру — дал несколько концертов в чехословацком социалистическом побратиме Свердловска Пльзене. Это был ответ на визит чешской хард-рок-группы «Extra Band». Ни она на Урале, ни «Чайф» в Чехии особого ажиотажа не вызвали — и там, и там местная публика любила свою музыку. Шахрину больше всего запомнился визит на знаменитую пльзеньскую пивоварню, где он узнал много нового о напитке, которому посвящал песни: «Туда мы поехали конкретно пить пиво. Мы сразу сказали: все экскурсии — на пивзаводы. Я много почерпнул из этой поездки». Ещё уральскую делегацию впечатлило посещение Пльзеньского «обкома комсомола». Принимающая и приглашённая стороны явно старались перепить друг друга. Возвращения в гостиницу в тот вечер никто не помнил…
«Чайф» продолжал часто выступать в столице, причём иногда в солянках с самыми невообразимыми ингредиентами. На одном из сборных концертов в «Олимпийском» аппаратуру даже не подключали — все москвичи привычно играли под фонограмму. «Чайф» «фанеры» не имел. Пришлось специально для него настраивать звук. С грехом пополам добились жуткого звучания барабанов, подключили бас, электрогитары, вокал. Но никак не могли найти звук акустической гитары Шахрина. Долго искали, народ уже ломился в двери. Наконец кто-то от пульта закричал: «Всё, есть звук акустики!» Двери открылись, публика ломанулась в зал. Как позже выяснилось, кричал засланный казачок…
Первым номером шла песня, часть которой Шахрин пел один под гитару. В зале слышалось только пение а-капелла, и народ просто не мог понять, почему Шахрин так кричит… На следующий день этот позор мог повториться. Ночью «Чайф» где-то отыскал запись собственного концерта в другом городе, и вместо фонограммы включили её. Но произошёл другой казус. Звук был записан вместе с реакцией зала, и публика опять осталась в недоумении. Ревущих от восторга зрителей было слышно, но не видно. Кто же так восторженно кричал «Чайф! Чайф!» между песнями — для посетителей «Олимпийского» так и осталось загадкой.
Переход на профессиональные рельсы, поиски звучания, заметно увеличившееся количество выступлений — всё это создало кумулятивный стрессовый эффект. Нервы у всех не выдерживали. В «Чайфе» начались противоречия и конфликты. Сначала расстались с Густовым. Во время ответственного фестиваля «Lituanica» в Вильнюсе Алексей, поглядев на огромный профессиональный пульт, скромно отошёл от него подальше. Первая песня «Чайфа» звучала жутко. На второй местный звукоинженер, не знавший репертуара, с грехом пополам попытался наладить звук, но получилось всё равно плохо. Смертный приговор Густову заменили увольнением. Правда, сам Алексей уверяет, что ушёл по собственному желанию: «Мне просто перестало быть интересно, я создал впечатление, что не умею справляться со сложной аппаратурой, и меня из „Чайфа“ попросили». Паша в группе так и не стал своим. Бегунов с Антоном бухали, как черти, зашитому Злобину было с ними неинтересно. Шахрину не нравилось звучание группы. Постоянно возникали конфликты.
Бегунов с Нифантьевым объединились во внутреннюю оппозицию и по ночам вешали на дверь гостиничного номера руководителя листовки типа «Культу личности — нет!» Конечно, Шахрин ничем не напоминал ни Сталина, ни Ким Ир Сена, но мог иногда противопоставить себя остальным. После одного из концертов в Перми Володя уже на улице гневно бросил музыкантам: «Вы завалили весь концерт!» — «Как? Почему?» — «Я себе душу рвал, а вы так халявно всё сыграли. Мне за вас стыдно!» После этого группа не разговаривала со своим лидером несколько дней — у неё было совершенно противоположное мнение о причине неудачи.
Подобные скандалы случались чаще и чаще. Всё разваливалось, и Шахрин фактически коллектив распустил.
«К лету я подостыл, начал искать причины происходящего в себе, решил начать всё опять. Мне было себя очень жалко: почему я должен понимать все конфликтующие стороны, а меня никто понять не хочет? И я написал песню „Поплачь о нём“, которая изначально называлась „Поплачь обо мне“».
У тебя к нему есть несколько слов,
У тебя к нему даже, наверно, любовь,
Ты ждёшь момента, чтоб отдать ему всё.
Холодный мрамор, твои цветы.
Всё опускается вниз, и в горле комок.
Эти морщины так портят твоё лицо.
Поплачь о нём, пока он живой,
Люби его таким, какой он есть.
Антон вспоминает, как к нему после двухмесячного затишья, во время которого никто не знал, что же происходит, пришёл Бегунов: «Он заявил, что Шахрин всех уволил: и Злобина, и Пашу. А его уговаривает остаться. На следующий день появился Шахрин с пивом. Мы сидели на балконе, пили пиво, а он рассказывал, что решил всё начать с нуля: „Вову я уговорил, он остаётся, может, и ты останешься?“ А я никуда и не уходил. Он обрадовался, попросил гитару и спел свежесочинённую песню о своей нелёгкой доле „Поплачь о нём“. Я всплакнул вместе с ним и спросил: а кто же будет на барабанах играть? — „А у меня есть армейский дружок…“ На балконе под пивко оформился новый состав „Чайфа“ и заодно состоялась премьера песни». Так в июне 1989 года закончился единственный кризис в истории «Чайфа».
Глава 5. Вольный ветер у вонючей у реки(1989–1992)
«Чайф» на субботнике, Екатеринбург, август 1992 года
Период своего полураспада «Чайф» скрасил участием в съёмках полнометражного документального фильма о свердловском роке «Сон в красном тереме». Снимали его по сценарию известных в рок-кругах Александра Калужского и Аркадия Застырца, а режиссёром после долгих перипетий стал мало кому тогда знакомый Кирилл Котельников. «Когда начались первые разговоры о сценарии, о замысле фильма, я в эту затею, честно говоря, не поверил, — вспоминает Шахрин, — но когда несколько недель спустя Калужский и Котельников пришли и рассказали, что проект уже запущен, мне стало их жалко. Столько трудов уже было ими затрачено. Ну как ребятам не помочь? И так получилось, что „Чайф“ там снимался больше всех».
В одном из эпизодов Шахрин рассекает гладь озера Шарташ на лодке-плоскодонке, ведя неторопливую беседу с плавающими вокруг Бегуновым и Нифантьевым. Кадры снимали в прохладном июне, и плывуны страшно замёрзли, но ради киноискусства готовы были на всё, даже на несколько дублей. Кстати, именно из-за этого эпизода в 2014 году «Сну в красном тереме» присвоили категорию «18+» — периодически на экране промеж шарташских волн виднеется розовая антонова попа. В фильм вошли четыре клипа «Чайфа». Один из них, «Эта игра», получился особо зрелищным: за спиной поющего Шахрина падал с крыши 25-этажного недостроя автомобиль и эффектно взрывался. Ради такого фона перекрыли полгорода и пригнали на место съёмок значительную часть личного состава аварийных служб Свердловска — уральцы любят снимать кино на широкую ногу.
С недостроенной гостиницей «Турист» связан ещё один эпизод «Сна». В клипе «Чайфа» «Лучший город Европы» Кириллу Котельникову захотелось показать Свердловск, который является главным героем фильма, с высоты птичьего полёта. Но о вертолёте с камерой не стоило даже мечтать — в закрытом городе получить разрешение на такую съёмку было фантастикой. Тогда вспомнили о строительном кране, возвышавшемся над недостроенным небоскребом. Замысел был лихой: Кирилл с ассистентом и камерой садятся в строительную бадью, кран крюком её подцепляет, поднимает на стометровую высоту, они снимают поющих на крыше музыкантов «Чайфа», затем панораму города — получается очень красиво.
На крышу 25-этажного здания топали пешком. Вместе со съёмочной и музыкальной группами высоту осваивала юная Аня Матвеева — знаменитая ныне писательница.
Кадр из фильма «Сон в красном тереме», 1989
Оставалось только снять красивый вид из летящей над городом бадьи. Но на пути полёта фантазии встал инженер по технике безопасности стройки — он прекрасно понимал, что такой полёт может закончиться падением бадьи, и ясно представлял, что останется от съёмочной группы и что потом будет с ним. Тогда неугомонные киношники поместили включённую камеру в крепко сколоченный ящик и прикрепили его к тому же самому крюку. Кран поднял ящик и начал поворачиваться над крышей. «Чайфы» еле увернулись от летящей по огромной амплитуде камеры. Эти кадры можно увидеть —