Казалось бы, тридцатилетняя концертная практика позволяет музыкантам выступать с закрытыми глазами и играть левой ногой, но предсценический мандраж, как ни странно, Шахрин испытывает до сих пор: «Да, я очень сильно волнуюсь. Я не кокетничаю нисколько. Часа за два, за три до выступления меня начинает „потряхивать“, а за полчаса ко мне лучше вообще не подходить: мне всё кажется, что я забыл все слова, что у нас не включится аппаратура, что у меня вдруг пропал голос. Разные ужасные картины всплывают перед глазами, и меня прямо трясет. Я до сих пор каждый раз перед выходом на сцену выпиваю 50 грамм коньяка или виски. Не потому что мне нужен алкоголь, я психологически снимаю с себя какой-то груз и шагаю на сцену. Я думаю, если всё это нас перестанет волновать, тогда нам нужно не музыкой заниматься, а идти на завод и точить там болты».
Да кто ж им позволит на завод-то! Переполненные залы наглядно демонстрировали, что заслуженным российским токарям не стоит опасаться конкуренции со стороны бывших рокеров. «Чайф» нужен людям как источник хорошего настроения и радости. Зрители на этих концертах тоже играли немаловажную роль — они заряжали музыкантов своей энергией, а своей верой в вечную молодость рок-н-ролла заставляли ветеранов забыть про свой возраст. «Группа „Чайф“ изначально была заточена под концерты. Выступления — наш конёк, — утверждает Шахрин. — А с годами они у нас получаются всё лучше и лучше. Ну, по крайней мере, нам так кажется. Нам безумно не хочется стареть, даже „взрослеть“ не хочется, по большому счету! Если честно, то я себя на сцене чувствую максимум на 29 лет. Конечно, иногда я задумываюсь, как должен себя вести человек, которому уже хорошо за пятьдесят… Я от себя эти мысли гоню как бесовские».
Груз прожитых лет явно не давил на плечи уральцев и не сделал Шахрина и K° хотя бы чуточку менее мобильными: «Нам до сих пор нравятся гастроли. Когда мы вчетвером встречаемся в аэропорту, мы вдруг — раз! — и превращаемся в компанию пацанов. Как в „Сказке о потерянном времени“ — четыре старичка с повадками мальчишек. И мне это страшно нравится». Мальчишество не даёт покоя и другим «чайфам». После очередного концерта Валера пошутил, что ему хотелось бы заменить Шахрина на Киркорова. У барабанщика, видите ли, специфический взгляд сзади, а бэкграунд бессменного лидера группы за четверть века изучен им вдоль и поперек.
В Историческом сквере Екатеринбурга, октябрь 2014 года
Фото Кирилла Котельникова
Возраст напомнил музыкантам о себе буквально за несколько дней до круглой даты. 25 сентября 2015 года у Бегунова родилась внучка. На следующий день ошалевшего от счастья дабл-деда поздравлял с появлением Мирославы огромный зал Дворца игровых видов спорта Екатеринбурга. Пять тысяч человек были гостями уютного семейного праздника. Присутствовало всё большое семейство «Чайфа» — частично в зале, частично на сцене, где вместе с отцами играли Андрей Бегунов и Глеб Северин. Шахрин шутливо отмахивался от пританцовывающих прямо у микрофона внучек: «Ну что вы прямо! Я тут звезда рок-н-ролла, а вы мне — деда, деда!» За девочками из-за кулис присматривала счастливая бабушка Лена («Она для меня как барометр — если улыбается, значит всё идёт хорошо»). На почётных местах сидели одноклассники из школы № 36, друзья из техникума, коллеги по свердловскому рок-клубу. На танцполе делали фонарики те, кто вместе с музыкантами проводил субботники, стоял в пикетах против сноса домов и даже те, кто расписывал стены в их подъездах. На экранах в фойе нон-стопом крутились клипы проекта «Чайф 3.0» — подарок именинникам от музыкальной молодёжи. Хотя не у всех в зале были на головах оранжевые каски, оранжевое настроение кружило головы всем присутствующим. И в первую очередь — виновникам юбилейного торжества Владимиру Шахрину, Владимиру Бегунову, Вячеславу Двинину и Валерию Северину.
Во всемирный зал славы рок-н-ролла попадают группы, отметившие 25 лет своего успешного существования. По всем параметрам «Чайфу» там самое место, но Шахрин с иронией относится к этой перспективе и к славе вообще: «Меня до сих пор смущает, когда меня называют легендой, всякими ды-ды-ды с эпитетами такими возвышающими. Мне всё время кажется, что это не про меня. Я просто благодарен судьбе, что я встретил на своём жизненном пути этих людей, которых я очень люблю, и они до сих пор со мной. Я благодарен судьбе, что я услышал эти мелодии и эти слова и появились эти песни, которые играть нисколько не стыдно, и они стали моей жизнью, ни больше, ни меньше. Судьба песен зависит не только от нот и слов, но и от того, когда они появились, насколько совпали с ритмом времени. Разве я думал, сочиняя на берегу Балхаша припев „Ой-йо“, что эту простенькую песенку будет подбирать каждый второй мальчишка, решивший научиться играть на гитаре?»
На этой круглой юбилейной дате по идее и следовало бы закончить историю группы «Чайф», но жизнь — штука посложнее геометрии, поэтому история продолжается.
Глава 10. «Многоточие в конце строки»(2016–…)
Фото Евгении Свиридовой
Не дав отойти от празднования 30-летия, подкатила рубиновая дата — десятого января 2016 года два Володи отметили сорокалетие дружбы и совместного творчества. Ещё в 1991 году Шахрин говорил, что «Бегунов спиной понимает меня, то, что мне надо. Он имеет свой стиль, в Свердловске никто так не играет. Ещё год-два, и он просто классно будет играть». Бегунов авансы друга оправдал и стал одним из немногих российских гитаристов, чей фирменный стиль игры, как на сцене, так и в студии легко узнаётся даже неспециалистами. Оперировать терминами «если бы да кабы» — дурная манера, но даже если бы Бегунов не вырос в большого музыканта, он всё равно играл бы в «Чайфе». «У нас изначально группа собиралась по принципу, насколько мы друг другу интересны, — объясняет Шахрин. — Не насколько мы хорошо владеем инструментами, а насколько мы друг с другом ладим. Насколько мы — банда! Нас очень многое связывает, и мы на самом деле друзья! Бывает, что ссоримся — не далее, как пять дней назад поругались. Но в тот же вечер Бегунов подошёл ко мне, мы поговорили и стали общаться, как ни в чём не бывало… Я понимаю, из-за чего мы иногда ссоримся: каждый хочет, как лучше, но видит это по-своему. Однако нам хватает такта и жизненного опыта выслушивать друг друга. Это относится ко всем участникам нашей группы…»
Бегунов даёт свою оценку сорокалетней дружбы: «Мы с Шахриным давно пришли к общему знаменателю, ведь мы из одного теста. Вовка и на самом деле лидер. Петь могут многие, я тоже пою. Но, честно говоря, не думаю, что так просто удерживать двадцатитысячную толпу в течение двух часов. Что-то есть такое, что нельзя потрогать руками. Теперь это модно называть харизмой. Я и из многих гитаристов могу узнать, что играет именно он. А в свете того, что у каждого музыканта свое звучание, — думаю, Вован его нашёл! У него более твёрдый стержень, и есть уверенность в том, что это — правильный парень, за которого стоит держаться. Я в этом себе не признавался никогда, но это было в голове. Обидно ли быть в тени? Раньше — да, не скрою, но ведь у нас странная страна и такой же шоу-бизнес… Есть главная персона, есть остальные. В России принято выделять лишь того, кто поёт, остальные — буква „и“. Гребенщиков и „Аквариум“, Шевчук и „ДДТ“, Макаревич и „Машина времени“. Так что второй ты или третий — какая разница? Важно, чтобы правильно принимали твои идеи в группе».
Юбилей дружбы пришлось праздновать опять-таки на сцене. К очередной «Зимней акустике» «Чайф» приурочил осуществление давней идеи — воплощение своих песен в классической аранжировке. Сперва мысль исполнить рок-н-ролл под симфонический оркестр некоторых членов команды не вдохновила, но Шахрина это не смутило: «Лет пятнадцать назад вопросов и возражений было бы гораздо больше. Тогда я предлагал какую-нибудь безумную идею, и все дружно говорили „нет“. А сейчас ребята понимают, что обычно именно такие идеи и „работают“. И соглашаются, доверяя моему опыту и вкусу, а не потому, что я давлю авторитетом».
Шахрин несколько раз говорил о своём классическом замысле с руководством Свердловской филармонии и с дирижёрами симфонических оркестров Екатеринбурга. Те затею поддерживали, но дело упиралось в отсутствие клавиров. Предлагали даже специалистов, которые могли сделать аранжировку, но те жили в других городах, от музыки «Чайфа» были далеки. Володя боялся, что результат получится качественный, но без души. Проблемой он как-то поделился с Александром Пантыкиным, который за прошедшие годы вырос из лидера «Урфина Джюса» до председателя Свердловского отделения Союза композиторов России. «О! — сказал Пантыкин. — Так у меня же есть камерный симфонический оркестрик!» Это было то, что нужно, никакого пафоса «Чайфу» не хотелось. Шахрин даже осаживал Пантыкина, когда тот пытался вставить в аранжировки литавры или что-то ещё громоподобное. Володе хотелось создать уютную атмосферу салонного музицирования времён Моцарта и Вивальди, этакого квартирника XVIII века.
В программу включили в основном лирические композиции. Отсутствие рок-хитов Шахрин оправдывал тем, что Чак Берри ему не простил бы, исполни они рок-н-ролл под скрипочки. Хотя великолепная «Дуля с маком» классической обработке подверглась — источником вдохновения для её нового воплощения послужил «цеппелиновский» «Kashmir». В процессе немногочисленных репетиций «Чайфа» с оркестром выяснилось, что российские симфонические музыканты плохо умеют свинговать — классическое образование почти не знакомит их с джазовой и даже с эстрадной музыкой. Прямо по ходу репетиций Пантыкину пришлось вносить в партитуры поправки, чтобы все инструменты звучали согласно общему замыслу.
Дебют новой программы состоялся в Екатеринбурге. Позади четырёх «чайфов» сидели молодые скрипачки и виолончелисты в строгих концертных костюмах. Отыграв восемь номеров, они чинно удалились за кулисы, а ещё через четыре песни, которые «Чайф» играл один, выскочили на сцену в своей обычной одежде, в джинсах, футболках и коротких платьицах, чтобы подпеть и подыграть в «Шаляй-Валяе». Скрипачки приплясывали, виолончелисты дурачились, а весь зал любовался простыми мальчишками и девчонками, студентами и недавними выпускниками консерватории.