– Кстати, она дома? Нам следует поставить ее в известность о ваших пожеланиях и о возможной реакции на них со стороны вашего отца.
– Нет, отправилась на фабрику. Она и так целыми днями тряслась надо мной. Собственноручно приносила еду и чай. – Ник засмеялся. – Я не могу даже в сортир сходить, чтобы она не шла следом. Ее не было на работе больше недели, но как только она узнала о вашем приезде, сразу нашла повод отлучиться. По-моему, она предчувствует и боится. Я как мог старался скрывать от нее правду. Раньше мне это удавалось. Но сейчас правду уже не скроешь. Посмотрите на меня. Бесплотный дух.
– Пока нет. И не вздумайте в моем присутствии покидать этот мир.
– Похороны – не ваша сфера деятельности? – улыбнулся Ник.
– К счастью, нет. – Тедди приготовился писать дальше. – Хорошо, а что еще, помимо фонда? Только давайте медленно и последовательно. Необходимо четко обозначить каждый пункт.
Ник начал перечислять адвокату то, что имел и чем владел, поясняя, как этим надлежит распорядиться. Его доля владения особняком перейдет Фионе наряду со всей обстановкой. Ей же достанутся его художественная галерея, все его картины и личные вещи. Ник оставлял щедрое наследство для Шейми, которого всегда считал своим сыном и который всегда звал Ника отцом. Определенные суммы должны будут получить Иэн Манро и Нелл Финнеган, а также Шон, Пэт и Дженни Финнеган – дети Майкла и Мэри. Не забыл он и про своего дворецкого Стивена Фостера.
– Тедди, распишите все максимально подробно, – попросил Ник. – Там не должно быть никаких лазеек. Отец наверняка попытается забрать у Фионы все: от этого дома до моих запонок.
– Ник, об этом не беспокойтесь. Я хочу, чтобы вы…
– Чтобы я упокоился с миром? – криво усмехнулся Ник.
Шутить на такие темы в присутствии Фионы он не отваживался, зная, как тяжело это действует на нее. Другое дело – Тедди. Рядом с ним Ник мог позволить себе мрачный юмор. Твердокаменный Тедди – так они с Фионой называли адвоката. Всегда собранный и невозмутимый, всегда знающий, как надо действовать. Когда Ника арестовали в «Слайде», он уберег их от скандала. Он вел их по минным полям законов и положений, связанных с их бизнесом. Без его помощи они вряд ли достигли бы таких успехов. Тедди был советником в полном смысле этого слова. Скалой. Он никогда не давал волю эмоциям и не впадал в отчаяние, и сейчас Ник нуждался в этом человеке как никогда. Ему требовался крепкий, лишенный сантиментов адвокат, с кем он мог пошутить о грядущей смерти. Встретить смерть Ник намеревался с той же здоровой долей легкомыслия и непочтительности, с какой относился к жизни.
– Я хочу, чтобы вы не волновались из-за пустяков. Уверяю вас: пока ваш брак считается законным… а он заключен по всем законам… ваш отец не сможет претендовать на наследство. Вы поженились в суде и затем обвенчались в церкви Троицы…
Ник кивнул. Через несколько месяцев после их свадьбы в суде, убедившись, что Фиона действительно не собирается с ним разводиться, он настоял на венчании в англиканской церкви, поскольку его семья исповедовала англиканство, чтобы лишить отца возможности оспорить законность его союза с Фионой.
– Документы, подтверждающие обе церемонии, составлены надлежащим образом и отражены в архивных записях. Вы уверены, что отец ничего не знает о вашей женитьбе?
– Откуда ему знать? Если бы знал, поднял бы шумиху. Сомневаюсь, что он вообще знает, как я жил все эти годы.
– Он не написал вам ни одного письма?
– Ни одного.
– Есть и другие способы. Он наверняка наводил о вас справки. Возможно, действовал через третьих лиц.
– Поймите, Тедди: отец меня ненавидит.
– Извините. Я не знал, что вы с ним на ножах.
– Вам незачем извиняться, – пожал плечами Ник. – К сожалению, нам не дано выбирать родителей и родственников. Только друзей.
Разговор утомил Ника. Он откинулся на подушки и закрыл глаза. Тедди шелестел бумагами. Снова открыв глаза, Ник взглянул на портрет Фионы и сказал:
– Тедди, хочу кое о чем вас попросить. Не как адвоката. Как друга.
– Просите о чем угодно. Вы же знаете, я всегда готов выполнить вашу просьбу, – ответил Тедди, глядя на него поверх очков.
– Позаботьтесь о Фионе, – уже серьезно сказал Ник; в его глазах блестели слезы. – Вы же знаете: ей нужны люди, способные о ней позаботиться. Внешне может показаться, что она не нуждается ни в чьей заботе, но это не так. Она днями пропадает на работе, ест как попало, перенапрягается и…
У Ника дрогнул голос. Он не мог продолжать и шепотом отругал себя, не желая давать волю чувствам в присутствии своего сдержанного, хладнокровного друга.
Тедди заговорил не сразу, дав Нику время успокоиться:
– Вы же знаете, вам и об этом не надо беспокоиться. Я позабочусь о ней, а кроме меня – Шейми, Майкл, Мэри, Алек, Мэдди с Нейтом, Стюарт, Питер и все, кто любит ее.
– Я хочу, чтобы она снова вышла замуж. Она же еще совсем молодая. У нее могут родиться дети. Ей нужна настоящая семья. Это мое главное желание. Но сделать его пунктом завещания я не могу. Хочу, чтобы вы стали ее сватом.
– Моя контора не занимается брачными делами, но я постараюсь, – сказал Тедди, подражая легкомысленному тону Ника. – Кого вы имеете в виду?
– То-то и оно, что никого. Она богаче большинства нью-йоркских мужчин и умнее их всех, вместе взятых.
Тедди засмеялся, и Ник тоже, хотя обоим было не до смеха. Ник совсем устал. Он позвонил Фостеру, чтобы тот помог ему дойти до кровати. Когда в коридоре послышались шаги дворецкого, Ник в последний раз обратился к своему другу и советнику, к своему Твердокаменному Тедди.
– Присматривайте за ней, – сказал он. – Обещайте мне.
– Обещаю, – ответил Тедди, неуклюже вытирая рукавом глаза.
Глава 63
Джо зачерпнул горсть свежевылущенного гороха и стал внимательно рассматривать зеленые горошины. Красивые, без единого пятнышка, они были похожи на зеленые драгоценные камешки. Джо поднес их к носу. Они и пахли замечательно: плодородной почвой Кента и весной. Несколько штук он отправил себе в рот, наслаждаясь сочной, хрустящей мякотью.
Его компания, утвердившаяся на Ковент-Гардене, круглогодично импортировала лучшие фрукты и овощи со всего света. То, что предлагал он, могло удовлетворить вкусы богатых и привередливых покупателей. Чтобы среди зимы полакомиться сладким персиком, Джо было достаточно послать служащего на склад. Но даже такое изобилие даров природы, привозимое из самых экзотических мест, не могло сравниться с первыми весенними дарами английской земли. Их Джо любил больше всякой экзотики.
Он продолжал рассматривать образцы продукции, когда над ухом вдруг прозвучало:
– Месье, как вы рассчитываете получать прибыль, если за обе щеки уплетаете ваш товар?
Джо рассмеялся, обрадовавшись приходу его друга и постоянного покупателя Оливье Рейно, шеф-повара ресторана «Коннахт». Он пожал широкую, с толстыми розовыми пальцами руку француза, насыпав тому гороха в ладонь. Джо не умолкая расхваливал горох. Свежий, первого урожая! Потрясающее обрамление для стейка из семги. А какой суп можно сварить из этого гороха, приправив мятой и сливками!
Оливье похрустел горошинами, кивнул и заказал шесть бушелей гороха, сто фунтов свежего картофеля, два ящика спаржи, три ящика шпината, две дюжины бобов ванили, четыре ящика апельсинов и по три ящика манго, ананасов и бананов.
– Вас никак все-таки разжаловали в грузчики? – спросил он, глядя на закатанные рукава рубашки Джо и запачканный землей жилет.
– Не угадали, месье. Я всего лишь помогал разгружать товар, – ответил Джо. – Главный поставщик явился ко мне в пять утра и сообщил, что двое его рабочих заболели. Словом, нужны мои люди для разгрузки. В конторе у меня на тот момент был всего один служащий, и тот по горло занятый выпиской заказов. Пришлось закатывать рукава и спускаться самому. Парень и так засиживается допоздна. Пожалел я беднягу.
– Скажите лучше, что затосковали по старым добрым временам, – усмехнулся Оливье.
Джо, пойманный на вранье, засмеялся:
– И это тоже… Но вы взгляните сюда.
Он снял тряпку с плетеной корзинки. Оливье довольно улыбнулся. Внутри на подстилке из белого риса лежали угольно-черные, терпко пахнущие трюфели.
– Пару дней назад выкопали во Франции, – с гордостью сообщил Джо. – Вы только посмотрите… почувствуйте, – сказал он, настойчиво пихая в руки француза крупный гриб. – Крепкий, мясистый, ни пятнышка. Лучшее, что предлагает «Перигор». Возьмете две дюжины?
– Две? Вы спятили? Я возьму двенадцать! Деньги позволяют.
Оливье поднес трюфель к носу, после чего нежно и мечтательно уставился на гриб:
– Аромат… просто неописуемый. Так и пахнет постельными забавами.
– Что с вас, лягушатников, взять? – покачал головой Джо. – Вечно у вас кухня рядом со спальней.
– А к чему их разделять? То и другое – важные стороны человеческой жизни. Но откуда это знать человеку, который питается таким merde?[17] – Он указал на недоеденную сосиску в тесте, лежащую на ящике поверх скомканных бумажных листов.
– Что в этом плохого? – спросил Джо, которому нравилось поддразнивать Оливье. – Добротная пища для добротного английского желудка!
Джо питал слабость к сосискам в тесте, рыбе с чипсами и многим другим блюдам его детства, что не мешало ему иметь утонченный кулинарный вкус, не уступающий вкусам его друга.
– Ба! У англичан нет ни желудка, ни языка! Друг мой, я приехал в Лондон не только готовить изысканные блюда, но и воспитывать вас. Учить ваших саксонских мулов понятию, что такое настоящая еда. И что я получаю? Мне возвращают филе. Оно, видите ли, плохо прожарено. Я готовлю говяжьи мозги – их никто не желает есть. К любому блюду требуют этот чертов вустерский соус. К любому! Им хоть камни подавай, эти англичане не почувствуют никакой разницы!
– Вероятно, не просто камни, а с луковой подливой, – поддел француза Джо.