– Фиона, это всё, – сказал он. – За исключением последнего вопроса.
– Какого? – спросила она, морщась от головной боли.
– Уверен, вы знаете. У Ника был частный инвестиционный фонд в лондонском банке «Альбион». Когда он уезжал из Англии, отец положил на его имя определенную сумму, потратив эти деньги на покупку акций, приносящих доход. – (Она кивнула.) – Этот фонд тоже перешел к вам. Его нынешняя стоимость оценивается почти в семьсот тысяч фунтов.
– Тедди, тут какая-то ошибка. В пересчете на доллары это более трех миллионов!
– Да, я знаю. Какое-то время назад стоимость фонда была еще выше. Значительно выше.
– Но как такое возможно? Когда мы поженились, стоимость фонда недотягивала до ста тысяч.
– Имело место дополнительное приобретение акций.
– Кем? Ником? Он не желал и близко подходить к маклеру или банку.
– Нет. Акции приобретались лордом Элджином, его отцом. Незадолго до смерти Ник рассказывал мне, что его отец добавил к счету акции. Еще Ник говорил, что отец без борьбы деньги не отдаст. Хотя фонд перешел к вам на законных основаниях, Рэндольф Элджин может попытаться воспрепятствовать переходу. Я думаю, он так и сделает. Я еще не встречал никого, кто добровольно отдал бы более трех миллионов долларов.
– Так вступите с ним в борьбу, Тедди. Сделайте все, что необходимо. Я заплачу за ваши усилия. Отец Ника – ужасный человек. Я буду только рада лишить его этих денег. Меня вдохновляет пустить их на что-то хорошее, что понравилось бы Нику. Возможно, на стипендии для студентов художественных колледжей. Или передать Метрополитен-музею.
– Хорошо. – Тедди снова зашелестел бумагами, разыскивая нужные. – Мне только необходимо знать, хотите ли вы сохранить фонд в его нынешнем состоянии, со всеми его текущими инвестициями, или же вы хотите его ликвидировать, а все деньги перевести в ваш банк.
– Ликвидировать, – ответила Фиона, вновь принимаясь массировать виски.
Головная боль сделала ее раздражительной. Ей не терпелось проститься с Тедди.
– Вы уверены? Легче заставить Элджина выпустить из рук акции, чем кругленькую сумму денег. Насколько помню, там есть акции, приносящие неплохой доход, но одна компания ни к черту не годится. Давайте-ка взглянем… Издательство «Абингдон»… сталелитейная компания, хорошая, надо сказать… «Битон», фабрики Викса… заводы Брайтона… Вот оно, гнилое яблоко! Кстати, Фиона, это чайная компания. Называется «Чай Бертона».
Руки Фионы замерли на висках.
– Тедди, как вы сказали? – шепотом спросила она.
– Это… «Чай Бертона».
– Сколько там акций? – спросила она, выискивая лист бумаги и ручку.
Тедди провел пальцем по столбцу:
– Весьма много.
– Тедди, я хочу знать точное число!
– Четыреста пятьдесят тысяч.
У Фионы перехватило дыхание. Тедди смотрел на нее. Глаза ее стали похожими на блюдца.
– Вот, значит, как он все проворачивал, – сказала она. – Лгун! Обманщик! Мерзавец! А я-то не понимала, как ему удается сохранять пятьдесят один процент акций, будучи по уши в долгах. Теперь понятно.
– Фиона, вы о ком?
Не отвечая адвокату, она открыла ящик стола и достала папку. Развязав тесемки, стала просматривать документы, выписывая цифры.
– Пятьдесят два процента! – дрожащим голосом произнесла Фиона. – У меня этих чертовых пятьдесят два процента!
– Чего именно?
– Акций «Чая Бертона». Тедди, дайте посмотреть ваши отчеты.
Адвокат пододвинул ей бумаги. Самые последние лежали сверху. Фиона начала перекладывать листы, квартал за кварталом двигаясь назад, пока не обнаружила то, что искала: покупку акций «Чая Бертона». Они были приобретены и добавлены к фонду Ника в марте 1894 года. Элджин платил за акцию около трех фунтов. То есть около пятнадцати долларов. Общая стоимость акций «Чая Бертона» плюс другие акции Ника, которые в то время оценивались в сто шестьдесят тысяч фунтов, увеличили общую стоимость фонда до полутора миллионов фунтов. Внушительная сумма. Фиона быстро разыскала свои отчеты за тот квартал. Она тогда платила за акцию от восемнадцати до двадцати одного доллара. Получается, акции Ника приобретались со скидкой.
Затем она сравнила отчет Ника в марте 1894-го с данными марта 1898-го. Тедди был прав: акции всех других компаний давали прибыль, тогда как «Чай Бертона» нес чудовищные убытки. Вследствие этого общая стоимость фонда упала более чем вполовину по сравнению с 1894 годом. Доходы от акций других компаний не могли спасти положение. Принадлежащие Нику четыреста пятьдесят тысяч акций «Чая Бертона» сейчас стоили менее пятисот тысяч фунтов.
Даты, разница в стоимости акций, убытки – все точно сходилось.
– Тедди, сохраните мне фонд Ника. В неприкосновенности, – сказала Фиона, поднимая голову от бумаг. – Чего бы это ни стоило. Понимаете? Я должна получить эти акции. – Она сделала упор на слово «должна». – Начните действовать этим же вечером. Пошлите в «Альбион» письмо… нет, телеграмму. – Фиону вдруг охватила паника. – Элджин ведь не может продать акции? – с тревогой спросила она.
– Разумеется, нет. Активы Ника заморожены до тех пор, пока нью-йоркский суд не утвердит завещание. Сейчас они на законном основании принадлежат его ближайшей родственнице, то есть вам.
– Хорошо. Немедленно уведомите Элджина о моих пожеланиях. – Фиона вскочила и начала ходить по кабинету. – Тедди, отправьте телеграмму сегодня вечером. Слышите? Сегодня вечером. В вашей конторе есть исполнительные люди, которым можно это поручить? Я хочу, чтобы телеграмму ему принесли завтра утром. Тедди, время подпирает. Отправляйтесь немедленно. Мой кучер вас довезет. По пути в суд вы успеете заехать к себе в контору.
Тедди недоумевал. Никогда еще Фиона не вела себя с ним так. Она чуть ли не за руку вывела его из кабинета и усадила в свой экипаж, заставив поклясться, что телеграмму он пошлет без промедления. Затем велела кучеру побыстрее домчать мистера Сиссонса до его конторы.
Фиона вернулась в кабинет, снова села за стол. Ее недоумение было еще сильнее, чем у адвоката. Она не знала, плакать ей или смеяться. Кто бы мог подумать, что акции «Чая Бертона», за которыми она охотилась повсюду, столько лет преспокойно лежали в активах фонда ее мужа? Тридцать процентов от полутора миллионов выпущенных акций находилось в руках Ника.
Затея Бертона была предельно логичной. В 1894-м ему понадобились деньги для проникновения на американский рынок. К тому времени он уже занял у «Альбиона» триста тысяч фунтов. Газеты раструбили об этом. Фионе самой попалось несколько статей. Узнав о займе, держатели бертоновских акций забеспокоились.
Бертону требовались деньги, но так, чтобы акционеры не пронюхали о новом займе. Скорее всего, он предложил не банку, а лично Элджину часть своего контрольного пакета. Судя по виденным Фионой отчетам, со значительной скидкой. Бертон знал: у Элджина они будут в целости и сохранности. Фиона не сомневалась, что он убедил банкира, нарисовав тому радужные перспективы. «Чай Бертона» завоюет твердые позиции в Америке – большой стране с постоянно растущим населением. Стоимость акций возрастет. Когда из Америки потекут денежки, Бертон выкупит свои акции назад по повышенной стоимости, и Элджин получит солидный навар.
Ввиду секретности сделки Элджин не мог воспользоваться деньгами «Альбиона». Банк к тому времени стал публичным акционерным обществом, и все операции находились под пристальным вниманием акционеров. Поэтому Элджин заплатил Бертону из личных средств, а акции поместил на частный счет, каковым являлся фонд Ника. Вероятнее всего, сделку осуществил личный секретарь лорда или кто-нибудь из старших управляющих, кому он доверял. Таким образом, во всем банке только Элджин и его доверенное лицо знали о существовании счета. Естественно, Элджин считал, что акциям ничего не грозит. Поставить Ника в известность он посчитал излишним. Лорд прекрасно знал о ненависти сына к «Альбиону». Ник никогда не потребует бертоновских акций, поскольку инвестиции его совершенно не интересовали. Приносит фонд доход – и ладно. Элджин принимал в расчет и серьезную болезнь сына. Когда Ник умрет, холостой и не имеющий наследников, как полагал отец, деньги его фонда попросту вернутся в семью.
Оба стервятника считали, что заключили выгодную сделку. Бертон получил столь нужный ему заем, Элджин – перспективу увеличить свое богатство. И оба были уверены, что их тайна никогда не раскроется.
Элджин не предусмотрел лишь два момента. Во-первых, он не предполагал, что попытка вторгнуться на американский рынок закончится для Бертона провалом и чайный магнат не сумеет выкупить свои акции. Во-вторых, Ник прожил дольше, чем представлялось отцу, женился, а после смерти все, чем он владел, включая и фонд, перешло к его жене.
Фиона глубоко вдохнула, потом выдохнула. Потрясенная сделанными выводами, она вскочила со стула. Взгляд упал на фотографию Ника. «Если бы я знала», – подумала она. Но откуда ей было знать. Ник не рассказывал ей, из каких активов состоит его фонд. Он и сам не знал. При его отношении к деньгам он даже не знал, сколько их лежит в его бумажнике.
Фиона взяла рамку с фотографией. Впервые со дня смерти Ника она почувствовала, что он рядом. Он по-прежнему ее оберегает, заботится о ней. Его тело ушло, но его дух жил в ее сердце. Он был и навсегда останется частью ее. Майкл оказался прав.
Из окна снова повеяло ветром, но на этот раз Фиона не вздрогнула. Она улыбнулась, представив, что не ветер, а рука Ника гладит ее по щеке. Фиона закрыла глаза, крепко прижала фотографию к груди и шепотом поблагодарила Ника за этот прощальный подарок.
Глава 67
– Что касается моего брата Джеймса, я его искренне поздравляю, – сказал Джо, произнося тост на свадебном завтраке. – А вот моей новоиспеченной невестке Маргарет… – Он замолчал, изобразив кислую физиономию. – Я приношу свои искренние соболезнования.
Гости загалдели и закричали. Невеста и ее сестры прыснули со смеху.
– Очень смешно, Джо! – перекрывая гвалт, крикнул Джимми. – Надеюсь, фрукты, которыми ты торгуешь, будут посвежее твоих шуток. Ты все сказал? Мы можем есть?