– Я – Элджин. Миссис Николас Элджин, – поправила лорда Фиона. – По крайней мере, так записано в моем брачном свидетельстве. Однако я фигурирую под фамилией Сомс. Мой покойный муж предпочитал эту фамилию.
– Могу я узнать, почему вы вломились в клуб, заставив меня прервать на редкость прекрасный ужин?
Фиона бросила на стол вытащенный из портфеля сигнальный экземпляр «Клариона».
– Мне эта публикация незнакома, – сказал герцог, неодобрительно щурясь на Фиону.
– Вам, быть может, и незнакома, но редакторы всех крупных лондонских газет успели познакомиться. Думаю, в ваших же интересах прочитать главную статью.
Элджин склонился над столом. Фиона видела, как его глаза задержались на крупном заголовке: «Чайный магнат обвиняется в убийстве руководителя рабочего союза». И на том, что ниже: «Уильям Бертон допрошен полицией». Герцог перевернул газету и стал читать статью. Он прекрасно умел владеть лицом. Тревога прорвалась наружу лишь на доли секунды, и лицо снова приняло бесстрастное выражение. Но Фионе это мгновение добавило уверенности. Внутри вспыхнула искорка надежды.
– И какое отношение вся эта писанина имеет ко мне? – спросил герцог.
– Сэр, Николас называл вас не самыми лестными эпитетами, но я ни разу не слышала, чтобы он назвал вас глупым. Вы не хуже меня знаете, что убийцам не позволено оставаться на свободе. Уильям Бертон будет арестован, судим и отправлен на виселицу. Его чайная империя рухнет. Как я уже говорила, редактор каждой крупной и мелкой лондонской газеты получил по сигнальному выпуску «Клариона». Завтра о закулисной стороне Бертона узнает весь город. Выпуски направлены и другим крупным держателям бертоновских акций. Думаю, их ужаснет идея оставаться акционерами компании, возглавляемой убийцей. К утру они поспешат избавиться от акций.
– Возможно, – сказал герцог. – И чего вы хотите от меня?
– Акции «Чая Бертона», принадлежавшие Нику.
– А если я откажусь?
– Тогда я приложу все силы, чтобы уничтожить «Чай Бертона». Я владею двадцатью двумя процентами акций. Это без акций Ника. И я обещаю: вы и глазом моргнуть не успеете, как бертоновской компании придет конец. К завтрашнему полудню биржа будет завалена акциями «Чая Бертона». Их цена окажется ниже стоимости бумаги, на которой они напечатаны. Компания рухнет. А банк «Альбион» потеряет триста тысяч фунтов, вложенных в «Чай Бертона».
Из серебряной коробки на столе герцог достал сигарету, постучал по крышке и закурил.
– Я так не думаю, – сказал он, выпуская облачко дыма. – Полиция допросит Уильяма. Он, естественно, будет отрицать любую причастность, и через несколько дней эта сенсация лопнет как мыльный пузырь. Никаких разгневанных акционеров, никакой панической продажи.
– Ошибаетесь. Я устрою панику. С первой минуты открытия биржи.
– С какой целью? Тот факт, что вы владеете двадцатью двумя процентами акций, плюс ваше навязчивое стремление прибрать к рукам акции моего покойного сына приводят меня к единственному выводу: вы хотите завладеть «Чаем Бертона». Как вы этого добьетесь, если спустите все свои активы?
– Я не собираюсь завладевать «Чаем Бертона». Но я обанкрочу эту компанию. Я получу удовлетворение хотя бы в этом.
Элджин задумался.
– Весьма вероятно, но гарантий нет. Кто-нибудь скупит солидную долю ваших акций, стабилизирует их положение на бирже и спасет компанию. На моей памяти такое случалось.
Фиона сглотнула. Она теряла преимущество. Придется разыграть козырную карту.
– Это банковский чек на триста тысяч фунтов, – сказала она, выкладывая на стол еще одну бумагу. – Точная сумма займа, выданного «Альбионом» компании «Чай Бертона». Как только вы отдадите мне акции Ника, чек ваш.
– Вы готовы погасить сумму всего займа?
– Всю до последнего пенни. Завтра я приду в «Альбион» к восьми часам утра. Мы сможем осуществить сделку: акции «Чая Бертона» в обмен на мои деньги. Я знаю: на имя Ника приобретались и другие акции. Они стоят немалых денег. Оставьте их себе. Все. Мне они не нужны. Меня интересуют только акции «Чая Бертона». – Она сделала паузу, давая герцогу переварить услышанное. – Что, если вы ошибаетесь, а я права? Вдруг «Чай Бертона» рухнет? Не перевелись ведь еще в этом мире люди, ценящие нравственность и справедливость выше прибылей.
– Вы таких знаете? Я не знаю ни одного. Вы произнесли замечательную речь, моя дорогая, но смею вас уверить: держателей акций больше волнуют их кошельки, чем идеалы давно умершего грузчика. – Герцог раздавил окурок в пепельнице. – Наша недолгая беседа позабавила меня. Обычно мои вечера здесь проходят без подобных развлечений. Но мне пора возвращаться к ужину. Мои спутники меня заждались.
Фионе показалось, что стены комнаты вот-вот сомкнутся и раздавят ее. Ей вдруг стало тяжело дышать.
Герцог подошел к ней. Встал настолько близко, что она чувствовала запах выпитого им вина и съеденной баранины. Несколько секунд он пристально смотрел на Фиону, затем спросил:
– Ответьте мне на один вопрос, мисс Финнеган. Вы девственница?
Шокированный разум Фионы не сразу отреагировал на вопрос.
– Да как вы смеете… – начала она, но Элджин ее перебил:
– Мой сын когда-нибудь занимался с вами любовными утехами? Скажите мне правду – и мы покончим с этой ерундой. Он делал это, как и положено мужчине, или же совал свой отросток в вашу кругленькую задницу? Мне говорили, что он предпочитал именно такой способ плотских удовольствий. По крайней мере, это засвидетельствовал его бывший однокашник по Итону. С ним встречался мой адвокат, и не далее как вчера.
Увидев побледневшее лицо Фионы, герцог улыбнулся:
– Ну что? Язык проглотили? Не волнуйтесь, у меня есть другие способы проверки. Помните некую Маргарет Галлахер, прачку, которую вы уволили три года назад? Она оказалась очень словоохотливой. Но если этого окажется недостаточно, мы всегда можем устроить независимое медицинское освидетельствование. Какой-нибудь похотливый старикашка-гинеколог с превеликим удовольствием раздвинет ваши стройные ножки, чтобы заглянуть между ними.
– Мерзавец! – закричала Фиона и замахнулась, чтобы влепить Элджину пощечину.
Но герцог с поразительным для столь грузного человека проворством перехватил ее руку и притянул к себе. Фиона вырывалась, однако он держал крепко.
– Запомните, глупая сучка: если вы беретесь кого-то шантажировать, нужно заставить этого человека испугаться. Он должен почувствовать: ему есть что терять. Мне терять нечего. Шум, поднятый завтрашней газетной сенсацией, быстро утихнет. «Чай Бертона» останется на плаву. Бертон по-прежнему будет выплачивать по займу. Я сохраню деньги, потраченные на его акции, а вы, мисс Финнеган… – он еще сильнее сдавил Фионе руку; казалось, еще немного – и рука сломается, – вы отзовете ваше дурацкое требование.
Герцог разжал пальцы и вышел из комнаты. У Фионы подкашивались ноги. Она привалилась к столу. Все кончено. Она проиграла. Целиком и полностью.
Глава 77
Фиона уснула в кресле у камина в своей спальне, так и не добравшись до кровати. Камин давно погас. Фиона вздрогнула и жалобно простонала:
– Нет… прошу… помогите… хоть кто-нибудь, помогите…
На этот раз темный человек ее поймал. Он шел за ней по извилистым улицам, входил и выходил из пустующих домов, пока она не забежала на склад, не имевший второго выхода. Фиона отчаянно сопротивлялась, но темный человек был сильнее. Он держал ее мертвой хваткой. Фиона снова закричала, надеясь, что кто-нибудь услышит. Но никто не спешил ей на выручку. Темный человек дышал ей в затылок. Уже блеснуло лезвие его ножа. Потом она услышала громкий, настойчивый стук. Кто-то снаружи пытался ей помочь.
– Миссис Сомс! – кричал чей-то голос. – Вы здесь?
– Здесь! – крикнула она в ответ. – Торопитесь!
– Миссис Сомс, мне нужно с вами поговорить…
– Умоляю, помогите мне!
Но было слишком поздно. Темный человек полоснул ей по горлу. Обжигающая боль лишила ее способности дышать. Кровь ручьем текла у нее по груди. Затем она снова услышала назойливый стук, а следом – звон разбитого стекла. Еще через мгновение Фиона проснулась, тяжело дыша от страха и удивленно глядя на тусклый свет дождливого утра. Она выпрямилась, огляделась по сторонам и убедилась, что жива и что рядом никого нет. На столике стояла полупустая бутылка вина. Рядом валялся скомканный платок. На Фионе была вчерашняя одежда. Получается, она вообще не ложилась? И тогда она вспомнила, как поздним вечером вернулась из «Уайтса», утомленная и раздавленная… села, налила себе бокал вина, а потом судорожно разрыдалась. «Должно быть, я ревела, пока не уснула», – подумала она. Тогда-то ей и приснился кошмарный сон. При одном воспоминании о нем Фиона содрогнулась. Темный человек, нож, хлещущая кровь. Она смутно помнила, что кто-то пытался ей помочь. Помнила чей-то голос и удары кулака по деревянной поверхности. Наверное, стучали в дверь. Пытаясь успокоиться, она закрыла глаза и тут снова услышала неистовый стук, отчего ей захотелось вывернуться наизнанку.
– Миссис Сомс! Фиона, вы здесь? Это я, Невилл Пирсон. Пожалуйста, впустите меня!
Невилл? Какого черта его принесло в такую рань? Фиона взглянула на часы. Еще и семи нет. Она провела по всклокоченным волосам.
– Одну минуту! – крикнула она в ответ, стараясь собрать непокорные пряди обратно в пучок.
Стоило ей встать, как под ногами хрустнуло стекло. Ее бокал. На подоле платья темнело крупное влажное пятно. Фиона выругалась, затем крикнула:
– Невилл, сейчас открою!
Фиона выбежала из спальни в переднюю гостиничного номера. Открыв дверь, она увидела в коридоре троих мужчин: ее адвоката, хорошо одетого незнакомца лет пятидесяти пяти, лицо которого выражало беспокойство, и второго незнакомца, с густой черной шевелюрой. Этому было слегка за тридцать. Вид у него был наглый и задиристый.
– Слава богу, что я вас застал! – с явным облегчением воскликнул Невилл.
– Почему вы здесь? Что случилось? – спросила Фиона.