– Такого не случится, – покачал головой Чарли.
– Потому что ты… – Фиона слегка покраснела. – Ты осторожен в таких делах?
– Потому что у меня хватает мозгов не говорить ей, где я живу! – усмехнулся Чарли.
– Повернитесь! – скомандовала Милли ее портниха Ада Паркер, ухитряясь говорить с набитым булавками ртом.
Милли повернулась. Ада ловко скрепила булавками последние несколько дюймов розовато-лилового атласа на подоле нового платья своей заказчицы. Закончив, портниха присела на корточки, чтобы оценить наметку.
– Что-то не клеится? – спросила Милли, увидев нахмуренное лицо Ады.
– Сама не знаю. Платье висит у вас на талии. Никак в толк не возьму. На прошлой примерке оно сидело просто идеально. В кройке я никак не могла ошибиться. Уж ваши-то мерки я знаю наизусть.
Ада вынула булавки. Милли выбралась из платья. Портниха потянулась за мерной лентой и измерила ей окружность талии.
– Вот и ответ, – сказала Ада, легонько хлопнув Милли по заду. – Вы похудели! Что случилось? Почему перестали есть?
– Не волнуйтесь, Ада, ничего у меня не случилось. Просто… просто у меня почти пропал аппетит. Только и всего.
– Вам стоит показаться врачу. Чрезмерная худоба испортит вашу прекрасную фигуру. И как тогда вы будете искать себе мужа?
– А я уже нашла, – улыбнулась Милли. – Со дня на день ожидаю предложения.
– Как замечательно! Дорогая, примите мои поздравления, – сказала Ада, обняв Милли, потом шутливо погрозила ей пальцем. – Но если вы еще похудеете, вам будет его не удержать.
– Думаю, что удержу, – ответила Милли, поглаживая живот. – Кстати, Ада, перед уходом хочу взглянуть на образчики вашей тафты. Желательно цвета слоновой кости. Возможно, кремовый. Белый мне совсем не идет.
Глава 17
Коркой хлеба Фиона подобрала с тарелки остатки подливы, запив последний кусок некрепким пивом.
– Ну что, понравилось? – спросил Ральф Джексон.
– Пальчики оближешь. Миссис Джексон делает потрясающий мясной пирог.
– А то я не знаю! – воскликнул хозяин паба, похлопывая себя по внушительному животу. – Рад, девочка, что тебе понравилось. Тебе бы не мешало немного поправиться.
Фиона улыбнулась. В глазах мистера Джексона любая женщина, весившая меньше двухсот фунтов, выглядела недокормленной худышкой. Вымыв за собой посуду, Фиона схватила шаль, простилась с хозяином и вышла из паба. На улице было холодно, но сытный ужин придал ей сил. После горячей пищи по всему телу разливалось приятное тепло. Был седьмой час субботнего вечера. Фиона быстро зашагала домой. Ее настроение улучшилось, отчаяние сменилось надеждой. Если Чарли сегодня победит, а она истово молилась, чтобы брату повезло, завтра она поедет в Ковент-Гарден. Уберет в пабе – и сразу на омнибус, к Джо. Противно, конечно, что ее поездка будет оплачена синяками и ссадинами Чарли, но Фионе во что бы то ни стало требовалось повидаться с Джо. А брату она потом непременно все возместит. Как только у них с Джо появится магазин и они немного встанут на ноги, она начнет откладывать для Чарли деньги на билет до Нью-Йорка.
Фиона едва успела пройти несколько ярдов по тротуару, как ее окликнули. Она обернулась. Джо! Их разделяло каких-то десять ярдов. Взглянув на нее, Джо отвел глаза. Фиона позвала его, чувствуя, как сердце наполняется любовью и счастьем. Джо, ее Джо! Он здесь. Слава богу, он приехал! Он не рассердился на нее, не охладел к ней. Он приехал ее повидать. Он по-прежнему ее любит. Да, любит! Сияя от радости, Фиона бросилась к нему, однако вскоре ее шаги замедлились. Улыбка померкла. У Джо что-то стряслось. Он похудел и осунулся. Даже побриться забыл.
– Джо! – Он поднял голову, и, встретившись с ним глазами, Фиона испугалась. – Что с тобой? Что случилось?
– Пойдем на реку, Фи, – произнес он.
В его голосе было столько безнадеги и мертвечины, что Фиона поежилась. Не дожидаясь ее ответа, он повернулся и зашагал в сторону Темзы.
Фиона догнала его, схватила за руку:
– Что у тебя? Почему ты здесь, а не на работе?
Джо даже не взглянул на нее и ничего не ответил.
– Идем прогуляемся, – повторил он, и Фионе ничего не оставалось, как пойти следом.
Придя к Старой лестнице, они, как всегда, спустились до середины и сели на ступеньки. Джо взял Фиону за руку и до боли сжал. Он порывался заговорить и не мог. Тогда он опустил голову и заплакал. Это еще сильнее напугало Фиону, лишило дара речи. Джо она видела плачущим всего один раз, когда умерла его бабушка. Почему он плачет сейчас? Неужто у них кто-то умер?
– Любовь моя, что у тебя стряслось? – дрожащим голосом спросила Фиона, обнимая его за плечи. – Что-то в семье? Твоя ма захворала? Или отец?
Он смотрел на нее, даже не пытаясь смахнуть слезы:
– Фиона… я сделал… ужасную вещь.
– Что? Что ты сделал? Насколько это серьезно? Ничего, я тебе помогу. Мы все исправим… Надеюсь, ты никого не убил? – спросила она, пытаясь улыбнуться.
– Я обрюхатил Милли Петерсон и теперь должен на ней жениться.
В дальнейшем Фиона вспомнит, как после услышанных слов вокруг исчезли все звуки. Она перестала слышать голос Джо, плеск реки, скрип проезжающих телег, шум, доносящийся из близлежащего паба. Казалось, признание Джо запечатало ей уши, лишив возможности что-либо слышать. Она сидела с прямой спиной, обхватив руками колени и покачиваясь из стороны в сторону. Она ничего не слышала. Совсем ничего. Часть ее сознания понимала: Джо сейчас сказал что-то ужасное, но, если об этом не думать, все с ней будет хорошо. Он продолжал говорить, но она не слушала, потому что… Если она прислушается, он ей расскажет… расскажет, что он… Милли… что они…
Из горла Фионы вырвался негромкий крик – звериный крик глубинной, сокрушительной боли. Она скрючилась, как от удара в живот. Слух вернулся. Джо повторял ее имя, пытался ее обнять. Он оказался в постели с Милли Петерсон и не устоял. У Фионы с ним это было однажды, но потому, что они любили друг друга. Тогда почему то же самое он сделал с Милли? В мозг Фионы, который совсем недавно отказывался принимать услышанное, хлынули картины: Джо, целующий Милли, его руки, мечущиеся по ее телу… Оттолкнув Джо, Фиона добрела до кромки воды, где ее вытошнило.
Когда рвотные спазмы прекратились, она намочила край подола и вытерла лицо. Затем попыталась выпрямиться и вернуться к лестнице, но в это мгновение до нее дошел весь смысл сказанного Джо. Милли беременна. Ему придется жениться. Стать мужем Милли Петерсон. Ложиться с ней по вечерам и с ней же просыпаться. Прожить с Милли всю оставшуюся жизнь. Словно стеклянная ваза, которую уронили на каменный пол, сердце Фионы разлетелось на миллион острых осколков. Закрыв лицо, она осела на грязный берег.
Джо подбежал к ней, подхватил на руки.
– Я виноват, Фиона. Я ужасно виноват. Прости меня. Пожалуйста, прости… – сокрушенно бормотал он.
Фиона пыталась вырваться из его рук, лягалась, колотила в грудь. Наконец это ей удалось. Она попятилась назад и вдруг почувствовала безудержную ярость.
– Подлец! – закричала она. – Сам упрекал меня в ревности, говорил, на то нет никаких причин! А получилось – были причины, и еще какие! И давно это у вас началось? Сколько раз ты успел с ней покувыркаться?
– Всего один. Я был пьян.
– Ах, всего один! И ты был пьян… тогда другое дело. Тогда ты вроде и ни при чем… – Голос Фионы дрогнул; она сглотнула. – И ты целовал ее, как меня? В губы? Над сердцем? Между ног?
– Фиона, не надо. Пожалуйста. Никаких поцелуев не было.
Фиона подошла к нему, содрогаясь от ярости. Ей хотелось влепить Джо пощечину, ударить по яйцам, сделать еще что-то. Пусть хоть в ничтожной мере ощутит боль и унижение, какое испытывала она. Но ярость столь же мгновенно сменилась слезами.
– Зачем ты это сделал? Зачем, Джо? – жалобно завыла она, вытирая покрасневшие от слез глаза и распухшее лицо.
– Сам не знаю! – ответил он. – До сих пор пытаюсь понять и не могу.
Захлебываясь словами, Джо рассказал ей о событиях праздничного вечера. О том, как он пришел к Петерсону в дом, как скучал по Фионе и волновался, что она к нему охладела. Потом рассказал о долгожданном повышении, в котором не был уверен до самого конца, зато потом почувствовал себя королем… Да, ему нельзя было столько пить, особенно виски. Но Петерсон угощал, и он не мог отказаться. Потом Милли повела его показывать дом. У него кружилась голова, и он не помнил, как они очутились в ее спальне. И когда он сообразил, что́ наделал, ему стало ужасно тошно. Даже рвало кровью.
– Я совершенно окосел от виски… мне казалось… исполняются все мои желания… Людское внимание, деньги, легкость получения всего… Но это были пьяные фантазии. То, что мне по-настоящему нужно… оно рядом. Это ты. Фиона, я думал, что потерял тебя. Я тогда больше двух часов простоял на остановке, а ты так и не приехала. Я подумал… между нами все кончено… я тебе опротивел. Почему ты не приехала?
– Я собиралась, – упавшим голосом сказала Фиона. – Уже и шаль надела. И вдруг – мальчишка прибежал, посыльный от мистера Джексона, хозяина паба. Я искала приработок. Он согласился меня взять, но велел сразу приниматься за работу. Я хотела тебе написать, да только все твои деньги на проезд пошли на лекарство для Айлин. Прости… – (Утихшие было слезы хлынули снова.) – Если бы я тогда приехала… – Рыдания мешали Фионе говорить; немного успокоившись, она спросила: – А ты… ты любишь ее?
– Нет! Боже мой, нет! – закричал Джо. – Я тебя люблю, Фиона. Я сделал ошибку. Жуткую, чудовищную ошибку! Я бы что угодно отдал, только бы повернуть время вспять. Что угодно! Я люблю тебя, Фи. Я хочу, чтобы все у нас было как прежде. Мне… не справиться со всем этим… не могу…
Он отвернулся, и последние слова потонули в судорожных рыданиях.
«Но ты справишься, – подумала Фиона. – Придется. У нее родится ребенок. Твой ребенок». Фиона смотрела на Джо. Он по-детски захлебывался слезами. В вихре эмоций, владевших ею, к печали, гневу и страху вдруг добавилось новое чувство. Жалость. Фионе вовсе не хотелось жалеть Джо. Ей хотелось его ненавидеть. Если у нее получится, она уйдет с гордо поднятой головой. Но она никак не могла уйти. Рука Фионы как-то сама собой коснулась его спины. Почувствовав это, Джо повернулся и притянул ее к себе. Обняв Фиону, он спрятал лицо у нее на шее. Ее мутило и трясло до самых глубин.