А Чарли… Она постоянно видела и то, как он вбегает на Адамс-Корт, крича и расталкивая людей. Брат оцепенело смотрел на мать, не понимая, почему та лежит здесь, в крови. Фиона окликнула его. Чарли обернулся, сверкнул на нее одичавшими глазами и не узнал. Он подхватил мать и крепко прижал к себе, громко стеная. Полицейские пытались забрать у него тело. Чарли сопротивлялся и даже вступил в драку с ними. Но их было трое. Пока убитую грузили в фургон коронера, полицейские удерживали Чарли, а едва отпустили, он сразу бросился к фургону, пытаясь забрать тело.
– Чарли, прекрати! – кричала ему Фиона. – Прошу тебя, не надо!
Но Чарли не унимался. Когда фургон тронулся, он что есть силы ударил по стенке и… побежал. Не за фургоном. Чарли выбежал из тупика и растворился в ночи. Никто не знал, куда он скрылся. Родди искал его. Дни поисков превратились в недели. Потом тело Чарли выловили в Темзе. Денег при нем не оказалось. Его череп был размозжен. Родди предположил, что Чарли, обезумев от горя, не видел, куда мчится, и оказался в опасном месте. Возможно, даже вступил в драку и получил смертельный удар по голове. Затем его ограбили, а тело бросили в реку.
Пока полицейские не обнаружили труп, Фиона отчаянно цеплялась за надежду, что ее брат жив. Ей очень не хватало Чарли: его бахвальства, улыбки и дурацких шуток. Ей не хватало его силы. Наконец, ей было не на кого опереться. Из всей их семьи остались только она и Шейми. Бедняжка Айлин пережила мать всего на пять дней и умерла от воспаления легких.
Если бы не дядя Родди, они с Шейми тоже не выжили бы. В ту же ночь, когда не стало матери, он забрал их к себе. Он соврал приходским властям, что является двоюродным братом их покойной матери, потребовав отдать детей Кейт Финнеган под его опеку. Фиона была не в том состоянии, чтобы присматривать за Шейми и Айлин, и Родди боялся, что власти поместят их всех в работный дом.
Родди дал им пристанище, кормил, заботился и, как умел, старался развеять горе Фионы и Шейми. В дни, когда Фиона не могла даже вылезти из кровати, он брал ее за руку и говорил:
– Шаг правой, затем шаг левой. Хорошо, девонька. Другого способа нет.
Вот так Фиона теперь и существовала, тупо бредя по жизни и сама толком не зная, хочет она жить или умереть.
Сколько Фиона себя помнила, она всегда любила жизнь. При всех трудностях, выпадавших на ее долю, она всегда находила светлые стороны, ради которых стоило жить: семейные вечера у очага, прогулки с Джо, их мечты о совместной жизни. Но человек, которого она любила с детства, исчез из ее мира, а вместе с ним исчезли и ее надежды на будущее. Нынче она жила в подобии загробного мира, плывя по волнам неопределенности. Уйти из жизни ей не позволяла совесть: с кем тогда останется младший брат? Но и жить в полную силу она тоже не могла из-за груза утрат. Череда смертей едва не раздавила ее.
Фиона лишилась не только близких. Она лишилась жизненных целей. Мечты, согревавшие ее сердце, исчезли. Отцовские слова, не раз помогавшие ей в тяжелые моменты, потеряли всякий смысл. «Надо мечтать, Фи. Если мечты исчезнут – сразу топай к гробовщику. Без них ты все равно что покойница…» Она стояла в окружении могил, думая о своих мертворожденных мечтах. Получается, все равно что покойница.
По кладбищу пронесся холодный ветер, с шумом теребя голые ветви деревьев. Осень сменилась зимой. Фиона не заметила, как прошли Рождество и Новый год. Январь 1889 года успел отсчитать половину. Газеты наперебой рассказывали новую историю. Джек-потрошитель мертв. Он покончил с собой. В последних числах декабря его тело выловили из Темзы. Газеты сообщали настоящее имя Потрошителя – Монтегю Дрюитт. Молодой лондонский адвокат. В семье Дрюитта отмечались случаи душевных расстройств. Те, кто знал его, говорили о замеченных странностях в поведении. Как явствовало из предсмертной записки Дрюитта, он счел за благо умереть. Квартирная хозяйка рассказала о странностях своего постояльца. Он часто отсутствовал по ночам, возвращаясь только под утро. Газетчики строили догадки о том, что́ же могло заставить Потрошителя покончить с собой. Называли две причины: ужас содеянного в Адамс-Корте и раскаяние. Они и толкнули Дрюитта в холодные воды Темзы… Сообщение о его смерти не доставило Фионе радости. Жаль, что ужас и раскаяние не овладели им до расправы с ее матерью.
Зимний ветер принес поземку. У Фионы затекла спина. Она выпрямилась, вдохнула морозный ветер. Оттепель позволила гробовщикам похоронить Чарли. Теперь он, неистощимый на озорство и проделки, лежал в мерзлой земле. К глазам Фионы опять подступили слезы. Она пыталась найти хоть какое-то утешение, хоть какую-то причину, отобравшую у нее близких, Джо и все планы на будущее. Эту причину она искала постоянно, по сто раз на дню, и, как всегда, не находила. Повернувшись, она побрела с кладбища в квартиру Родди: бледная, печальная фигура под серым зимним небом.
Глава 20
За первые месяцы 1889 года Шейми Финнеган вырос чуть ли не на две головы. Его ноги стали длинными, как стебли. Он уже не был пухленьким, как маленькие дети. В декабре ему исполнилось пять. Раннее детство осталось позади. Поразительная устойчивость к невзгодам, свойственная этому возрасту, в сочетании с любовью и заботой Фионы помогли ему сжиться с потерей матери, любимого брата и младшей сестренки. Он был жизнерадостным, отзывчивым мальчишкой, постоянно улыбался, беспрекословно слушался сестру и умел тонко улавливать перепады в ее настроении. Когда Шейми чувствовал, что Фиона ускользает от него, уходя вглубь себя, где тихо и темно, – с ней такое иногда бывало, – он начинал паясничать и корчить рожи, пока не добивался ее улыбки. Если же его клоунада не помогала и сестра не улыбалась, он просто забирался к ней на колени и обнимал, пока Фионе не становилось легче.
Фиона платила ему такой же преданностью. Шейми – это все, что у нее осталось от семьи. Она буквально тряслась над братом, не желая отпускать его ни на шаг. Если ей требовалось куда-нибудь пойти, она оставляла Шейми под присмотром Родди или его невесты Грейс Эммет. Веснушчатое лицо и звонкий детский голосок были для Фионы единственным утешением.
Готовя чай, Фиона смотрела на брата. Он уже сидел за столом, зажав в кулаке вилку, с нетерпением ожидая еду. Как только Фиона поставила перед ним тарелку, Шейми жадно набросился на вареную картошку и копченую селедку, заедая их хлебом. Скудный рацион для растущего детского организма, нуждавшегося в молоке, мясе и зеленых овощах. Но это все, на что хватало жалованья Родди. Он поддерживал их обоих, растягивая получаемые деньги. Совсем недавно он купил Шейми теплый свитер, чтобы мальчик не мерз в холодную мартовскую погоду. А на прошлой неделе, когда Фионе исполнилось восемнадцать, Родди подарил ей шаль.
Фиона была благодарна ему за все, что он делал для них. Видя, как Родди и Грейс смотрят друг на друга, она испытывала чувство вины. Если бы не она и Шейми, те бы давно поженились и поселились под одной крышей. Они с Шейми жили у Родди с ноября. В последние недели Фиона немного набрала вес. С лица ушло угрюмое, отрешенное выражение. Она стала ходить за покупками, прибираться в квартире и стирать. Фиона чувствовала: пора устраиваться на работу и подыскивать жилье для себя и брата. Нельзя же вечно сидеть на шее Родди.
Но сама мысль о поиске жилья и выходе во внешний мир пугала Фиону. У нее за душой не было ни пенса. Остатки двадцати фунтов, переданных матерью Джо, пошли в уплату за гробы и похороны. Домовладелец в Адамс-Корте продал их мебель, посуду, одежду Кейт и даже синие перчатки, купленные Чарли для Фионы. Полученные деньги этот скряга взял себе, говоря, что их семья и так задолжала за комнату. Одну вещь Родди все-таки сумел спасти от продажи: коробку из-под сигар, где лежали родительские обручальные кольца, фотографии и документы… Столь же печально обстояло дело и с работой. От подруги, встреченной на улице, Фиона узнала, что ее место на чайной фабрике давно занято. Ральф Джексон тоже нашел себе новую уборщицу. На поиски другой работы уйдет не одна неделя. Но даже если ей повезет быстро найти работу, деньги на наем жилья появятся у нее только через месяц.
Фиона надеялась на помощь дяди Майкла. Мать написала ему сразу после похорон отца, но ответа не получила. Быть может, письмо до него не дошло. Уж если терялись письма, адресованные в другой конец Лондона, что говорить о письмах в далекий Нью-Йорк? Надо написать еще одно.
Крик, раздавшийся за дверью, оборвал тревожные мысли Фионы. Она узнала голос миссис Норман, хозяйки дома. Фиона вышла на площадку. Миссис Норман стояла внизу, размахивая конвертом:
– Тебе, дорогуша. Только что принесли.
Казалось, ей не терпится поскорее избавиться от письма.
Фиона сбежала вниз, взяла конверт, поблагодарила миссис Норман и вернулась в квартиру Родди, чтобы спокойно и обстоятельно прочитать письмо. Оно было из компании «Чай Бертона», адресованное ее матери и отправленное на Монтегю-стрит. Тот адрес перечеркнули, переслав письмо на Адамс-Корт, а затем и сюда. Фиона вскрыла конверт. Из строк, написанных убористым каллиграфическим почерком, она узнала, что прошение миссис Патрик Финнеган, обратившейся к компании «Чай Бертона» за денежной компенсацией, отклонено. Писавший выражал сожаление по этому поводу. Поскольку смерть ее мужа произошла из-за небрежности работника Дейви О’Нила, а не самой компании «Чай Бертона», никаких выплат произведено быть не может. По всем дальнейшим вопросам ей рекомендовалось обращаться к мистеру Дж. Доусону, служащему, отвечающему за рабочих.
Фиона сложила письмо и засунула обратно в конверт. Она совсем забыла, что мать когда-то обивала пороги «Чая Бертона», надеясь на компенсацию. Какую сумму просила Кейт? Десять фунтов? Двадцать? Для такой богатой компании, как «Чай Бертона», это капля в море. И то, что Уильям Бертон не пожелал выплатить такую ничтожную сумму семье рабочего, погибшего на его складе, показалось Фионе очень несправедливым. Внутри ее что-то вспыхнуло, но тут же погасло. «Справедливо или нет, ты все равно ничего у них не выбьешь», – мысленно сказала себе Фиона. Вздохнув, она убрала письмо в коробку из-под сигар и уселась пить чай.