С наилучшими пожеланиями,
Не схожу ли я с ума? Такой вопрос задавал себе Уильям Макклейн. Он опаздывал на ужин в ресторан «Дельмонико», чего делать было никак нельзя. Званый ужин, устроенный мэром. Туда приглашены многие ведущие финансисты. Замечательная возможность поговорить о его планах строительства общегородской подземной железной дороги, пробудить интерес и воодушевить тех, от кого в значительной степени зависел успех этой затеи.
А он? Сидит в экипаже, остановившемся в захолустном Вест-Сайде, напротив бакалейного магазинчика, и ждет, надеясь хотя бы мельком увидеть молодую женщину. Ее лицо врезалось ему в память неделю назад, когда он случайно увидел ее в приемной президента его банка. Лицо, состоящее из сплошных противоречий: беспокойное и решительное, открытое, но с каким-то внутренним барьером, сильное и в то же время пронзительно беззащитное. Таких неотразимых лиц он еще не встречал.
Он ехал по Пятой авеню, направляясь на ужин, и вдруг, повинуясь импульсу, велел своему кучеру Мартину свернуть налево. Сказал, что по пути в ресторан хочет сделать остановку. Узнав, куда надо ехать, кучер выказал легкое удивление и осторожно спросил:
– Сэр, вы уверены, что не ошиблись адресом?
Уилл подтвердил: адрес правильный. Тогда Мартин покачал головой, показывая, что не понимает хозяина. Ничего удивительного. Уилл сам себя не понимал. Спрашивается, почему он рискнул деньгами своего банка ради девчонки с хорошими идеями, но полным отсутствием опыта? Или почему заставлял свою секретаршу Жанну целых четыре дня рыскать по городу, объезжая газетные киоски, пока она не нашла экземпляр «Челси крайер» с рекламой Фионы, чтобы заказать такую же в «Нью-Йорк уорлд».
Уилл не понимал: почему он по сто раз на дню думает о девушке, которую совсем не знает? Или почему, ведя полноценную деловую жизнь и наслаждаясь общением с друзьями и семьей, он вдруг ощутил себя невыносимо одиноким?
Уильяму Макклейну было сорок пять лет. Он прожил достаточно, чтобы узнать себя, свои привычки, склад ума и характер. Он понимал свои побуждения, знал цели. Он был проницательным, рациональным человеком. Его потрясающий интеллект и блестящее деловое чутье помогли ему превратить скромное наследство родителей во внушительное богатство. Он был в высшей степени дисциплинированным человеком, гордящимся своей приверженностью к фактам и логике. Никакие эмоции, а тем более минутный каприз не могли сбить его с пути. Этим он тоже гордился.
Тогда что же, черт побери, он здесь делает?! Прячется, словно какой-то сердцеед?
По пути сюда Макклейн убеждал себя, что едет по делу. Хочет проверить имущество, принадлежащее его банку. Удостовериться, что идеи мисс Финнеган не остались только красивыми словами. Даже такой магазин – нелегкая ноша для молодой женщины. Но минуты текли, и маленькая стрелка на его часах неумолимо приближалась к цифре 7, а Фиона так и не появлялась. Уилла снедала досада. Ну зачем он себе врет? Его приезд сюда не имеет ничего общего с банковскими активами, зато целиком связан с панической растерянностью в глазах Фионы, когда Эллис выпроводил ее из кабинета. Однако и тогда она держалась молодцом: головы не опускала и не давала пролиться подступающим слезам. А какое облегчение появилось на ее лице, когда он вышел и сказал, что магазин останется за ней.
Он хотел убедиться, что дела у нее идут хорошо. А если нет, он попытается это исправить. Фиона пробудила в нем желание позаботиться о ней, защитить ее. И другие, более глубинные и незнакомые чувства, которых он не понимал и даже не мог назвать.
Уилл взглянул на часы. Ровно семь. Пора уезжать. Он не только опаздывал в ресторан, но и привлекал внимание. Его экипаж, сделанный на заказ в Англии, стоил вдвое дороже любого из окрестных домов, и прохожие останавливались, чтобы поглазеть не только на экипаж, но и на него, нарядившегося к званому ужину. Возле ресторана «Дельмонико» или оперного театра его бы, пожалуй, и не заметили. Однако он заехал в места, где обитает рабочий люд, и теперь устраивал для них спектакль, делая то, чего человек его происхождения и воспитания делать не вправе.
Он уже собирался постучать по передней стенке и велеть Мартину трогаться, как вдруг дверь магазина открылась, и оттуда вышла молодая женщина в длинном белом фартуке. При виде ее у Макклейна екнуло сердце. Фиона. В руках у нее был длинный шест с крючком. Вставив крючок в металлический глазок над входом, она стала поднимать навес над витриной. Прежде чем Уилл успел подумать, он вышел из экипажа и направился к магазину. Когда он достиг тротуара, дверь снова открылась. Появившийся молодой человек забрал у Фионы шест, окончательно поднял навес, потом вдруг подхватил ее на руки и закружил. Оба радостно кричали и смеялись. Когда молодой человек опустил Фиону на тротуар, она поцеловала его в щеку.
Уилл остановился как вкопанный. Этот человек, вне сомнения, ее муж. Макклейн как-то не подумал, что она может быть замужем. Тогда, в банке, Фиона показалась ему совсем одинокой, вынужденной самостоятельно сражаться с жизненными тяготами без чьей-либо поддержки. Глядя на нее и высокого парня, Уилл восхищался их бесхитростной, почти детской радостью и ликованием. Должно быть, день у них выдался удачным, принеся им немного денег. Удивительно, как несколько десятков долларов способны сделать кого-то настолько счастливым. Анна, покойная жена, никогда не обнимала его так, даже когда он заработал свой первый миллион. Уилл вдруг пожалел, что вылез из экипажа. Он вторгся в чужую жизнь, подсматривает чужое счастье. Ему стало неловко и до боли досадно. Такого он от себя не ожидал. Уилл повернулся, чтобы незаметно уйти, но именно в это мгновение Фиона его увидела. Ее лицо, светившееся счастьем, вспыхнуло как солнце.
– Мистер Макклейн! Посмотри, Ник, это мистер Макклейн! Я тебе о нем рассказывала! Человек из банка! Мистер Макклейн, вы не поверите, какой потрясающий день у нас сегодня был! Столько народу! Просто река! Нет, океан! Мы распродали все, что запасли! Нам совсем нечего продавать! И все это благодаря вам!
Выпалив эти фразы, Фиона подлетела к нему и обняла так крепко, что едва не задушила. Уильям был настолько потрясен и в то же время обрадован, что утратил дар речи. Его руки коснулись спины Фионы. Даже через блузку он чувствовал жар ее тела. Ее волосы щекотали ему подбородок, а ее щека, прижатая к его щеке, была гладкой как атлас. От Фионы пахло маслом, чаем, яблоками и теплым сладковатым женским потом.
Потом, словно опомнившись, она попятилась назад, и Уилл всем телом ощутил эту потерю.
– Вы так много сделали для нас! Вначале спасли мой магазин, а теперь еще и реклама! – снова заговорила Фиона. – Как вам удалось поместить рисунок в «Нью-Йорк уорлд»? Неужели я случайно оставила у мистера Эллиса набросок? – Не дожидаясь его ответов и объяснений, она затараторила дальше: – Вы даже не представляете, что́ это значит для нас… для моей семьи. – Фиона улыбалась, но в глазах блестели слезы. – Нам не нужно съезжать, мне не понадобится искать работу, и семья Манро останется в своей квартире… Ой! Что я наделала? Честное слово, это случайно!
Уилл последовал за ее испуганным взглядом и увидел, что его пиджак запачкан мукой.
– Простите меня, ради Бога! Я сейчас принесу тряпку!
Фиона скрылась в магазине, оставив Уилла наедине с молодым человеком.
– Потрясающее создание! Какая-то старомодная эмоциональность. Вы не находите? – со смехом спросил тот, глядя вслед Фионе, затем протянул руку. – Разрешите представиться: Николас Сомс, друг Фионы. Я очень рад встрече с вами.
Всего лишь друг? Просиявший Уилл пожал ему руку:
– И я рад знакомству с вами, сэр.
Вернулась Фиона, торопясь как можно скорее очистить пиджак Уилла, но лишь глубже загоняя муку в ткань. Ее усилия продолжались, пока Уилл не сказал, что пиджак вполне очищен, а остатки можно будет удалить энергичным встряхиванием. У предусмотрительного Чарли Дельмонико имелись запасные пиджаки и брюки. Не для всех, конечно, а только для лучших клиентов, чтобы избавить их от последствий разлитого вина и брызнувшего соуса. Убедившись, что пиджак второпях не очистить, Фиона запихнула тряпку в карман. Ник погасил в магазине газовые фонари, запер дверь и отдал ей ключ.
– Фи, я поднимусь наверх. Посмотрю, не надо ли помочь Мэри с ужином. Что будем делать с этим? – Ник протянул ей коробку от Тиффани, присланную Уиллом вместе с газетой.
– Давай еще раз посмотрим! – с жаром предложила Фиона.
Ник поднял крышку. Коробка была набита купюрами и монетами. Они посмотрели на деньги, потом друг на друга и вдруг засмеялись, словно дети, которым в руки попала коробка конфет. Уилл зарабатывал несравненно больше, но не помнил, чтобы получаемые деньги приносили ему столько удовольствия. Может, нужно бросить добычу угля, лесоразработки и подземку и попробовать себя в амплуа продавца?
– Ник, спрячь это понадежнее. Запихни под мою кровать. Это наша плата по закладной в следующем месяце. Если Майкл найдет, он пропьет все до последнего цента… Понимаете, мистер Макклейн, у моего дяди… некоторые сложности по части виски. Думаю, вы уже знаете от мистера Эллиса.
Уилл кивнул. Эллис действительно рассказал ему о некоторых сложностях Майкла Финнегана, тщательно выбирая слова. Сейчас его ошеломила прямота Фионы. В его кругу о подобных вещах не говорили открыто. Разумеется, его круг не состоял из праведников. Были там и пьяницы, и азартные игроки, и кое-кто похуже. Но действовало незыблемое правило: о чем не говорят, того не существует.
– Рад был с вами познакомиться, мистер Макклейн, – сказал Ник, открывая дверь на лестницу.
– Взаимно, мистер Сомс.
– Мистер Макклейн, может, согласитесь поужинать с нами? Или это обед? Я все время путаюсь, что когда. Я была бы так рада видеть вас за нашим столом. Мы все. У нас сегодня нечто вроде торжества. У нас получилось! Утром я ужасно волновалась. Думала, никто не придет. Пожалуйста, оставайтесь! Ник привез шампанское.