– Ну как, всем достаточно? – спросила Мэри, расставляя тарелки, прежде чем сесть самой.
– Мне точно хватит, – ответила Фиона.
– Забыл тебе сказать, – обратился к ней Алек. – К среде я обновлю растения в витринных ящиках.
– Серьезно? – обрадовалась она. – Во всех?
– Да. Новые растения уже готовы. Надо будет лишь убрать старые и подрыхлить землю. Тебе понравится.
Фионе еще не встречались люди, подобные Алеку. Он жил садом. Потребность возиться с землей и растениями была у него сродни потребности дышать. Свои кустики и цветы он любил, как детей, отдавая им все время и заботу. Он искренне тревожился, если на одном из его любимых розовых кустов появлялось пятнышко ржавчины или мучнистая роса. Шейми обожал Алека. Оба часами пропадали на заднем дворе: старик в твидовом пиджаке и шапочке и мальчишка в коротких штанишках и свитере. Выпалывали сорняки, удобряли цветочные клумбы навозом, ставили подпорки для роз и хлопотали возле пионов.
Как-то, войдя в магазин с черного хода, Фиона увидела брата, застывшего от удивления. Веснушчатое лицо Шейми сияло. Затаив дыхание, он смотрел на большую бабочку, облюбовавшую его руку. Неожиданно бабочка вспорхнула и улетела. Шейми тоскливо поглядел ей вслед, уязвленный таким отношением к себе. Фиона хотела подбежать к брату, обнять и успокоить, пообещав, что бабочка вернется, но Алек ее опередил. Положив руку на плечо Шейми, он стал рассказывать о жизни и повадках бабочек. Чувствуя, что мальчишка обижен таким отношением насекомого, Алек объяснил: бабочкам просто некогда. Они занимаются важным делом: опыляют цветы. Вот и эта бабочка набрала пыльцы с их крепкого, здорового куста сирени, чтобы опылить другой и помочь тому кусту вырасти. И Шейми, который умел сердито топать ногой и плакать от досады, слушал слова Алека без слез и хмурой гримасы на лице, не утверждая, что бабочка тоже умрет. Вскоре оба снова вскапывали клумбу. Фиона мысленно поблагодарила старика. Этот садовник умел взращивать не только цветы.
Пока Шейми взахлеб перечислял названия всех цветов и растений, которые они сегодня посадили, Фиона услышала, как хлопнула входная дверь. По тяжелым шагам в коридоре она безошибочно узнала Майкла. «Сейчас будет деньги клянчить», – с раздражением подумала Фиона. Обычно Майкл возвращался от Уэлана гораздо позже. Должно быть, опять остался без цента в кармане.
– Как думаешь, он сядет с нами есть? – шепотом спросила Мэри.
– Только в том случае, если к мясному пирогу ты добавишь виски, – невесело усмехнулась Фиона.
Она почти потеряла надежду, что ее дядя когда-нибудь бросит пить.
– Когда он в последний раз ел по-человечески? Надо его покормить.
– Думаешь, я не пробовала? Я всегда собираю остатки от нашего ужина и ставлю на видное место. Иногда ест, а иногда будто не замечает.
– Позови его за стол.
– Мэри, меня он не послушает. Отмахнется, как всегда. Лучше сама позови.
– Хорошо. Позову.
– В этом веке или в следующем? – проворчал Алек.
– Продолжайте обычный разговор, – сказала Мэри. – Он не согласится, если подумает, что мы говорим о нем.
– Так оно и есть, – пожал плечами Алек.
– Думаю, действительно пора освежить витрину новыми цветами, – защебетала Фиона, словно не замечая возвращения дяди, хотя его шаги приближались; торопливо пройдя мимо кухни, Майкл прошел в гостиную. – Представляете, какая будет красота? Снизу цветы, а сверху к ним спускаются кружевные занавески? Алек, я надеюсь, ты не поскупишься на розовые цветы. И обязательно добавь солнечно-желтых, чтобы…
– Майкл, это ты? – весело крикнула Мэри.
После нескольких секунд молчания последовало угрюмое:
– Ага.
– Поди, голоден? Я испекла пирог с мясом и луком. Как раз тебя дожидается.
Фиона одобрительно закивала. Мэри умела не только готовить. Сейчас она заманивала на кухню настороженного, раненого зверя, который, вероятнее всего, взмахнет хвостом и убежит, чем согласится взять угощение с протянутой руки.
И снова тишина.
– Говоришь, с мясом и луком?
– Да. Иди попробуй.
Фиона не верила своим глазам. Дядя согласился. Он вошел, держа в руке снятую шапку. Фиона изо всех сил старалась не выказывать удивления. Майкл вызывал у нее жалость вперемешку со злостью. Он был тощий, как бездомный пес, потерял фунтов тридцать, если сравнивать с фотографией, присланной Молли. Лицо опухшее, как у утопленника. Длинные волосы забыли о существовании гребня. Одежда давно просилась в стирку. Он был небрит, и от него разило пабом.
– Добрый вечер, Майкл, – улыбнулась ему Мэри. – Чая выпьешь? А то пирог плохо идет всухомятку.
– Выпью, – согласился он.
– Тогда садись. Сюда, между мной и Фионой. Иэн сейчас подвинется.
– Не надо, – отмахнулся Майкл. – В гостиной поем.
– Не валяй дурака! Тарелку и чашку с чаем на коленках не удержишь. Нет уж, садись по-настоящему.
Майкл сел, не глядя ни на кого из собравшихся. Мэри поставила перед ним тарелку с едой, подала нож, вилку и салфетку. Фиона налила дяде чая.
– Спасибо, – буркнул Майкл, дрожащими руками взял чашку и сделал несколько глотков. – А чай хороший.
– Из новой партии, что я заказала в фирме «Миллардс», – пояснила Фиона. – Индийский.
Майкл кивнул, затем, взглянув на племянницу, приподнял голову и сказал:
– На ужин я пью чай, а не виски… даже если кто-то думает по-другому.
«Да, слух ты еще не пропил», – подумала Фиона.
– Под пироги идет только чай. Виски разрушает вкус пищи, а пирог у Мэри – просто объедение. Мне даже сравнивать не с чем.
– Ой, будет тебе! – засмеялась Мэри, разыгрывая скромность.
– Мам, Фиона права, – подхватил Иэн. – А мне после твоего пирога… что-то картошечки захотелось. Там еще осталось?
– Половина кастрюли. Только накладывай сам.
– Хорошо. Я и подливки возьму. Можно?
Они все играли в непринужденность, стараясь не пялиться на Майкла. Иэн размял картошку в подливе и спросил, не осталось ли зеленого горошка. Алек попросил еще чая. Шейми рыгнул. Фиона сказала ему, что на этом его ужин закончился, и заставила извиниться. Казалось, все заранее договорились вести себя так, словно у них обычный ужин и они, включая Майкла, уже двадцать лет подряд собираются за общим столом. Никаких упреков, никаких уговоров, ни слова порицания. До сих пор ни у Фионы, ни у Мэри не получалось вытащить Майкла из его скорлупы. Сегодня им удалось. Хорошая еда. Дружественная обстановка. Разговоры, ничуть не касавшиеся его нынешнего состояния. Майкл сидел опустив голову, непривычно застенчивый. Возможно, он не надеялся, что его вообще позовут к столу.
– Дядя Майкл, пожалуй, нам надо поставить решетки на окна. Как ты думаешь? – спросила Фиона, пытаясь втянуть его в разговор. – Ты не знаешь, где их можно заказать сразу для обеих квартир?
– Решетки на окна? Кому они нужны?
– Нелл. Она скоро начнет ходить, а мы не можем каждую минуту следить за ней.
Услышав свое имя, Нелл пискнула из корзины, стоявшей под кухонным окном. Майкл сжался и бросил вилку.
«Сейчас взбрыкнет!» – с тревогой подумала Фиона. Решив предупредить дядино возмущение, она подхватила сестренку:
– А вот и наша девочка! Разбудили мы ее. И как вообще она может спать под такой шум. – Фиона вновь села, усадив малышку на колени. – Мэри, можно ее угостить картошкой?
– Да. И хлебца ей дай с подливой. Только проверь, чтобы лук не попался, а то реву не оберешься.
Алек спросил у Мэри, не забыла ли она оставить картофельные очистки для его компостной ямы. Шейми и Иэн переглянулись и сморщили носы. Фиона размяла картошку и стала кормить Нелл. Майкл сидел не шевелясь. Он забыл про еду и смотрел только на дочку.
– Можно мне ее подержать? – вдруг едва слышно спросил он.
Фиона протянула ему ребенка. Майкл отодвинул стул и взял дочь. По его лицу Фиона поняла: он думает о Молли. «Не убегай! – мысленно взмолилась она. – Останься со своим ребенком».
– Элинор Грейс, – дрожащим голосом произнес он, – какая ж ты красавица!
Нелл сидела на худых, жилистых руках отца. Ее громадные темно-синие глаза смотрели прямо на него. Потом, наморщив лобик, она изрекла:
– Ба, ба, па!
На лице Майкла появилось изумление.
– Она сказала «па»! – воскликнул он. – Па! Она узнаёт меня!
– Конечно. Как же ей не узнать своего отца? – пожала плечами Фиона, умолчав, что малышкины «ба» и «па» относились ко многим людям и предметам окружающего мира.
– Па! Па! – ворковала Нелл, подпрыгивая на отцовском колене.
«Умница, Нелл. Продолжай в том же духе», – мысленно просила сестру Фиона. Она посмотрела на Мэри. Та была сама не своя от волнения. Дрожащей рукой Майкл провел по щечке Нелл. Малышка уцепилась за его палец и принялась сосать.
– Как она похожа на мать, – сказал он. – Вылитая Молли.
И вдруг, прикрыв лицо ладонью, Майкл заплакал. По его щекам катились крупные слезы, падая на платьице Нелл. Из груди вырывались судорожные рыдания. Его душа выплескивала горе быстро и стремительно, как весенний ливень в пустыне, сметая все преграды, которые он успел возвести. Вся его злость, вся горечь унеслись вместе со слезами. Осталась лишь безмерная печаль.
– Боже, сколько шуму из-за одного ребенка! – пробормотал Алек.
Мэри наградила свекра сердитым взглядом.
– Ты правильно сделал, Майкл, – сказала она. – Тебе надо было выплакаться. Давно. Плакать по такой женщине, как Молли, не стыдно. Выпустил горе наружу. Теперь тебе станет полегче.
– Мэри, как мне ее не хватает! – срывающимся голосом произнес он. – Жаль, что она не видит Нелл.
Мэри кивнула, потом крепко сжала его руку:
– Майкл, она видит. Оттуда.
Глава 32
– Заднюю дверь проверил? – спросил Эд Эйкерс у Джо, успевшего закрыть ставни и повесить замок на дверь магазинчика.
– Само собой.
– Персики убрал повыше? А то мыши вмиг их испоганят.
– Конечно убрал. И вишни тоже. Эд, я все проверил.
– Рад слышать. Вот, д