Мадсена за 240400 американских долларов. В феврале следующего года из США прибыли 32 пулемета Кольта-Браунинга, которые обошлись парагвайской казне за 35586 долларов. Чуть ранее из Нидерландов поступили 56 биноклей и 11 теодолитов. В Льеже были заказаны три сотни браунингов с 25 тысячами патронов к ним и полтысячи сабель. Эта роскошь обошлась для казны в 1365 фунтов. Кроме того, в Льеже было заказано два с половиной патронов дополнительно. Его стоимость составила 32000 фунтов.
25 апреля 1926 года во Франции был размещен заказ на 24 миномета Брандта-Стокса и 16 75 мм горных пушек и 8 105мм горных гаубиц системы Шнейдера, а также 13 самолетов (6 Потез и 7 Вибо). Это оружие обошлось парагвайской казне в астрономическую для масштаба страны сумму – около 11 миллионов франков (около 140000 фунтов стерлингов).
Ко времени инцидента в Вангардии в Парагвай прибыла только часть заказанного в Европе оружия. Им удалось обеспечить только 13000 солдат, которые были развернуты в 8 пехотных и 2 кавалерийских полка, артиллерийскую группу и инженерный батальон. На вооружении они имели 29 пулеметов системы Максима и 37 старых пушек разных систем. Этого явно не хватало для успешного ведения войны с Боливией. Поэтому прекращение конфликта было воспринято в парагвайских военных кругах с большим облегчением. Передышка была использована для наращивания вооружений. В 1928 году М.Скенони получил портфель военного министра в кабинете Х.П.Гуджиари и приступил к ликвидации изъянов, выявленных в ходе мобилизации 1927 года. В первую очередь, его деятельность была направлена на пополнение армейских арсеналов. Уже в феврале 1929 года в страну доставили 22 пулемёта, 5 миллионов патронов, 16 авиационных двигателей, 7 телеграфных станций, 25 парашбтов и 5 фотопулемётов. несмотря на нехватку средств, военный министр приобрел в Бельгии 7000 винтовок Маузера и 200 ружей пулеметов Мадсена в Дании. Из тяжелого оружия во Франции были дополнительно куплены 24 миномета, а в Аргентине – пять учебных самолетов, а во Франции 12 авиационных пулемётов. Всего с начала реализации плана 1925 года Парагвай затратил на оружие 11145633 французских франков или 150600 фунтов стерлингов.
В 1930 году в составе сухопутных войск числились 8 пехотных и 2 кавалерийских полка, инженерный батальон и артиллерийская группа. Авиация состояла из летной школы, транспортной группы и двух боевых эскадрилий (разведывательной и истребительной). При помощи иностранных специалистов было улучшено управление войсками. Так, когда 20 февраля 1931 года полтораста анархистов захватили Энкарнасьон, военному министерству потребовалось 16 часов для ликвидации мятежа. В том же году на будущем театре военных действий было развернуто оперативное соединение (1 дивизия) со штабом в Пуэрто-Касадо. В неё вошли кавалеристский (2 Толедо) и 2 пехотных (2 Итороро и 4 Курупаити) полка, артиллеристская группа (2 Генерал Роа), медицинские, интендантские и транспортные подразделения.
Непомерные аппетиты военного министра и жестокая расправа над инсургентами в Энкарнасьоне вызвали серьезное общественное недовольство. В начале осени в фортинеГалпон произошёл солдатский мятеж. В его результате погибли трое и были ранены еще восемь парагвайцев. Недовольство столичной общественности большими военными расходами, скрытая оппозиция внутри офицерского корпуса и откровенная травля в деле закупок вооружения со стороны колорадос принудили генерала М.Скенони подать в отставку. Это произошло 14 апреля, ещё через девять месяцев покинул Президентский дворец Гуджиари. Его преемником стал Эусебио Айяла, которому предстояло провести Парагвай через большую войну. Несмотря на то, что М.Скенони не удалось полностью реализовать свои планы, этот талантливый военный организатор сделал, что смог. К началу военных действий парагвайская армия оказалась гораздо в лучшем состоянии, чем за три года до этого. Кадровая армия к этому времени насчитывала 3759 человек и на бумаге располагала обученным резервом в 20000 и достаточным количеством стрелкового оружия. В этот раз мобилизационные мероприятия прошли организованно и успешно. Уже через месяц к боевым действиям были готовы 5 пехотных и 3 кавалерийских полка, 2 артиллерийскими группы и инженерный батальон. В дополнение к ним в тылу формировались ещё 3 пехотных и 2 кавалерийских полка, третья артиллерийская группа и инженерный батальон.
II
.Начало.
1. Планы сторон.
Доктрины и стратегические концепции. Прогнозирование характера военных действий и военные планы сторон.
С точки зрения военной теории ни Боливия, ни Парагвай не имели полноценного плана военных действий. В головах их военных руководителей витали смутные идеи, которые периодически излагались на бумаге. Например, в Боливии господствовали идеи генерала Г.Кундта, положившего в основу плана захвата Чако метод «ползучей оккупации». После его отставки никаких внятных оперативно-стратегических планов в Генеральном Штабе не имелось. Парагвайское военное руководство пыталось разработать стратегический план войны, но разошлось во мнениях относительно оперативного планирования. К началу боевых действий Генеральный Штаб имел некий план, разработанный его начальником Х.Айялой. Способности этого офицера были весьма ограничены и его проект скорее напоминал некую директиву, чем настоящий план. Реальное оперативное планирование в Генеральных Штабах обеих армий началось на рубеже 1932 года, когда оперативный отдел Генштаба Боливии возглавил немецкий генерал Клюг, а начальника армии Парагвая одно время замещал русский генерал И.Т.Беляев.
Осмысление исторических фактов гораздо труднее, чем их извлечение на свет. Понимание такого явления, как война, никогда не может считаться завершенным. История войны в Чако не может игнорироваться, ибо она предвосхитила опыт многих войн ХХ века. С другой стороны, это была последня локальная война за национальные интересы без привлечения тоталитарной идеологии. Эта война, как и все другие, возникла вследствие экономического соперничества держав, конкуренции, захватов, борьбы, ограниченности и злой воли политических лидеров. Можно констатировать, что элита Боливии и Парагвая, их военные и политики, долгое время балансировали на грани мира и войны, разжигая в собственных целях пограничный конфликт. Территориальная проблема нередко превращается политиками в выгодную ситуацию, столь необходимую для отвлечения общественного мнения от внутренних проблем страны. Качество решений в конфликтной ситуации зависит от политической культуры их принимающих. В 30-е годы ХХ века в Латинской Америке гражданское общество только нарождалось. Одновременно происходило изменение представлений о войне и мире, росло осознание социальных и материальных последствий войны. Однако, креольская верхушка по-прежнему культивировала пережитки монтонеры и каудильизма. Латифундии оставались оплотом феодализма и патернализма. В этих условиях политическое мышление правящих классов неадекватно воспринимало реальность и представляла собой пеструю мозаику прогрессивных и реакционных идей. Вследствие этого в кризисных ситуациях часто принимались поспешные решения, которые только усугубляли положение. Наиболее явно это происходит в условиях напряженности, когда правительствами абсолютизируется мощь оружия и золота. В подобных условиях военщина подсказывает силовое решение. Этот путь часто не соответствует интересам нации, поскольку пределы роста военной силы ограничены. Достигнув определенного предела, военные перестают играть роль политического регулятора внутри страны. В таких условиях безопасность утрачивается в региональных масштабах, процесс выходит из-под контроля, и перетекает в военный конфликт.
Анализируя любую войну, следует учитывать не только соотношение сил и качество оружия ее участников, но и их гражданскую позицию. Политические приоритеты подвержены мощному влиянию общественных условий. Конкретный исторический период порождает в любой стране своих гениев и злодеев, новые надежды и опасности. Модернизация Латинской Америки сопровождался освобождением от гнета иностранного капитала и земельной олигархии. В ходе ее общество освобождалось от предрассудков и заблуждений эпохи каудильо и связанной с ними военщины. Прошло еще полвека прежде. Чем этот процесс завершился, но уже тогда становилось ясно, что наступили новые времена. В этих условиях иностранный капитал также менял тактику, меняя «большую дубинку» на политику «доброго соседа». Эклектизм взглядов и ломка прежней морали определили у политических лидеров такие черты как подозрение, страх и недоверие. Они стали стимулами для нарушения стратегической стабильности на континенте.
Милитаризм, присущий верхушке латиноамериканского общества, стимулировался накоплением оружия. В условиях нестабильной политической ситуации военный потенциал становится средством престижа и самоутверждения нации. Несмотря на то, что обладание новыми видами вооружений само по себе не становится причиной войны, оно является важным средством достижения политических целей от защиты и обеспечения безопасности до угрозы и давления. Этот фактор поныне способен подтолкнуть к силовым решениям психологически готовых к войне политиков. Боливия имела больше техники, ее войска были прекрасно экипированы, в то время как Парагвай был настолько беден, что его солдаты шли в атаку босиком. Английское оружие оставалось бы железом на складах, а солдаты – в казармах, если бы не люди, приведшие военную машину в действие – Даниэль Саламанка и его генералы. Руководствуясь своими идеями и миражами, они намеренно спровоцировали военную конфронтацию вокруг Питиантуты, вылившийся в трехлетнюю войну. Парагвайские либералы, перед которыми также стоял ряд неразрешимых внутриполитических проблем охотно подхватили эстафету, начав общую мобилизацию. Таким образом, война в Чако стала не столько следствием гонки вооружений, сколько стремлением элиты обеих республик решить свои внутренние проблемы за счет соседа.