Стратегия измора предполагала последовательное решение ограниченных задач с гибкой тактикой маневрирования и ставила перед войсками цель постепенно измотать и ослабить противника перед решающим ударом по нему. При этом она предусматривала не уничтожение вражеских сил, а всемерное ослабление противника, как в политическом, так и экономическом смысле. При этом, принципиально не отрицалась важность уничтожения живой силы, как цели операции, но это была лишь часть задачи вооруженных сил. Стратегия измора должна искать область наименьшего сопротивления неприятеля. В этом случае значимость географических пунктов и вспомогательных операций усиливалась во много раз. Следовательно, распределение сил между главным и вспомогательным операционными направлениями становилось главной дилеммой командования. При этом все операции характеризовались тем, что имели только ограниченную цель, но их проведение должно согласовывалось со стратегическими планами войны. Таким образом, военная теория того времени не слишком далеко ушла от Клаузевица, который делил все военные конфликты на войны с решающими и ограниченными целями.
Англо-саксонские военные концепции базировались на теории адмирала Мэхена, который декларировал возможность победы без решающего столкновения армий. Ее базовой посылкой становилось достижение господства на море и торговая блокада противника. Впоследствии Б.Лиделл Гарт распространил идеи «Морской мощи» на сушу, сформулировав принципы стратегии непрямых действий. Его концепция почти безупречна с этической точки зрения и предоставляет командованию гораздо больше возможностей при планировании операций, однако не дает конкретных путей для достижения цели. С концепцией Б.Лиделла Гарта перекликалась доктрина воздушной войны итальянского генерала Дуэ, которую можно рассматривать как конкретное воплощение стратегии непрямых действий, сформулированной для фашистской Италии. Создание мощного воздушного флота казалось панацеей против позиционной войны и удобным инструментом для борьбы за мировое господство. Многие идеи Дуэ пришлись по вкусу командованию многих латиноамериканских диктаторов, стремившихся обеспечить себе качественное превосходство при подавлении военных путчей и крестьянских мятежей. Так, например, возникли ВВС Доминиканской Республики, Гондураса и Никарагуа.
В войнах XII-XVIII века был выработан особый, европейский стиль оперативного искусства. Он был обусловен техническим превосходством и передовой военной организацией. Целью войны становилось не политически целесообразное разрешение конфликта, а уничтожение армии противника. В последующие два века выковалась европейское понимание философии боя, когда произошел переход от искусства войны к науке. Толчком к нему послужило развитие методологии по описанию конфликта на базе диалектики Гегеля. Философское начало наиболее полно отражено у Клаузевица. Его философия легла в основу германской школы военного искусства, изложенного в трактате Мольтке-старшего «О войне». Из 13 глав в ней только две были посвящены стратегии, три – оперативному искусству и два –тактике. Остальные шесть глав рассматривали организационные вопросы (транспорт, связь, снабжение боеприпасами, продовольствие, санитарная часть, полевая почта). Сознательный упор на организацию вызвал появление «германского стиля управления войсками», выразившегося в усилении роли штаба. Эта схема оказалась более эффективной, чем традиционная иерархия начальников. Стратегия Мольтке сводилась к планированию первой операции, в которой противник должен быть разбит. Эта посылка стала базисом всей немецкой, а затем и советской военной школы – от плана Шлиффена до блицкрига, ставшего венцом германской военной мысли. В отличие от своих советских коллег, германские генералы пошли дальше теории глубокой операции и смогли учесть такое важное явление операции, как создаваемая ею тень.
Французская военная школа строилась на позициях позитивизма, которая выхолащивала методологию, бросаясь из крайности в крайность. Так, предвоенная наступательная Гранмезона сменилась сугубо оборонительной доктриной, являвшейся предельным вариантом стратегии истощения. Ее несостоятельность была доказана немцами в 1940 году. В 20-е годы авторитет французской армии, как победителей в мировой войне был чрезвычайно высок, и второстепенных стран бездумно копировали ее военную систему. Среди них были боливийский (генерал Ф.Осорио) и парагвайский (генерал М.Рохас) командующие. Позиционный ужас мировой войны привел к появлению в 20-30-е годы доктрин о создании профессиональной армии. Теории генерала Секта, майора де Голля и Фуллера, сводились к идее Victoire est aux meilleurs batallions (Побеждают лучшие батальоны), переиначивая наполеоновское Victoire est aux gros batallions. Вне зависимости от того, чему отдавалось предпочтение – танкам, самолетам или профессиональному качеству солдат, каждая доктрина предполагала ведение молниеносной войны небольшой кадровой армией с целью решительного разгрома противника. Господство этих идей было вполне возможно в 20е годы, когда авторитет Лиги Наций был высок, а войн не предвиделось (за исключением карательных акций в колониях). Ведение таких ограниченных войн сводились к традициям ХVIII века, когда народы не знали, с кем воюют их короли. Такими были действия французского и испанского иностранных легионов в Марокко, корпуса морской пехоты США на Гаити и в Никарагуа, итальянской армии в Абиссинии и англичан в Афганистане. Колониальные войска, иностранные легионы и корпус морской пехоты оказались идеальным оружием в руках великих держав для ведения ограниченной войны. Однако Англия в германских колониях и Трансваале, Испания и Франция в Марокко, Италия в Абиссинии были вынуждены развернуть, как минимум, вчетверо превосходные, прекрасно оснащенные техникой, силы для того, чтобы полностью сокрушить противника. В тех случаях, когда это соотношение оказывалось меньше, агрессоры терпели поражения. Это во многом объяснялось характером ТВД, где для обеспечения одного бойца требовалось привлекать до 12 тыловиков. Поэтому модные теории профессиональных армий лишь в небольшой степени подходили для малых стран.
Нельзя сказать, что во второй четверти ХХ века не существовало прогноза ограниченной войны между второстепенными государствами. Версальская система породила множество неразрешенных территориальных споров. Они существовали между наследниками Австро-Венгрии и лимитрофами в Европе. Перманентная война с применением разношерстого оружия – от мушкетов до танков – шла в Китае. В Америке помимо Чакской проблемы существовали территориальные споры вокруг Такны и Арики, Летисии, Москитии… Военные конфликты возникали даже между английскими протекторатами (например, Саравак и Бруней). Разрешение этих противоречий указывала на тот или иной ход военных конфликтов. Наиболее четко такая концепция существовала у Польши, претендовавшей на роль регионального лидера. Вместе с тем она оказалась зажатой между наследниками двух великих держав – СССР и Веймарской республикой Кроме этого Варшава имела территориальные претензии ко всем остальным своим соседям. Один из военных лидеров страны генерал Сикорский сформулировал доктрину своей страны, в которой отстаивал идею “интегральной” мобилизации государства” …
Военные теоретики 20-30-х годов исходили из того, что малое государства для защиты своего суверенитета вынуждены идти по пути возможно полного осуществления идеи вооруженного народа. В отличие от великих держав, которые призывали 2-3% населения в действующую армию, малые должны были мобилизовать 7-8%, т.е. до двух третей всего боеспособного населения. Таким образом, возможность пополнения у такого государства была меньше в пять раз. По мнению военных экспертов, начальный период войны должен был занять от 2 до 10 дней и свестись к маневрированию пехотных масс, слабо насыщенных артиллерией, авиацией и бронетехникой. Низкая оперативная плотность и, как ее следствие, невозможность ведения позиционной войны, а также отсутствие военной промышленности и ограниченность запасов мирного времени должны были заставить малые страны ориентироваться на стратегию сокрушения. По оценкам экспертов, мобилизация и развертывание могло у малых государств растянуться до недели, затем, в приграничной полосе проходило приграничное сражение, переходящее в решительную операцию, которая могла растянуться еще на неделю. Победившая в ней сторона переходила в наступление и в течение нескольких дней окончательно уничтожала живую силу противника, после чего занимала столицу. На это ей “отводилось” экспертами до трех недель. Вопросы политической работы и экономической мобилизации в условиях такой скоротечной войны полностью отпадали. Конечно, подобный сценарий составлялся для Европы, но и в Южной Америке он мог быть применен с определенным допуском.
«Военные готовятся к прошлой войне», – эта истина в полной мере применима к военным доктринам Парагвая и Боливии. Несмотря на почти полное отсутствие у них военного опыта, генеральные штабы обеих участников конфликта разработали свои планы ведения войны, подсознательно соотнося свои действия с предыдущими поражениями и опираясь на опыт иностранных военных специалистов, которых с избытком хватало в обеих армиях. Накопление большого количества оружия при быстром техническом прогрессе приводит к финансовым потерям вследствие его морального старения. Фактор особенно проявлялся в области высоких технологий, например, авиации, где смена поколений происходила каждые 5-6 лет. Так, в 1932 году более многочисленные ВВС Боливии уступили небо противнику. В условиях аграрно-сырьевой экономики было невозможно наладить военное производство, и поэтому автаркическая модель хозяйствования была неприемлема для обоих соперников. Обеспечение армий оружием и боеприпасами приходилось вести за счет мобилизационных запасов и поставок из-за рубежа. Обладая в несколько раз большими экспортными ресурсами, Ла-Пас легко себе обеспечил качественное и количественное превосходство в вооружении. По-видимому, Парагвай и Боливия стали рассматривать друг друга как потенциальных противников после инцидента в Баия-Негра (Пуэрто-Пачеко) с 1887 года. Однако реальное военной планирование началось около 1904 года только после начала соприкосновения пограничных патрулей. Военные реформы первых либеральных правительств указывают на то, что столкновение с Боливией из-за Чако прогнозировалось в Асуньсьоне в середине первого десятилетия ХХ века.