Итороро, усиленный взводом кавалерии, секцией станковых пулеметов и одним минометом Стокса-Брандта. Его сопровождал И.Т, Беляев, которому был присвоен чин полковника парагвайской армии. Ему было поручено установить контакты с окрестными индейцами и обеспечить их поддержку. Через два дня 350 солдат А.Паласиоса достигли окрестностей озера, где соединились с отрядом Скароне. Теперь силы парагвайцев превысили четыре сотни человек и имели тройной перевес над противниом, ряды которого косила малярия. Получив через индейцев сведения о противнике, Беляев убедил Паласиоса и Скароне немедленно атаковать. На только что законченный полевой аэродром в Исла-Тагуато были переброшены самолеты: 3 Потеза и 2 Вибо, которые начали облет боливийских позиций.
На следующий день капитан А. Паласиос разделил свои силы на две колонны и направил их для прощупывания боливийских позиций. Стычка со Скароне утвердила уверенность майора О.Москосо в том, что парагвайцы вновь попытаются овладеть окрестностями озера. Поэтому он с первых чисел июля стал готовиться к новому столкновению и укреплять фортин Марискаль Санта Крус. Его позиция представляла собой овальную траншею с пулеметными гнездами, растянутую на 150-300 метров. Для улучшения обстрела на пространстве от 20 до100 м был выжжен кустарник. На удержание столь протяжённой позиции здоровых солдат не хватало. Положение усугублялось тем, что многие из бойцов О.Москосо оказались плохо обученными рекрутами, впервые попавшими в дебри «зеленого ада». Тем не менее, бравый майор рассчитывал удержать вверенный ему фортин.
Начиная операции по изгнанию боливийцев из района Питиантуты, капитан А.Паласиос и полковник парагвайской службы И.Т.Беляев исходили из предположения, что боливийцы укрепились в районе парагвайского фортина и планировал завершить операцию, повторив атаку Э.Скароне. Утром 15 июля первая колонна под командованием лейтенанта Телеса вышла к западному берегу Питиантуты. В полдень она неожиданно атаковала строящуюся ВПП. Половина боливийских строителей была ранена или убита, а остальные бежали в фортин Марискаль Санта-Крус. Тем временем, вторая колонна Э.Скароне обошла брошенный парагвайский фортин с востока и наткнулась на главную позицию боливийцев. Скароне с ходу атаковал противника, но его атака была легко отбита. После этого он отвёл своих солдат к северо-востоку. Несмотря на неудачу, Э.Скароне выполнил свою главную задачу – обнаружил основное расположение боливийцев. Ночью 16 июля к боливийскому фортину с юга подошли солдаты Телеса, а несколько позже – А.Паласиос со штабом. Атака фортина Марискаль Санта-Крус началась с применения парагвайского «секретного оружия» – миномета, огонь которого корректировал лично генерал Беляев. Это оружие вызвало у незнакомых с ним боливийцев панику. Не слыша звуков выстрелов, боливийские солдаты предположили, что парагвайцы каким-то чудом подтянули к Питиантуте дальнобойную артиллерию. Минометный обстрел подорвал слабый боевой дух гарнизона. Воспользовавшись растерянностью своих командиров, многие новобранцы покинули окопы и бросились в джунгли, окружавшие фортин. Некоторое время спустя майор О.Москосо обнаружил, что в его распоряжении находится несколько офицеров и сержантов и дюжина солдат штаба. Такими силами удержать периметр фортинаСанта-Крус было невозможно, и майор, прихватив ручные пулеметы, последовал за своими солдатами по дороге на Камачо. Парагвайцы продолжали минометный обстрел до тех пор, пока не обнаружили, что противник ушёл. В брошенном фортине парагвайцы нашли несколько забытых винтовок и одеял. Несмотря на то, что европейские газеты сообщали о потерях с обеих сторон, бой у Питиантуты оказался самым бескровным сражением Чакской войны. Боливийцы потеряли 14 человек, а парагвайцы – десять. Вскорее малярия охватили парагвайский отряд. Поскольку никто не ожидал этой напасти, медикаментов было в обрез. Боевое патрулирование вокруг фортина несли немногочисленные здоровые солдаты и индейцы племени чакомоко.
В Чако обитали тринадцать немногочисленных полукочевых кланов, относящихся к четырём различным языковым группам. Наиболее воинственными из них были морос, обитавшие к северо-западу от Питиантуты. Они часто совершали нападения на своих соседей, которые долгое время не могли им противостоять. Чтобы сдерживать набеги морос даже парагвайские власти должны были содержать сильные заставы. Их начальники-креолы, как правило, с презрением относились к аборигенам, которые платили им той же монетой. Положение существенно изменилось с началом исследовательской деятельности И.Т.Беляева. Вследствие разумного его поведения большинство вождей чакомоков, макка, сисгуай, ленгуа, гуарайо и полудюжины других племён стали более доброжелательно относится к парагвайцам. В каждой из своих экспедиций русский исследователь Чако старался не только установить контакты с местными племенами, но и погасить конфликты между ними: пара рубашек, охотничье ружьё и горсть безделушек делали его другом любого вождя, хоть как-то знакомого с цивилизацией. Особенно высокого авторитет русского генерала вырос после того, как он смог оградить аборигенов, обитающих вокруг Питиантуты, от набегов воинственного племени морос. Индейцы центральных районов Чако, подкупленные ласковым отношением И.Т.Беляева, однозначно поддерживали парагвайские войска. Их старейшины и вожди оказали большую помощь, сообщая о расположении гарнизонов и движении патрулей противника. Вместе с тем, низкий уровень культурного развития индейцев ограничивал их возможности как информаторов и бойцов. Исключение составили единицы, которые инкорпорировались в среду гуарани, переняв их обычаи и культуру. Вследствие особого восприятия мира местными аборигенами и особеностями их быта, война прошла мимо большинства из них стороной. Тем не менее, отрицать вклад индейцев Чако в победу Парагвая будет, по крайней мере, неосмотрительно.
В первых числах сентября, генерал Беляев бросил в Питиантуте больных солдат и в сопровождении индейцев отправился в Касанильо, расположенный на ж/д ветке. За пять дней он проделал верхом на лошади 160 километров, где его встретил командир сапёрного батальона Ингрос. Отлежавшись в Касадо восемь дней, Беляев вновь отправился на фронт. Так закончилась первая военная операция, положившая начало длительной войне.
Новость о падении фортина Марискаль Санта-Крус явилась одинаково неожиданной для столиц. В Ла-Пасе это вызвало патриотические митинги, вылившиеся в демонстрацию на Плаза Мурильо перед президентским дворцом. В те же дни студенты, рабочие и даже полицейские заполнили улицы Асуньсьона. 19 июля они с большим энтузиазмом встретили поезд с Эусебио Айялой, прибывшим из Буэнос-Айреса, где он проводил консультации. В то время, как патриотические шествия в Ла-Пасе более напоминали праздничный карнавал, митинги в Асуньсьоне были исполнены мрачного достоинства: память нации хранила последствия войны с Тройственным Альянсом. Многие парагвайцы считали новый конфликт очередной битвой за выживание нации. В произнесенной на вокзале речи Э.Айяла оправдывал позицию Парагвая, доказывая ее обоснованность. Он указал на то, что именно Боливия спровоцировала конфликт, выбив отряд парагвайцев из фортина К.А.Лопес. Э.Айяла призывал толпу к спокойствию и заверял, что решение территориального спора в Чако возможно мирным путем. Тем временем, временный президент Л. Риарт и экс-президент Х.П.Гуджиари информировали госсекретаря США Г.Л. Стимсона о том, что после возвращения Питиантуты никаких враждебных акций против Боливии не планируется.
Президент Боливии Д.Саламанка занимал воинственную позицию. Выступая на площади Мурильо, он обратился к экзальтированной толпе с воззванием:
«Граждане и сыновья Боливии! Новым актом агрессии против целостности Боливии нанес ущерб нации… Если нация не реагирует на нападения она не имеет право называться нацией, и правительство не знает, как выполнять свои обязанности в этом случае. Я призываю вас поклясться, что пожертвуем собой при защите отчизны. Граждане, да здравствует Боливия!».
Этой речью боливийский президент окончательно сжег мосты для мирного урегулирования конфликта и добровольно сделался заложником ситуации. Ночью 18 июля президент Боливии собрал кабинет, на который пригласил высших военных. Утверждая, что парагвайцы атаковали позиции боливийских войск на западном берегу Питиантуты, он требовал ответной военной акции. По аналогии с инцидентом в Вангардии 1928 года он предлагал занять парагвайские фортины Корралес, Фалькон, Карайя, Толедо и Бокерон.
20 июля 1928 года Д.Саламанка встретился с генералами Ф.Осорио, К.Куинтанильей и И.Монтесом для согласования деталей наступления в Чако. Генерал Ф. Осорио резко противился немедленному наступлению, резонно полагая, что пограничный инцидент станет началом войны. По представленному им докладу в Чако размещалось немногим более 1200 боливийских солдат 4 дивизии, размешенных в полусотне разных мест. Многие из них были недостаточно обучены и не имели необходимого снаряжения. Остальные участники совещания встали на позицию президента и поддержали его курс на проведение активной политики в Чако, указывая на экономическое превосходство страны и значительный арсенал оружия, находящийся в распоряжении армии.
Настойчивость президента, генералов И.Монтеса и У.Куинтанильи сломила сопротивление генерала Ф.Осорио, который отдал приказ о начале военных действий и назначил командира 1 дивизии на пост командующего полевой армией в Чако. На усиление гарнизонов в Чако направлялись кадровые войска из Оруро, Потоси, Виачи и 2 полка из гарнизона Ла-Паса. В тот же день Центральный Банк Боливии выделил на военные нужды правительства пять миллионов песо под 5% годовых, а газета Ультима Хора объявила сбор средств на военные нужды среди населения. Эта подписка дала дополнительно шесть миллионов боливиано. Воспользовавшись военной истерией, президент Д.Саламанка «по настоянию общественности» ввел осадное положение и приказал полиции принять меры против коммунистов и прочих антивоенных агитаторов. Этим же вечером более 15000 жителей Ла-Паса собрались на железнодорожном вокзале, чтобы проводить солдат отбывающих на фронт. На образовавшемся митинге выступил президент Боливии, который произнес зажигательную патриотическую речь, вручая судьбы своей страны солдатам. В Оруро, Потоси и Виачи погрузка войск на поезда сопровождалась такими же трескучими митингами. Утром 21 июля