и достигло его на пятые сутки. Таким образом, путь регулярной части до театра военных действий составил в общей сложности 32 дня. Этот темп выдвижения в целом соответствовал уставам того времени.
Только в начале сентября военно-политическое руководство Боливии осознало неизбежность военного столкновения с Парагваем. Под влиянием момента было принято решение о формировании сразу всех частей, предусмотренных общей мобилизацией. При этом было решено оставить в каждом полку по одному батальону. Для комплектования 34 пехотных и 12 кавалерийских полков не хватало как солдат, так и командного состава. Вследствие этого многие части были в эмбриональном состоянии и были направлены на фронт с большой задержкой. Эти новые полки представляли собой слабые батальоны, а кавалерия не представляла собой регулярной силы. Недостаток в них командного состава привел к призыву всех отставных офицеров независимо от их политических симпатий и квалификации и произведен досрочный выпуск из Военного Колледжа, а также был втрое увеличен набор в военно-учебные заведения.
Обладая в несколько раз большими ресурсами, боливийское правительство ничего не делало для мобилизации экономики страны. Рост цен на олово обеспечил президенту Д.Саламанке широкое поле для маневра. Находясь под воздействия стереотипа, он искренне считал Парагвай варварской страной, а его армию – толпой оборванцев, вооруженных мачете. Поэтому он считал целесообразным не перекладывать на гражданское население тяготы войны. Вместе с тем, он стремился обеспечить своим солдатам превосходство в вооружении над противником. Когда выяснилось, что парагвайские Потезы превосходят самолеты Виккерса, он приобрел десятки новейших машин Кэртиса, которые обеспечили полное господство в воздухе. Узнав о наличии у противника пары дюжин минометов, он выделил средства на приобретение сотни. Легкий доступ к иностранным рынкам оружия и боевого снаряжения привел к тому, что военное производство Боливии оказалось представлено только ремонтными мастерскими и небольшим военным арсеналом, производившим патроны и ремонт стрелкового оружия. Кроме него на нужды войны работали обувные, текстильные и швейные фабрики, нефтеперерабатывающие и чугунолитейные заводы. Все они выполняли заказы министерства обороны, получая в твердой валюте за поставленную продукцию.
8. Невидимый фронт.
Информационная блокада. Психологические установки и боевой дух солдат. Пропаганда и разведка. Деятельность секретных служб. SSB.
Удивительным самим по себе является тот факт, что затерянные в глубине Американского континента две немногочисленные нации смогли в течение трёх лет вести друг с другом дорогостоящую кровопролитную войну. При этом они не обладали практически никаким собственным военным потенциалам и имели ограниченный доступ к рынку современного оружия. Главное, что об этой войне долгое время было мало известно. Несмотря на то, что это события одного порядка наши современники хотя бы имеют представление о событиях на КВЖД и итало-эфиопской войне, а военные историки используют предвзятые американские источники. Причиной этому явилась излишняя идеологизация: советская историография не могла обойти значительный вклад белогвардейцев в Чакской войне, а в США постарались затушевать один из крупнейших внешнеполитических провалов первой администрации Ф.Д.Рузвельта. Еще до начала II мировой войны Лига Наций и Панамериканский союз поставили густую завесу вокруг этого конфликта, чтобы скрыть свое бессилие в решении простого территориального спора двух третьестепенных держав. Легко понять геополитические (стремление занять максимум пустующей территории), экономические (борьба за нефть и выход к водным путям) и идеологические (реваншизм и национальная гордость) истоки конфликта. Но это не объясняет длительности и ожесточенности столкновений за, в общем, бесплодную землю. Целых три года четыре миллиона человек в той или иной степени участвовали в войне и тратили на нее свое, итак незначительное, достояние. Только теперь стало ясно, что продолжительность конфликта была определена не столько геополитическими интересами соперников и стоявших за их спиною соседей, сколько интересами США. Парагвайцы оказались упорнее и победили в игре без приза: на последнем этапе войны парагвайская армия теоретически могла захватить нефтяные источники Боливии и серьезно осложнить ей дальнейшее ведение войны, она этого не смогла достичь в силу полного истощения своих сил.
Проведенный выше сравнительный анализ экономического и военного потенциала Боливии и Парагвая показывает несравнимое количественное превосходство первой. Так, по стрелковому оружию и авиации Боливия в начале войны превосходила Парагвай 4:1, артиллерийским системам – 2,3:1, пулеметам -5,7:1. Однако качественных различий между социально-экономической структурой обеих стран не было. Оба государства представляли собой олигархические республики, контролируемые латифундистами, компрадорами и иностранным капиталом (только в Боливии олигархия была структуризирована в форме роски). Как было показано выше, их история, социальная структура, распределение собственности формировались схожим путем. Однако существовали и различия. Во-первых, боливийское общество было разделено на два противостоящих друг другу этноса – чоло и индейцев, занимавших разные уровни социальной пирамиды. Это различие подчеркивалось на культурном, языковом и ментальном уровне. Парагвайцы же были цельны как нация: культура гуарани являлась составной частью культуры асуньсьонских креолов. Во-вторых, чоло и индейцы были, соответственно, городским и горским этносами, в то время как парагвайцы – жителями равнин. Вследствие этого, последние оказались лучше приспособлены к природным условиям Чако. В-третьих, чоло в материальном плане жила лучше парагвайцев и осознавала это. Относительно высокий уровень образования и кругозора давал им осознание бесцельности и бесперспективности войны, что выразилось в таком специфическом явлении как «пораженчество». В-четвертых, как показала война, правящая элита Парагвая смогла крепче сплотиться для руководства войной, чем роска. Это было следствием тридцатилетнего господства в Парагвае Либеральной партии. Однако, эти факторы остаются второстепенными.
Главной причиной победы Парагвая в войне стал боевой дух его солдат и офицеров. Причиной стойкости стала психологическая установка, сохранившаяся со времен войны с Тройственным Альянсом: «Победить или умереть» (Vencer o morir). В ней причудливо переплелся присущий гуарани фатализм с прагматическим подходом асуньсьонских креолов: «не проиграть». В общественном сознании нации Боливия выступила поборником агрессии, что только усиливало эффект В своей массе парагвайские солдаты и офицеры были уроженцами сельской местности и самой своей жизнью были лучше подготовлены к воинской службе, чем изнеженные чоло. Их быт был неприхотлив, они часто ночевали под открытым небом, а каждый день был заполнен сельским физическим трудом, вырабатывавшим силу и выносливость. Кроме того, вследствие беспрестанных пронунсиаменто и гражданских войн в стране господствовал дух монтонеры, и многие жители с пеленок учились владеть оружием. Почти в каждой семье (за исключением иммигрантов) хранилась память о подвигах родственников в войне Тройственного Альянса или участии в конфликтах парагвайских политических фракций. На асьендах и чакрах имелись не только охотничьи ружья и револьверы, но и магазинные винтовки, и автоматические пистолеты, полученные их хозяевами во время либеральных революций.
«Даже те, кто делал карьеру вдали от политике, например, в сельском хозяйстве не могли без труда идти по тропе мира. Неопытные адвокаты часто носили в своем портфеле пистолет, управляющий ранчо или плантацией, живущий вдали от столицы, тем не менее постоянно совершенствовал свои навыки во владении ружьем и ножом. Редактор, который ежедневно рисковал оскорбить кого-либо пером, поступал непредусмотрительно, если пренебрегал средствами самозащиты» – так описывает состояние парагвайского общества в эпоху либерализма один из современников.
Таким образом, для гуарани война за Чако была борьбой за выживание, как нации. Из этого не следует, что все мужское население Парагвая готово было встать стеной на защиту Родины. Ряд крупных политических деятелей Либеральной партии уклонился от участия в войне, а некоторые даже встали на путь предательства. Во время войны существовали такие явления, как уклонение от призыва и дезертирство, но они не носили массового характера. Последнее часто вызывалось бедственным положением членов семей призывников. В этих случаях дезертиры возвращались в строй, оказав своим домашним посильную помощь. Гораздо более серьезной проблемой стало уклонение иммигрантов от военной службы. Многие из них, в основном немцы, приехали в Парагвай, бежав от ужасов мировой войны и революций, охвативших Европу. Когда перед ними встала необходимость вновь взять в руки оружие, они предпочли прикрыться своей верой.
Боливийская психологическая установка была ориентирована на легкую победу. При этом осознание конечной победы в течение всей войны витало над боливийскими солдатами и, естественно, удерживало их от самопожертвования. Поэтому, когда на них посыпались первые неудачи, солдаты пали духом и побежали. Как только эмоциональный подъем, охвативший Боливию с началом войны, пошел на спад, многие чоло стали испытывать тягу к мирной жизни. Для того чтобы покинуть ряды действующей армии они использовали любые благовидные (ранение) и не очень способы (связи), а некоторые попросту дезертировали. Даже те, кто оставался в строю, были морально слабее своего противника. Показательны соотношения боливийских и парагвайских пленных: 9 к 1, и потерь в вооружении: 50 к 1. В 1935 году, когда парагвайцы исчерпали все свои резервы боливийцы не смогли наступать.
Именно настрой парагвайской нации на тотальную войну позволил ей выйти из жестокого столкновения победителем. Однако и у них были