leftistas – «закосившие». Они специально подставлялись под выстрелы противника, чтобы получить легкое ранение, или устраивали «самострелы». Только во 2 пехотном полку в сентябре 1932 года были зарегистрированы несколько десятков самострелов. Аналогичная ситуация, замечалась и у боливийцев. Командир 3 боливийского саперного полка подполковник Кирога в своих мемуарах описывает ряд таких случаев. В рядах войск обеих противников имелись случаи дезертирства. Если среди парагвайцев их были единицы, то количество дезертировавших боливийцев за годы войны их число достигло трех тысяч человек.
Отношение правящих кругов, отражение положения на фронте и в тылу, успехи и промахи внешней и внутренней политики во многом определяют общественное мнение и дух армии во время войны. Степень и качество воздействия средств массовой информации на население часто является фактором, определяющим степень мобилизации страны. Исход боя зависит от морали войск, а войны – патриотического настроя народа. С начала ХХ века неизменным спутником каждой войны стало стремление снизить боевой дух противника средствами запугивания и подкупа, пропаганды и дезинформации. В горниле Первой мировой войны появилась массовая пропаганда. Первой ее создала Великобритания, обливавшая со времён Наполеона всех своих противников грязью. В течение последующих лет она совершенствовалась и стала эффективным оружием воздействия на общественное мнение страны и моральный дух ее противников. А.Гитлер открыто признавал превосходство англичан в этой области и считал ее главным фактором, приведшим Германию к Версалю. Позже пропагандистскую эстафету переняли у англичан тоталитарные режимы (большевики, фашисты, нацисты), превратившие ее в инструмент контроля над обществом.
Зарождение органов пропаганды в Боливии относится к годам президентства Э.Силеса, который поздно осознал ее силу. Первым ттолчком к ее появлению послужили крестьянские восстания конца 20-х годов. Просчет президента-диктатора привел к его падению. Новый глава государства Д.Саламанка перенял эстафету и широко использовал пропаганду для закрепления у власти. Ее основной задачей стала канализация недовольства чоло против «внешнего врага» – Парагвая, который мешает восстановлению «естественных рубежей Боливии от Тихого Океана до Параны». Если правительство Э.Силеса как-то маскировало военные приготовления, то новый кабинет включил «восстановление прежних границ» в свою политическую программу, из которой следовало, что Парагвай становиться противником N1. Пропагандистский аппарат партии, контролируемые роской средства массовой информации и американская дипломатия подогревали джингоизм чоло, объявив приобретение порта на реке Парагвай панацеей от всех экономических проблем. Такая массированная атака достигла результата – креольская часть Боливии жаждала крови своего южного соседа.
После событий у Питиантуты активисты Республиканской партии развернули широкую кампанию, осуждавшую парагвайскую провокацию. В столице и центрах департаментов прошли митинги с требованием наказать агрессора. Все это было глубинке внове: народ верил демагогии политиков. Под трескучие фразы боливийская армия заняла ряд парагвайских фортинов. Первые удачи дали новую пищу пропаганде: «Парагвай слаб, его солдаты босы и вооружены мачете». Эти клише стали быстро повсеместно распространяться. Вскоре они перешагнули границы страны и достигли США и Европы. Сотрудники госдепартамента с большим энтузиазмом поддержали «индейскую войну» белой Боливии. Сформировав образ врага, боливийская пропаганда совсем забыла о нем. Вопреки прогнозам поход в Чако затянулся, поскольку противник оказался стойким. Вскоре выяснилось, что дух парагвайской армии высок, а народ готов к жертвам. Боливийские листовки начала войны делали упор на необходимость мирного разрешения пограничного спора и бесперспективность сопротивления и войскам. Неудачи на фронте сделали эти доводы неубедительными. Они же заставили боливийских пропагандистов пересмотреть «образ врага» – теперь упор делался на «варварские методы» ведения войны и ужасов плена. В качестве наглядного примера использовался факт убийства с помощью мачете нескольких десятков солдат под фортином Толедо. Оно получило широкий резонанс не только внутри, но и вне страны и снизило престиж Парагвая. Благодаря этим методам боливийской пропаганде удалось остановить разложение войск и повысить их боевой дух. В отношении противника методы агитации также изменились: теперь упор был сделан на описание лишений солдат и членов их семей на войне. Это принесло гораздо больший эффект и способствовало росту антивоенных настроений в армии и тылу противника.
До 1934 года многие боливийцы не брали войну в голову, считая ее не очень удачной авантюрой военных. В какой-то степени в плену этого мнения оказалась и роска. Существенный вклад в формировании этого мнения сыграла военная цензура. Она организационно оформилась во второй половине 1933года, когда не удалось скрыть размеры катастрофы к Кампо-Виа. В течение последующих месяцев она достигла такой степени совершенства, что события у Эль-Кармен и Бальивиана не стали достоянием общественности. В сочетании с рекламой Таненберга в северном Чако (Альгодонал) боливийской пропаганде удалось сгладить размер поражений этого года. Одним из следствий этого стало прославление военных талантов командира кавалерийского корпуса полковника Д.Торо, заложившая первую ступеньку к падению республиканцев.
В начале 30-х годов парагвайское общество не было готово к активной психологической атаке: либеральная партия переживала очередной кризис, который выразился в отставке президента Х.П.Гуджиари. Сообщения прессы об аграрном кризисе, волнениях в Асуньсьоне и мятеже солдат в фортине Гальпон рисовали картины раскола общества и близкой революции. На их фоне средства массовой информации многих стран представляли Парагвай легкой добычей. Однако, с началом войны произошло объединение нации против врага. Правительство предприняло все меры, чтобы сплотить общество для победы. Важнейшую роль в этом играла Служба информации и пропаганды министерства оборон, которое возглавил доктор Пастор Урбиета Рохас. Здесь были апелляция к героическому прошлому страны, ее нынешней слабости и патриотизму и невразумительные намеки на реформы после победы. После победы у Бокерона и последующих побед народ был охвачен единым патриотическим порывом, которые служили наглядной агитацией «войны до победного конца». Благодаря этой победе парагвайская нация приобрела иммунитет к вражеской агитации. Поэтому в Парагвае главным органом контрпропаганды стала военная цензура, составившая элемент военной полиции. Она не смогла остановить рост антивоенных настроений на третий год войны. Используя аппарат войсковой разведки, парагвайцы гораздо больше преуспели в агитации солдат противника. Проиграв борьбу за общественное мнение, официальные органы Парагвая стали намеренно подчеркивать слабость своей страны и армии. Налеты боливийской авиации на госпитали и нейтральные суда на Паране были использованы Асуньсьоном на фоне, чтобы вновь привлечь внимание мирового общественного мнения к конфликту. Благодаря поддержке дружественно настроенных Аргентины и Уругвая Парагваю удалось нейтрализовать негативное влияние США.
Ведение активной пропаганды оказалось сложной задачей для обеих сторон. Она требовала знания азов психологии и журналистики. От парагвайцев дополнительно требовалось понимание этнической специфики противника, в частности, различий между чоло, кечуа и аймара. Пропаганда должна была вызывать доверие и убеждать правдивостью, понижая боевой дух противника и укрепляя мораль своих войск. Это можно достичь только при использовании реальных фактов. Именно поэтому информация в соответствующей интерпретации стала наиболее убедительной формой агитации командного состава. В начале войны это часто игнорировалось пропагандистами, которые предпочитали угрозы и запугивание. В ходе войны определились три основных вида агитации в зависимости источника и содержания:
– от имени правительственных органов (официальная информация);
– маскировочная (истинный источник заменен ложным, схожим с официальным источником противника);
– анонимная (скрытие источника информации).
По целям пропаганда делилась на общеполитическую (подрыв духа нации) и оперативную. Содержание первой определяли цели войны, а ведущее место занимали военно-политические и социально-экономические проблемы. В ней особенно преуспели боливийцы, которые создали и распространили ряд агитационных материалов. Оперативная пропаганда была обращена к личному составу войск противника и являлась скорее элементом войсковой разведки, чем СМИ, Она исходила из обстановки на конкретном участке и имела своими задачами ослабление боеспособности противника и оперативную маскировку. Агитация войск противника началась с первых дней конфликта. Уже в сентябре 1932 года боливийские самолеты разбрасывали листовки над войсками противника. Этот способ был самым распространенным. Следует отметить, что он часто был неэффективен из-за малограмотности индейцев, составлявших в обеих армиях большинство. Другим способом стала посылка парламентеров и возврат пленных, призывавших соплеменников к капитуляции. Благодаря хорошо поставленной войсковой разведке и многочисленным пленным парагвайцы имели лучшее представление о конкретных частях противника, вследствие чего их оперативная пропаганда оказалась более эффективной.
Важным элементом информационного противостояния стала дезинформация. На мировой арене Боливия использовала каналы и поддержку, предоставленные ей дипломатией США, и уверенно доказывала свою правоту. Широкие дипломатические связи и правильно преподнесенная информация оказывали нужное воздействие на Лигу Наций и мировую общественность. Под ее воздействием либеральная Европа считала Парагвай дикой страной, а ее армию бандой мачетерос. В 1932-33 году общественное мнение великих держав было настроено в пользу Боливии и рассматривало войну в Чако как колониальную экспедицию. Лига Наций закрыла глаза на конфликт, передав его решение в руки Панамериканского Союза. Следует обратить внимание, на то, что прокоммунистические круги Южной Америки не столько противодействовали, сколько способствовали развязыванию конфликта, рассчитывая на его перерастание в крестьянскую революцию в Боливии. На это была особая причина – возникновение опорного пункта белой эмиграции в Асуньсьоне. Деятельность Южамторга сильно связывала парагвайское правительство. С одной стороны, оно не хотело терять выгодного партнера, поскольку Южамторг, пытаясь закрепиться в Латинской Америке, демпинговал, а с другой, сохранить на своей службе белых офицеров. Для прикрытия последних была создана специальная группа, которая положила начало разведке. Эта дезинформация советских представителей и местных коммунистов удалась, благодаря опыту русских эмигрантов, которые «превратились в мирных колонистов, поселившихся в Нанаве». Тем временем, Н.Ф.Эрн занимался обучением новобранцев в Военной Школе, а Беляев исследовал Чако. Второй задачей парагвайских секретных служб стало создание надежных каналов информации о боливийской армии. В этом ей помог аргентинский военный атташе полковник Швейцер, передавший свою резидентуру в Ла-Пасе. Третий крупный успех был достигнут уже накануне войны, когда от боливийцев удалось скр